Костры ночных Карпат - Близнюк Семен (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗

— Сами понимаете, порядок есть порядок. Коммерсант ответил, что он сам, конечно, обеими руками — за порядок, и тоже поднялся.

Заснеженной улицей оправился к старосте. Повстречав жандармов, коммерсант им тут же отрекомендовался, показал документы. Старший наряда молча уткнулся в бумаги. Не давая ему долго вчитываться, Канюк открыл портфель и вытащил плоскую бутылку, предложил сигареты.

— О, будапештские! — уважительно отметил плечистый фельдфебель. Вскоре он заговорил о лесе, начав давать советы, с кем из лесорубов стоит заключить договор. Закончили приятную беседу в комнате у старосты, осушив при этом всю бутылку водки.

Когда Канюк вернулся в корчму, майор его уже ожидал. Перемены в его поведении были настолько разительны, что внутренне Канюк насторожился: теперь эрнадь был — сама любезность. Он сообщил, что подполковник Шаркань согласен на «банкет в честь фирмы „Галамбош“, назначив время ужина — 6 часов ноль-ноль минут. Затем эрнадь в порядке услуги подсказал, что любит пить господин подполковник и каковы вкусы остальных офицеров.

— В штабе восемь человек, — сказал он и подчеркнул:— Каждый из них так или иначе ведает строительством военных объектов, поэтому ответственен и за лесные угодия вокруг Воловца.

Коммерсант ответил, что он понимает, и ужин будет подан в соответствии со вкусами господ офицеров.

Действительно, ужин удался па славу. Подполковник даже пригрозил хозяину корчмы:

— Ну, погоди! Держать нас на баранине и прятать индеек?.. Саботажник!

Канюку невольно пришлось выручать своего компаньона, и он заявил, что корчмарь не виноват: индейку, мол, он распорядился доставить распотрошённой из Нижних Верецек [13]—там у него знакомый заготовитель птицы, а соленья сам закупил по дороге. Подполковник немного оттаял, тем более, что Канюк не оставлял без внимания его внушительную рюмку. Выпили за регента и за его воинство, потом за успехи «мужественных строителей», и вскоре всё смешалось. Рядом с Канюком оказался пьяный лейтенантик: он норовил назвать его шурином и лез целоваться. Но майор затянул песню «Хорти Миклош катоная вадьок…» [14], чем напомнил, что пора «в поход». Офицеры с песней отправились спать.

Коммерсант проснулся утром в комнате, где густо храпели двое офицеров. Он их растолкал, повёл опохмеляться. Постепенно собралась и вся вчерашняя компания. Подполковник, раздобрев, согласился удовлетворить просьбу фирмы «Галамбош» и разрешил агенту осмотреть урбариальный лес [15], где находился нужный для вырубки участок. Сопровождать «пана Канюка» вызвался сам эрнадь, к которому присоединился и молчаливый капитан.

Медленно поднимались по свежей просеке, усеянной бетонными балками. Эрнадь болтал безумолку, рассказывал гостю анекдоты, не забывая прихвастнуть, какие укрепления возводит его часть на этой горе.

Канюк протестующе взмахивал руками:

— Я ничего в этом не понимаю, я — гражданский человек, не надо мне знать ваши секретные объекты. Коммерции без выпивки нет — напьюсь, проболтаюсь, тогда вы же первые меня и повесите.

— Вешаем не мы, вешают другие, — вдруг очень трезвым голосом заметил капитан. — А поскольку господин агент получает лес в запретной зоне, то не имеет значения — знает он, что находится в этой самой зоне, или нет. Кто попадает в ад, тому уже неважно — будут его поджаривать на вертеле или спустят в кипящий котёл…

— Значит, я, по-вашему, в аду? Майор расхохотался:

— Ну нет, вы пока лишь на пороге преисподней. Как и мы, грешные… Или наша компания вас не устраивает?

— Обижаете, господин эрнадь?

— Тогда, может быть, сфотографируемся вместе — на добрую память? — спросил майор.

Тут Канюка даже взяла оторопь: в конце тропы, на совсем очищенной от снега поляне, среди каких-то ящиков их ожидал лейтенантик с «лейкой», переброшенной через плечо на грудь.

— Он у нас — спортсмен, — заметил эрнадь, похлопав лейтенанта по спине. Он любит с похмелья пробежаться километров пять по горным тропам. Марафонец!

Лейтенант смущённо улыбался, расчехляя фотоаппарат. Канюку, естественно, было не по себе, когда майор и капитан устроили его между собой и начали позировать.

И всё-таки не подавал виду, что он понимает, насколько подстроена ими эта сцена. Начал уговаривать майора дать ему расписку, что снимался не по своей воле. Ведь в запретной зоне, наверное, нельзя фотографировать.

— Ему разрешается, — эрнадь кивнул в сторону лейтенанта. — Он из контрразведки.

Канюк остановился. Эрнадь дружески пожал ему локоть:

— Не волнуйтесь, дорогой, мы тут уже снимались — и с немецкими друзьями, и с итальянскими. Вы можете гордиться, что оказались, так сказать, на передовой… На линии борьбы с большевизмом: ведь эти русские от нас — всего в трёх шагах.

— Знаю, потому и опасаюсь, — признался коммерсант. — Завтра же, пожалуй, позвоню в Будапешт, попрошу наряды в другом месте.

— А спокойных мест в Карпатах теперь нет, — ответил майор. — Да и зачем нас было угощать?

Канюк опять почувствовал, как противный холодок ползёт по спине…

Майор засмеялся. Беспокойство всё-таки не покидало Канюка. Не покидало и тогда, когда он заверил в поселковой урбарии фиктивный договор на лесоразработки, скрепив его печатью. Он понимал, что если лесорубы не придут на «участок»— а ведь они не могли прийти, ибо всё было игрой, тот юркий лейтенантик пустит в ход свою фотографию. И прикидывал, сколько ещё времени осталось в запасе — месяц-полтора, пока сойдёт снег, пока пойдёт большая вода. И он не ошибался, находчивый и изобретательный разведчик Грабовский.

Вечером майор рассматривал готовые снимки. Взглянул на «спортсмена».

— Ну, что скажешь, Деже?

— По-моему, он чистый лопух, господин эрнадь.

— Однако слишком много потратился на выпивку, — раздумчиво произнёс майор.

— Да ведь заработает он на этом лесе, наверное, порядочно, — возразил лейтенант.

— Ладно, Деже, может быть, ты прав. И всё-таки отправь на всякий случай этот снимок в Ужгород, кому следует. Застраховаться не мешает…

Канюк обладал недюжинной памятью, которая теперь пригодилась. Доехав до Мукачева, он успел условными пометками на «договоре» обозначить всё, что запечетлелось в его голове. Напряжённая работа мозга, волнения, выпавшие на долю за последние двое суток дали себя знать: перед самим Мукачевом он почувствовал, что как будто теряет сознание, и впал в забытьё. Очнулся, когда за руку потрогал какой-то священник. Поезд уже стоял. Священник участливо спросил Канюка, не нуждается ли он в медицинской помощи. Канюк тихо поблагодарил и, шатаясь, покинул вагон.

В Хусте обработал добытые данные, снабдил их рисунками и передал Рущаку. Только когда «почта» пошла за границу, решил поделиться с руководителем группы своими опасениями.

— Ты смени пока что свою «униформу», — посоветовал Явор, — Хватит жить представителю фирмы «Галамбошк Будешь железнодорожным контролёром — я уже документы загодя припас.

— Запасливый ты человек.

— Без этого нам теперь нельзя. А знаешь, для чего тебе нужна новая «форма»?

— Как не знать? Думаешь про второе задание забыл? Признаться, уже начал его выполнять — в лоб столкнулся с этими чертями в Воловце.

…Второе задание было, пожалуй самое опасное из всех, за которые бралась группа Явора: надо было постараться выявить связи контрразведки со своей агентурой. Явор не знал, что это задание советских товарищей было продиктовано необходимостью: в горах провалилась крупная разведгруппа, стало ясно, что на неё вышли с помощью провокатора, и над другими группами нависла такая же опасность. После волчьей стаи надо было проникнуть в осиное гнездо.

Из письма Ивана Михайловича Канюка авторам книги: «Долго я прикидывал, с какой стороны можно бы подобраться к одной „конторе“, как мы называли её промеж себя, в городе Пряшеве, в фашистской тогда Словакии, „Контора“ была особая — лучше не то, что в окно стучаться, а за тремя лесами обходить: там располагалась гитлеровская секретная служба, как мы полагали, пряшевское гестапо, но по теперешнему моему разумению, там находилась служба СД, руководившая деятельностью своей агентуры и агентуры венгерской контрразведки в Закарпатье.