Поворотный круг - Комар Борис Афанасьевич (онлайн книга без txt) 📗
Анатолий тоже пошел туда.
Незнакомый краснощекий юноша с патронташем и винтовкой (по-видимому, из истребительного отряда) призывал горожан не паниковать и не бояться. Он заверял, что вражеский десант скоро будет разбит, фашистам не удастся захватить Лубны.
«Ага, так это немцы, значит, высадили десант, — немного повеселел Анатолий. — Ну, тогда… — Вдруг вспомнил: — Но откуда у них танки взялись? Неужто с самолетов…»
— Здорово! — неожиданно кто-то толкнул его в бок.
— А-а, Борис. Здорово! И ты здесь. С книжками…
— Уроки сегодня отменили. Домой идти не хочется. Такое творится!.. Вы что, убежали из окопов?
— Убежали.
— Мне говорил Васька с базара. Прибежал как сумасшедший… Мать видел?
— Нет, не видел. Где она?
— Тебя искала. Просила, чтоб я тебя домой привел. Боится, чтобы…
— Послушай, Борис, а откуда в десанте танки? Разве можно их с самолетов сбрасывать?
— Кто его знает, — пожал плечами Борис. — Наверное, можно… Пускай идут, все равно их разобьют. Как видно, наши по холмам поставили пушки. И бронепоезд стоит на станции. Как ударят — перья полетят…
— Я тоже так думаю, — согласился Анатолий. — Ну, пошли, а то мама волнуется.
Только вышли из парка, за городом началась стрельба.
— В Засулье, — произнес Борис.
— Нет, кажется, ближе — на мосту или на спуске.
— Ага… Это наши, видно, их там колошматят.
Он не договорил. Неожиданно раздался сильный трескучий взрыв. Испугавшись, ребята бросились назад, в парк, легли под кустом. Было слышно, как где-то недалеко на мостовую посыпались камни или куски кирпича.
Немного успокоившись, ребята поднялись, выглянули из-за куста.
— В музей, сволочь, угодил… Горит… — первым заметил Анатолий.
По улице пробежало несколько вооруженных дружинников и красноармейцев.
— Тушить побежали, — догадался Борис.
Ребята вышли из парка.
Дружинники и красноармейцы, не добежав до пылающего музея, почему-то повернули обратно.
Теперь уже совсем близко, с улицы Шевченко, доносился надрывный рев моторов и треск пулеметов. Беспрерывно били пушки.
— Танки!.. Танки!.. — закричал кто-то в парке.
Ребята проскочили дорогу, шмыгнули в открытые ворота. Дворами пробрались к дому, в котором жил Анатолий. Перепрыгивая через две ступеньки, взлетели на второй этаж.
Матери дома не было.
Анатолий бросил на кровать кошелку, выскочил в коридор, за ним следом Борис. Постучали к соседям — никто не отозвался.
— В погребе попрятались, — сообразил Анатолий. Подались в подвал. Анатолий дернул за дверь. Она была закрыта изнутри.
Подергал сильнее.
Из подземелья, словно с того света, донеслось тихое, боязливое:
— Кто?
— Я.
— Кто ты?
— Анатолий.
— Сейчас, сейчас…
Анатолий узнал голос Песькина.
Тот откинул крючок, приоткрыл дверь. Из погреба понесло кислой капустой, солеными огурцами и гнилой картошкой.
— Мама здесь?
— Нет.
— Где же она?
— В медсанбат позвали.
— В какой медсанбат? — удивился Анатолий. — Он же выехал.
— Вернулся. Заходите, заходите быстрее. Потом…
Песькин закрыл за ними дверь, накинул крючок.
— Сегодня утром вернулся медсанбат. В сквере возле медтехникума расположился, — рассказывал он, на ощупь спускаясь с ребятами в темное подземелье. — И мать твою туда позвали. Она уже дважды прибегала, искала тебя. Говорила, как придешь, чтоб с нами прятался.
Подвал был битком набит людьми — Анатолий и Борис почувствовали это сразу, как только спустились вниз.
Воздух слишком душный, отовсюду слышался тревожный шепот.
Напуганные женщины начали расспрашивать, что творится в городе.
— Немцы вошли, вот что, — угрюмо сказал Анатолий.
— На танках, — прибавил Борис. — Стреляют — жуть такая…
— Музей подожгли…
— Ой, что же будет?! Ой, горюшко!.. — зарыдала тетя Женя, жена Песькина.
И сразу начала плакать детвора.
— А ну, перестаньте! — крикнул Песькин. — Кому говорю?!
Умолкла тетя Женя. Похныкав еще немного, стихли и дети, только носами шмыгали в темноте.
— Давай присядем, — дернул Бориса за рукав Анатолий.
— Где?
— Вот здесь, на ступеньках.
Нащупали нижнюю ступеньку, сели рядом. Ступенька была холодная и влажная, Борис вытащил из-за пояса учебники.
— Возьми, подложи, — предложил он другу две книжки, две оставил себе. — Бери, бери, они обернутые…
Несмотря на то что погреб был глубокий, выстрелы и грохот танков доносились и сюда. И если вблизи разрывался снаряд, погреб весь содрогался и гудел, словно колокол, а с потолка сыпались на голову кусочки цемента.
Прошло несколько часов. Не стало слышно грохота танков, утихла стрельба, только изредка рвались снаряды.
Борис шепнул Анатолию:
— Может, вылезем, посмотрим?
— Давай.
Но их не выпустили.
— Посидите еще немного, — сказал Песькин. — Пусть совсем утихнет, тогда пойдете.
Но вскоре кто-то постучал в дверь, тихо и торопливо.
Анатолию показался этот стук знакомым.
— Мама! — сразу вскочил он и подался вверх по ступенькам.
И точно — мать.
— Сынок, ты здесь?! — обрадовалась она, увидев Анатолия. — А я чего только не передумала… — Она переступила порог и крикнула в погреб: — Выходите! Немцы отступили.
Один за другим стали вылезать взрослые и дети. Заполнили весь двор. Даже странно, как могло уместиться столько людей в погребе.
Над городом стояло зарево — все еще горел музей. Вокруг стлался едкий, смрадный дым. Низко, над самыми крышами домов и кронами деревьев, кружили напуганные галки. В отблесках пожара они казались призрачными тенями.
Увидев рядом с сыном Бориса, мать всплеснула руками:
— А ты чего стоишь? Скорее беги домой! Там же беспокоятся, не знают, где ты, что с тобой.
— Нечего им беспокоиться. Ничего со мной не случится! — нарочито спокойно ответил Борис.
А на самом деле он давно уже волновался. Знал: дома наверняка все переполошились из-за того, что он до сих пор не вернулся.
— Ой, какие ж вы!.. Беги, сейчас же беги! — сурово приказала мать.
Борис послушался. Садами, огородами помчался домой.
Мать отвела сына в сторону и сказала:
— Тебе тоже надо бежать.
— Куда?
— В больницу.
— Зачем, мама?
— Сегодня утром медсанбат вернулся, а сейчас снова выехал. Всех раненых, которых можно было вывезти, взяли с собой. Тяжело раненных собирались перенести в нашу больницу и не успели — оставили в подвале института. Начальник написал прошение в нашу больницу, чтоб их забрали. Возьми его, отнеси главному врачу, — протянула Анатолию конверт. — Отдашь конверт и скажешь, пусть пришлет санитаров. А я пойду в институт к раненым. Бедняги, что с ними теперь будет? Тех еще, может, и удастся вывезти из окружения, а этих…
— Из какого окружения?
— Немцы окружили, сынок, наших со всех сторон. Перерезали дорогу на Полтаву и уже Лохвицу взяли.
— Разве и в Лохвице десант?
— Да не десант. Танки прорвались. Из Кременчуга и Чернигова. Теперь соединяются.
— Вы же говорили, что наши отбили наступление…
— Отбили, да недалеко. Возле моста немцы стоят. Ждут, наверное, рассвета, чтобы снова ринуться. Ну, беги, сынок, беги! Только будь осторожен: если начнут стрелять, сразу ложись в канаву…
Вольф не врал ребятам: он и в самом деле вчера долго не мог уснуть и думал именно о них. Однако говорил он не то, что думал.
Вот и сегодня с самого утра размышляет как раз над их делом, отложив в сторону все другие служебные заботы. Внимательно перечитал и те материалы, которые собрали о них там, в железнодорожном отделении полиции, и те, которые ему удалось самому раздобыть. Забыл даже пойти пообедать, забыл накормить и вывести на прогулку собак, а они, глупые, не напомнили о себе, лежали неподвижно у стола на ковриках — вот что значит ученые!
