Прощальный вздох мавра - Рушди Ахмед Салман (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Кто это сделал? У Авраама было много врагов среди полицейских-оперативников, боевиков ОМ, гангстеров. Буммм! Мой отец – перед тем, как был уничтожен, – сделал телефонный звонок, и город начал взрываться. Но под силу ли было даже Аврааму с его немыслимыми возможностями накопить такой арсенал? Можно ли объяснить войной банд такое количество невинно погибших? Взрывы произошли как в индуистских, так и в мусульманских районах; умирали мужчины, женщины, дети, и никто не позаботился хотя бы о том, чтобы объяснить, почему они умирают. Что за демон-мститель обрушил нам на головы огненный ливень? Может быть, город просто-напросто решил покончить с собой?

Авраам вышел на тропу войны, посылая свои проклятия направо и налево. Это – часть случившегося. Но не все; этого недостаточно. Я не знаю всего. Я говорю о том, что знаю.

Вот что я лично хотел бы знать: кто убил «Элефанту», кто уничтожил мой родной дом? Кто разнес его на куски, кто взорвал не только его стены, но и Боркара – Ламбаджана Чандивалу, – и мисс Джайю Хе, и Эзекиля с его волшебными тетрадями? Была ли то месть мертвого Филдинга или вольного стрелка Хазаре – а может быть, здесь проявилось нечто более глубокое, некий исторический сдвиг, до того скрытый, что даже те из нас, кто долгое время провел в подпольном мире, не могли его распознать?

Бомбей был центральным городом, был всегда. Как католические короли-фанатики, осадившие Гранаду и ожидавшие падения Альгамбры, варварство теперь стояло у наших ворот. О Бомбей! Prima in Indis! [146]

Ворота Индии! Звезда Востока, обращенная лицом к Западу! Как Гранада – Аль-Гарната у арабов, – ты был чудом своего времени. Но настали темные времена, и подобно Боабдилу, последнему султану из рода Насридов, который был слишком слаб, чтобы защитить свое великое сокровище, мы тоже оказались несостоятельны. Ибо варвары не только стояли у наших ворот, но и прятались у нас под кожей. Каждый из нас был для себя самого троянским конем, несущим сокрытую внутри погибель. Может быть, бикфордов шнур поджег Авраам Зогойби, а может быть, Резаный; те фанатики или эти, наши безумцы или чужие – взрывы грянули в нас, в наших телах. Мы были и бомбистами, и бомбами. Взорвалось наше собственное накопленное зло – нечего искать объяснений в происках из-за рубежа, хотя там тоже зла всегда хватало. Мы своими руками отсекли себе ноги, мы сами виновны в нашем падении. И теперь можем только плакать напоследок о том, чего мы, оказавшись слабыми, испорченными, мелкими и презренными, не смогли защитить.

– Простите мне, пожалуйста, этот всплеск. Увлекся. Старый мавр больше вздыхать не будет.

Доктор Зинат Вакиль была убита огненным шаром, прокатившимся по галерее «Наследие Зогойби» на Камбалла-хилл. Погибли все картины до единой, вследствие чего моя мать Аурора перешла в сферы, близкие к безвозвратно утраченной античности, в окрестности адского сада, наполненного беспомощными тенями тех – ныне, как их статуи, лишенных голов и рук, – чей труд жизни исчез навсегда (на ум приходит Чимабуэ [147], известный нам лишь по нескольким работам). «Скандал» уцелел. Он был передан «Наследием» для экспонирования на неопределенный срок Национальному музею в Дели, где находится и по сей день, с достоинством взирая на висящую напротив картину Амриты Шер-Гил. Сохранилось совсем немногое. Четыре ранних «чипкалистских» рисунка; «Uper the gur gur...»; острый, болезненный «Обнаженный мавр» – все это по счастливой случайности было на выставках, одно в Индии, другое за рубежом. Также, по иронии судьбы, возмутительница спокойствия, крикетная фантазия «Поцелуй Аббаса Али Бека», висевшая у матери и дочери Вадья на стене гостиной. Восемь. Плюс картина из Амстердамского Муниципального музея, картина из галереи Тейт, картины из коллекции Гоблера. Несколько «красных» вещей в частных собраниях (как много дьявольской иронии в том, что большую часть работ этого периода она уничтожила сама!)

Получается, что осталось больше, чем у Чимабуэ; но все равно это только малюсенький фрагмент того, что было создано этой плодовитой художницей.

И теперь четыре украденные вещи представляли собой главное, что уцелело из наследия Ауроры Зогойби.

В то утро, когда произошли взрывы, мисс Надья Вадья, услышав звонок, сама открыла дверь, потому что служанка как ушла на рассвете на базар, так и не возвращалась. Перед ней стояла карикатурная парочка: карлик в защитной униформе и человек с железным лицом и железной рукой. Вопль и хихиканье столкнулись у нее в горле; но прежде, чем она могла издать какой-либо звук, Сэмми Хазаре поднял ятаган и, умело оставив в неприкосновенности ее глаза, дважды рассек ей лицо параллельными линиями, идущими наискосок справа налево и сверху вниз. Она рухнула без чувств на коврик у двери, а когда пришла в сознание, голова ее покоилась на коленях у потрясенной матери, по губам текла ее собственная кровь, а двое незнакомцев исчезли, чтобы никогда больше не возвращаться.

Махагуру Хусро погиб в одном из взрывов; розовый небоскреб на Брич-кенди, где рос «Адам Зогойби», был разрушен. Тело Чхаггана Одним Кусом Пять нашли в одной из канав Бандры; шея его была искромсана ударами ятагана. Ларьки в Дхоби Талао, кинотеатры, демонстрировавшие широкоэкранную версию старого классического фильма «Ковбой», кафе «Извините» и «Пайонир» – все это исчезло с лица земли. Сестра Флореас, моя единственная остававшаяся в живых сестра, как оказалось, ошиблась относительно своего будущего: бомбы не пощадили ни женского монастыря Марии Благодатной, ни родильного дома при нем, и Минни была в числе погибших.

Буммм! Буммм! Не только сестра, друзья, картины и любимые места отдыха – сами человеческие чувства разлетались на куски. Когда жизнь стоит так дешево, когда людские головы скачут по площадям, а безголовые тела танцуют на улицах, как горевать из-за чьей-то безвременной кончины? Как горевать из-за неизбежности собственной смерти? Каждое зверство сменялось еще большим зверством; подлинные наркоманы, мы увеличивали и увеличивали дозу. Город пристрастился к катастрофам, мы все стали бедоголиками, зомби беды, ее вампирами. Оглушенный и – хоть раз употреблю затасканное слово в его точном смысле – шокированный, я сделался бесчувствен и богоподобен. Город, каким я его знал, умирал. Тело, в котором я жил, – тоже. Ну и что? Que sera sera... [148]

И вот: что должно было случиться, случилось. «Железяка» Сэмми Хазаре, рядом с которым решительно семенил малыш Дхирендра, вошел в вестибюль небоскреба Кэшонделивери. У каждого к груди, спине и ногам была прикреплена взрывчатка. Дхирендра нес два детонатора, Сэмми держал наголо свой ятаган. Охранники по их виду поняли, что террористы приняли для куража героин, который тяжко давит им на глаза и заставляет их тела чесаться; все в ужасе расступились. Сэмми и Дхирен сели в лифт, поднимавший без остановки на тридцать первый этаж. Начальник службы безопасности позвонил Аврааму Зогойби и пропищал ему в трубку предупреждение и какие-то слова самооправдания. Авраам резко оборвал его.

– Эвакуируйте здание, – было последнее, что кто-либо от него услышал.

Обезумевшие люди ринулись из башни на улицу. Шестьдесят секунд спустя колоссальный атриум на самом верху небоскреба Кэшонделивери взорвался фейерверком, и на бегущих обрушился дождь стеклянных клинков, протыкавших им шеи, спины, бедра, пронзавших их мечты, их любовь, их надежды. А после стеклянных клинков – другие ливни. Многие служащие оказались заперты огнем внутри здания. Лифты не работали, лестничные пролеты обрушились, возникли пожары, поползли облака прожорливого черного дыма. Некоторые, отчаявшись, прыгали в окна и разбивались насмерть.

Наконец на тротуар, как благословение, посыпался Авраамов сад. Привозная земля, английская подстриженная трава и не наши цветы – крокусы, желтые нарциссы, розы, штокрозы, незабудки – полетели на отвоеванную у Бэк-бея твердь; а также иноземные плоды. Целые деревья грациозно взмывали в небо прежде, чем упасть на землю наподобие гигантских спор. Перья птиц, какие не водятся в Индии, замечали плывущими в воздухе даже спустя дни.