Однажды орел… - Майрер Энтон (книги онлайн полностью .txt, .fb2) 📗
Томми засмеялась. Она поняла теперь, почему женщины считают генерала Першинга таким привлекательным.
— Нет, Сэм занимается очень упорно, генерал, — сказала она. — Я очень беспокоюсь и опасаюсь, не порчу ли ему карьеру. — Эти слова она произнесла уже без улыбки.
— Почему, дорогая?
— Из-за папы, сэр. Слишком много разговоров о том, что Сэм женился на мне для того, чтобы продвинуться по службе. Конечно, все это сущая ерунда, но Сэму от этого не легче.
В глазах генерала появились гневные искорки.
— Я знаю. То же самое говорили и обо мне, когда я женился на Элен. Пусть говорят. По крайней мере, это как-то занимает их, когда они устают от возни с бумажками. Здесь важно другое, и это другое поймут только тогда, когда наша страна будет в опасности.
— Все это правильно, сэр, если бы только такие разговоры не создавали у людей предвзятого мнения о Сэме. Он заслуживает более справедливого отношения… — Томми решила, что настал подходящий момент, чтобы рискнуть: — Он считает, сэр, что многое потерял из-за того, что не учился в Вест-Пойнте. Вы знаете, он был принят туда, но ему предложили подождать один год. Однако ему так хотелось попасть в армию, что он тогда же решил поступить на военную службу. Это было к тысяча девятьсот шестнадцатом. Он был вместе с вами в Мексике, вы, наверное, помните. Он считает, что ему необходимо восполнить свою подготовку, увязать практику с теорией. Ему нужно то, что дает курс пехотной школы в Беннинге…
Генерал слегка прищурил глаза, и на какую-то секунду Томми подумала, что она зашла слишком далеко. Однако через мгновение он одобрительно кивнул головой и решительно сказал:
— Он должен попасть в Беннинг. Обязательно должен.
— Сэм вполне подходящая кандидатура, сэр. Разумеется, сам он об этом никогда не говорит и не скажет, он всегда довольствуется службой там, куда его назначают…
Танец заканчивался, оркестр перешел на замедленный заключительный такт.
— Ну что ж, — сказал генерал Першинг, останавливаясь, — мы подумаем об этом. Я слышал, что вы убили из пистолета целый десяток злейших змей? Это правда?
— О, это… Это была моя прямая служебная обязанность, сэр!
Они вернулись домой спустя несколько часов. Раздеваясь, Томми сказала:
— Замечательный человек этот Мессенджейл, правда?
— Да, он производит впечатление, — согласился Сэм, отстегивая краги.
— Я танцевала с ним два танца. Где он учился, ты не знаешь?
— Точно не знаю, но, по-видимому, окончил Амёрст или Вильямс, [47] какой-то из этих колледжей для богачей. Потом Вест-Пойнт, в тысяча девятьсот семнадцатом. Марв Хансен говорит, что он из богатой семьи в штате Нью-Йорк.
— А как ты с ним познакомился?
Сэм протер глаза и зевнул.
— Он был как-то у нас, там, во Франции, с приказом из штаба. Заблудился и случайно попал в нашу часть. Мы тогда только что вернулись с передовой.
— И это все? — спросила она, испытующе посмотрев на Сэма.
— Не совсем, — ответил он, улыбаясь. — Некоторые мои солдаты не очень уважительно разговаривали с ним, или, возможно, ему так показалось. Штабные офицеры часто бывают недовольны тем, что солдаты на фронте не щелкают каблуками и недостаточно почтительны к ним, вот он и рассердился на них. Мне пришлось немножко осадить его. Когда солдаты провели на передовой несколько дней подряд, с ними нельзя разговаривать так, как он. К счастью, мы тогда оба были капитанами.
Несколько секунд Томми размышляла над последними словами Сэма, затем решительно обрушилась на него:
— Ты и сейчас должен был бы быть капитаном. Помощником генерала Першинга.
— Я? — На лице Сэма появилась его печальная улыбка. — Я войсковой офицер, дорогая, и вовсе не намерен быть этаким пускающим пыль в глаза модником, очаровывающим всех на приемах своими высокопарными изречениями и вовремя сказанными словечками.
— Ты мог бы научиться этому…
— Возможно, но сомневаюсь. — Он потер обнаженное плечо ногтем большого пальца. — Ты знаешь, если человек не родился таким, то уж вряд ли он научится чему-нибудь подобному. Это как вьющиеся волосы…
Томми слегка вздрогнула. Она вспомнила то, о чем говорил Мессенджейл во время танцев. «Что это? Качество, дарованное богом?»
— Значит, ты считаешь, что у него все это природное и он ничего не учил?
— Да нет, кое-что, может быть, и учил. Но умение очаровывать и инстинктивная способность к высокопарным словам — эти качества у него природные. — Сэм помолчал несколько секунд и продолжал: — У Мессенджейла никогда не будет врагов, но и друзей тоже не будет.
— Неправда. У него много друзей…
— Да, но не таких, которых я имею в виду. Таких друзей, которые пошли бы за тебя в огонь и в воду, у него не будет.
— Чепуха, — возразила она, хотя внутренне восхищалась его проницательностью. — Откуда тебе это известно?
— Просто предполагаю. Предположение необразованного человека. — Сэм снова улыбнулся. — Многие штабисты из окружения командующего в Шомоне были такими. Они сидели там, переставляли цветные флажки и отдавали приказы. Им не нужно было находиться там, где эти приказы выполнялись, и с теми, кто их выполнял.
— Ты сам говорил, что генерал Першинг — это лучший солдат из лучших…
— Правильно.
— Да? А разве не он командовал в Шомоне?
— Дорогая, всякий, кому дано право командовать и управлять, имеет какое-то окружение. Это вполне естественно. Немногие из такого окружения бескорыстны и глубоко преданы, некоторые обладают выдающимися способностями и честолюбивы в широком и положительном смысле, а большая часть служит на себя и честолюбива в узком, эгоистическом смысле. Першинга винить не в чем. Он должен был решать задачи и действовать, опираясь на тех, кто находился у него под рукой.
— Ты оправдаешь любого, — раздраженно заметила Томми. Ей почему-то захотелось не согласиться с ним, возразить ему, привести какие-то доказательства, но достаточно обоснованных возражении она не находила. — Перед Мессенджейлом открыты все дороги, и он далеко пойдет, — заявила она, многозначительно покачивая указательным пальцем. — Пройдет время, и ты сам убедишься в этом.
— Ты совершенно права. Он действительно далеко пойдет.
— У него есть все необходимые для этого данные.
— Все, кроме одного, — сказал Сэм, показывая двумя пальцами на сердце. — У него нет души. Он бессердечен к людям.
— Откуда тебе это известно?
Сэм встал и подошел к окну. От палящих лучей солнца и постоянно дующего из пустыни ветра синие занавески, сшитые из материала для мишеней, выгорели и стали теперь в некоторых местах бледно-голубыми.
— Он не считает, что люди в жизни — это самое важное. Что люди дороже и важнее, чем всякие тропы, симфонии и триумфальные арки.
— Боже, Сэм, но ты ведь только что сказал, что встречался с ним до этого всего один раз…
— В большинстве случаев этого вполне достаточно, чтобы оценить человека.
— Поспешное суждение. — Она бросила щетку для волос на прикроватный столик. — На этот раз ты не прав, мистер Верный Глаз. У него тонкое чувство юмора и вовсе не притворная, а естественная теплота. Я почувствовала это. Ты не прав.
Сэм ничего не сказал, и это возмутило Томми больше, чем если бы он неожиданно высказал какое-нибудь уничтожающее опровержение. Откинув противомоскитную занавеску, она скользнула в постель и тщательно подоткнула занавеску со всех сторон под матрац.
— У меня странное предчувствие, — продолжала она после паузы. — Мне кажется, что ты и он каким-то образом связаны, что через многие годы вы еще встретитесь и это будет ужасное время.
Сэм тихо, почти беззвучно засмеялся:
— Можно заранее сказать, что уважения с моей стороны он никогда не дождется.
— Ну зачем ты так…
— Я не завидую ему. Если это то, чего он хочет.
— И тем не менее тебе придется завидовать. В какой-нибудь отчаянной ситуации.
