Необычное задание - Бортников Сергей Иванович (читаем полную версию книг бесплатно TXT, FB2) 📗

«Военные приключения», является зарегистрированным товарным знаком, владельцем которого выступает ООО «Издательство „Вече“.

Согласно действующему законодательству без согласования с издательством использование данного товарного знака третьими лицами категорически запрещается.

Составитель серии В. И. Пищенко

© Бортников С.И., 2023

© ООО „Издательство „Вече“, 2023

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

23 августа 1943 года, как раз в тот день, когда победоносная Красная Армия фактически заканчивала разгром коварного врага в знаменитой Курской битве, обозначая таким образом завершение коренного перелома в ходе всей Великой Отечественной войны, Ярослав Плечов наконец-то сумел вернуться в Москву после очередного опасного задания, которое он выполнял с начала весны в Брянских лесах.

Американский транспортный самолет "Дуглас А-20", известный у себя на родине как "Бостон" или "Хэвок", искусно ведомый крепкой рукой советского военного летчика по имени Борис (именно так он представился нашим партизанам сразу после того, как совершил запланированную посадку на специально оборудованной для таких целей лесной поляне, почему-то "забыв" упомянуть свое воинское звание и доставшуюся от законных родителей фамилию), уже получил разрешение на посадку и вот-вот должен был коснуться недавно усовершенствованным шасси знаменитого Ходынского поля, на котором располагался Центральный столичный аэродром имени Михаила Васильевича Фрунзе.

Одинокий пассажир даже не успел досчитать до ста, как его мучения закончились.

— На выход! — устало бросил пилот.

Плечов с трудом поднялся и, пошатываясь, неспешно двинул в направлении распахнувшегося люка.

— Привет, братишка!

(Кто это там у трапа? Ясный пень — Копытцев. Не только ближайший друг, сподвижник, но и непосредственный, а, значит, самый главный, руководитель.

Куратор — если выражаться на профессиональном сленге.

Причем наверняка единственный — ведь о роли секретного агента с псевдонимом Яра по-прежнему не должно быть известно никому!)

— Как ты? — осведомился он.

— Живой! — протягивая крепкую, железную, как считали его друзья, ладонь, широко улыбнулся, показав зубы, никак не пострадавшие от длительного употребления исключительно сухой пищи, секретный агент.

— Да ладно? Это издалека видно… И не только видно, но и слышно… Трупы, как известно, не умеют разговаривать!

Они обнялись. По-мужски. Деловито, без лишних сантиментов, или, как говорят у нас в России, "телячьих" нежностей.

— Домой? — хитро прищурился Алексей Иванович, демонстрируя на своем лице скупую и слегка ехидную улыбку.

(С чего бы это?

Нет… Прочь сомненья.

Кому-кому, а Лехе Ярослав доверял на все сто.

Возможно, больше, чем самому себе!)

— Естественно! — радостно выдохнул Плечов. — Надеюсь, никаких неприятных сюрпризов для меня вы не приготовили?

— Обижаешь! — приоткрывая дверцу новенькой служебной машины, выехавшей практически на "взлетку", укоризненно пробурчал некогда руководитель секретно-шифровального отдела, в котором Ярослав начинал свою службу, а теперь, после очередной реорганизации органов, прошедшей в мае текущего года, и вовсе заместитель начальника 5-го Управления НКГБ — МГБ СССР (с сохранением должности начальника второго отдела). — Может, все-таки по пивку? Так сказать, за встречу?

— Отставить! Меня и без того тошнит и пучит после отвратительного многочасового перелета, товарищ старший майор.

— Отстал ты, братец… Комиссар госбезопасности!

— О, куда тебя занесло! Выходит, отныне только на "вы", да и то — шепотом?

— Можешь не волноваться. На наши отношения это никак не повлияет. Они останутся на прежнем уровне. Доверительными и чистыми.

— Спасибо. Утешил.

На детской площадке во внутреннем дворике знаменитого профессорского дома было многолюдно: жестокая и крайне несвойственная человеческой природе война (пусть и Великая Отечественная!) наконец-то отодвинулась далеко на запад, и мужественные жители славной советской столицы, еще совсем недавно героически оборонявшие свой город, теперь вовсю пытались наладить если еще не абсолютно мирную, как до лета 1941 года, то, во всяком случае, уже не столь трудную и предельно беспокойную, как в недалеком прошлом, жизнь, целиком и полностью подчиненную суровым законам беспощадного военного времени.

Два белобрысых пацана, толкаясь и дразнясь, раз за разом взбирались по деревянной лестнице, чтобы снова и снова спуститься с недавно отремонтированной после попадания нескольких случайных осколков горки, у подножия которой их заботливо принимала худощавая женщина в теплом, явно не по сезону, свитере.

Один из мальчишек, по всему видать, лишь несколько месяцев тому назад научившийся уверенно стоять на зыбкой земной тверди, пытался ни в чем не уступать своему старшенькому — чрезвычайно пластичному и юркому — сопернику и страшно огорчался, когда тот опережал его в очередном импровизированном забеге на скорость по пути к ведущим наверх ступенькам и перилам.

Но когда у двери их родного подъезда притормозила правительственная (а в этом у Шурика с Андрюшей не было никаких сомнений!) машина, братья мгновенно позабыли о вечной, всепоглощающей розни и, взявшись за руки, побежали навстречу своему второму, как они считали (по словам матери), отцу, наперебой выкрикивая:

— Дядя Леша! Родненький! Приехал!!!

Убедившись, что дети в безопасности (а рядом с комиссаром госбезопасности, сами понимаете, нельзя было чувствовать себя иначе!), Ольга наконец-то расслабилась и, предполагая близкое расставание с подругами — такими же молодыми мамочками, коих во дворе нашлось немало, принялась беззаботно обсуждать новое платьице одной из них.

— Ах, какая нежная, чудесная ткань! И какой модный, элегантный крой! А рисунок-то, рисунок!! Мне бы такую замечательную обновку…

В это время скрипнула ближняя автомобильная дверца и на мостовую ступил идеально начищенный сапог, следом за которым пред изумленными детишками предстал облаченный в гражданский костюм мужчина с широкой улыбкой на лице и разведенными в сторону руками, в каждой из которых, между прочим, было по одинаковой плитке вкуснейшего и такого желанного для любого советского ребенка шоколада. Причем не абы какого, а "Гвардейского"! (Его выпуск совсем недавно наладили работники знаменитого завода "Красный Октябрь" — в честь победы Красной Армии в битве за Москву!)

Чтобы осчастливить дружное семейство Плечовых, к каковому он питал самые искренние и нежные чувства, запасливый Копытцев приобрел дефицитный товар в спецмагазине еще позавчера, как только узнал о предстоящем возвращении своего, самого секретного, агента, и до поры до времени опрометчиво держал в бардачке. Погода стояла жаркая, и шоколад, по идее, должен был растаять. Однако ничего подобного, к счастью, не случилось. Качество отечественных продуктов в то время было на запредельной высоте!

— Папка? — недоверчиво покосился старший из братьев и, словно ища поддержки, повернул голову в сторону своей, окончательно утратившей остатки былой бдительности, кормилицы.

— Я!

Услышав знакомый и такой родной голос, Ольга схватилась за сердце. Подруги немедленно стали приводить ее в порядок.

Получилось!

Оповестить Фигину о скором возвращении "блудного" супруга комиссар предусмотрительно (чтобы избежать последствий возможного разочарования) "забыл", однако та нечто подобное давно предчувствовала, либо же просто предполагала: в начале лета весточки хоть редко, но приходили — с приезжими или, как она сама говорила, "залетными" людьми, а тут — бац, и вовсе перестали! Страшных известий, к счастью, не поступало, а значит…

Экономя на собственном желудке, супруга Плечова постоянно держала дома минимальный неприкосновенный запас дефицитных в ту пору продуктов — как говорят, на всякий случай… Посему праздничный стол удался на славу.