На высотах твоих - Хейли Артур (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗

И все же.., существовала негласная большая посылка. [70]

Эту фразу он запомнил еще с давних времен, обучаясь на юридическом факультете. Ее и до сих пор полагалось заучивать, хотя теперь в присутствии судей упоминалась она крайне редко.

В основе негласной большой посылки лежала доктрина, что ни один судья, каковы бы ни были его намерения, не может быть абсолютно беспристрастен. Судья остается человеком, поэтому ему никогда не удается полностью уравновесить чаши весов. [71] Вольно или невольно все его помыслы и поступки подвержены влиянию событий в его настоящей и прошлой жизни.

Судья Стэнли Уиллис признавал этот постулат. Более того, он знал, что его поведение мотивировалось такой большой посылкой. Определение ее содержалось всего в одном слове.

Белсен.

Было это в 1945 году.

Юридическая карьера Стэнли Уиллиса, как и многих других представителей его поколения, была прервана годами второй мировой войны. В качестве офицера артиллерии он прослужил в составе канадских войск в Европе с 1940 года до окончания войны. Перед самым концом военных действий майор Стэнли Уиллис, кавалер ордена “Военный крест”, офицер связи британской Второй армии, вместе с 63-м противотанковым полком освобождал нацистский концентрационный лагерь Белсен в районе Бергена [72].

Он пробыл в Белсене месяц, и то, что там увидел, стало самым кошмарным впечатлением всей его жизни. В последующие годы и порой даже сейчас ужас тех тридцати дней продолжал навязчиво посещать его в удушливо больных и необычайно живых снах. И Стэнли Уиллис, под суровой аскетической внешностью которого таилась чувствительная и ранимая натура, покинул Белсен, дав себе клятву, что в течение всей оставшейся жизни будет делать все, что в его силах, чтобы облегчить жалкую участь униженных и мучимых.

Для судьи это было нелегко. Встречались случаи, когда, несмотря на внутренний протест, он был обязан вынести приговор виновному, хотя инстинкт и подсказывал ему, что главным преступником являлась не личность, а общество. Однако порой некий жалкий и несчастный преступник, отверженный обществом как неисправимый, подвергался легкому или умеренному наказанию — потому, что судье Уиллису вспоминались страшные тени прошлого.., негласная большая посылка… Вот как сейчас.

Тяжкая и горькая доля Анри Дюваля, как и до первого слушания, продолжала глубоко бередить душу судьи Уиллиса.

Человек заключен в тюрьму. Человек мог быть законно освобожден.

Между первым и вторым стояла судейская гордость.

“В смирении гордыни добро познается”, вспомнилось судье. И он направился к телефону.

Звонить прямо Элану Мэйтлэнду нельзя, это диктовалось элементарной осмотрительностью и осторожностью. Но есть другой выход. Он мог переговорить со своим бывшим партнером по адвокатской практике, уважаемым старейшиной адвокатуры, который отличается проницательностью и сразу поймет подоплеку и скрытый смысл их беседы. Информация будет передана по нужному адресу без промедления и упоминания ее источника. Но его бывший партнер в то же время был решительным противником какого-либо вмешательства в судебные дела со стороны судей…

Судья Уиллис тяжело вздохнул. В конспирации, решил он, не существует абсолютно безопасных путей.

На другом конце провода подняли трубку.

— Это Стэнли Уиллис, — сказал он.

— Приятный сюрприз, ваша честь, — приветливо ответил ему низкий голос.

— Брось эти формальности, Бен, частный звонок, — поспешил предупредить собеседника судья.

— Как поживаешь, Стэн? Давненько не виделись, — в голосе Бена звучала неподдельная приязнь.

— Это точно. Надо бы встретиться как-нибудь, — но в душе он сильно сомневался, что это им удастся. Судьи по своей должности обречены на замкнутый и одинокий образ жизни.

— Итак, Стэн, чем могу помочь? Собираешься на кого-нибудь в суд подать?

— Да нет, — серьезно сказал судья Уиллис. Он никогда не был мастером шутливо-светской болтовни. — Захотелось перемолвиться с тобой словечком об этом деле Дюваля.

— Ах да. Громкое дело. Я познакомился с твоим постановлением. Жаль, конечно, но другого выхода у тебя, по-моему, не было.

— Не было, тут ты прав. А все равно этот молодой Мэйтлэнд молодчина.

— Согласен, — подтвердил Бен. — Думаю, он сослужит добрую службу нашей профессии.

— Слышал, велись поиски прецедентов?

— Как мне рассказывали, — хохотнул Бен, — Мэйтлэнд со своим партнером в библиотеке все вверх дном перевернули. Но так ничего и не нашли.

— Странно, почему они не обратились к делу “Король против Ахмеда Сингаа”, “Британская Колумбия. Отчеты”. Том 34, 1921 год, страница 191, — раздельно проговорил судья Уиллис. — Это, на мой взгляд, дало бы им основание, вне всяких сомнений, получить судебное распоряжение доставить задержанного в суд.

На другом конце провода наступило молчание. Судья мог представить себе, как у его собеседника с удивлением и неодобрением взлетели брови. Потом, гораздо более холодным тоном, чем прежде, Бен попросил:

— Лучше повтори ссылку еще раз. Я не запомнил.

“За все, что мы делаем, приходится расплачиваться, — подумал судья Уиллис, повесив трубку. — Но информация будет передана кому следует”.

Прежде чем вернуться к своему заваленному бумагами рабочему столу, он взглянул на часы.

Спустя четыре с половиной часа, когда на город уже спускались плотные сумерки, хрупкий старичок клерк из регистратуры, приоткрыв дверь кабинета судьи Уиллиса, объявил:

— Милорд, у мистера Мэйтлэнда ходатайство, связанное с хабеас корпус.

Глава 4

Под ярким светом прожекторов “Вастервик” загружался лесом.

Уверенный и торжествующий, Элан Мэйтлэнд взбежал по ржавому трапу на захламленную, обветшавшую главную палубу.

Омерзительный запах удобрений исчез без следа под освежающим ветром с моря.

По судну гулял чистый, здоровый аромат пихты и кедра.

Ночь выдалась холодной, на ясном небе мерцали далекие звезды.

С бака [73] к Элану приближался третий помощник, с которым он встречался рождественским утром.

— Я к капитану Яабеку, — крикнул ему Элан. — Если он у себя в каюте, я сам доберусь.

— Судя по вашему виду и настроению, вы сегодня куда угодно доберетесь, — откликнулся тощий жилистый моряк.

— Это уж точно, — согласился Элан. Инстинктивно он коснулся рукой кармана, словно проверяя, на месте ли драгоценная бумага.

Уже собираясь отойти, спросил через плечо:

— Как ваша простуда?

— Пройдет. Как только отчалим, — заверил его третий помощник и добавил:

— Еще сорок восемь часов, и все, до свидания.

Сорок восемь часов. Всего-навсего, подумал Элан, но, похоже, они успели вовремя. Сегодня днем, когда он был у себя в квартире на Гилфорд-стрит, ему через Тома Льюиса передали лаконичное сообщение: посмотрите дело “Король против Ахмеда Сингха”.

Решив, что он должен использовать все возможности до конца, но не питая особой надежды, Элан вновь пошел в библиотеку Верховного суда. Там, когда он прочитал постановление от 1921 года, сердце его чуть не выпрыгнуло из груди. А потом началось лихорадочное сочинение черновиков, изготовление машинописных копий, проверка и еще раз проверка фактов, сбор множества письменных показаний и других документов, требуемых законом. Какая бы ни была спешка, утроба чудовища должна быть набита бумагой…

Потом стремительная гонка в суд, чтобы попасть в регистратуру до закрытия. Он успел, хотя и в обрез, и через несколько минут предстал перед судьей Уиллисом, который сегодня опять был назначен рассматривать дела в кабинете.

Судья, как всегда суровый и недоступный, внимательно выслушал адвоката и, задав несколько коротких вопросов, вынес распоряжение доставить задержанного в суд для рассмотрения вопроса о законности его задержания. Это был редкостный и исполненный скрытой драматичности момент. Оригинал судебного распоряжения и копия находились сейчас в кармане у Элана: “Елизавета, Божьей милостью Соединенного Королевства, Канады и ее прочих владений и территорий защитница веры.., повелевает вам немедленно по получении данного нашего распоряжения.., доставить субъекта по имени Анри Дюваль…”