Деньги - Эмис Мартин (библиотека книг txt) 📗

Я включил зажигание и переулками-закоулками рванул к дому. На боковых улочках, где можно и разогнаться как следует, «фиаско» чувствует себя гораздо лучше. Потом я заметил у себя на хвосте машину. Это была не просто паранойя. На хвосте у меня действительно висела машина. Она мигала мигалками, гудела в гудок н вообще жестикулировала, по автомобильным меркам, напропалую. Яутопил педаль и на максимальной скорости проскочил пару-тройку перекрестков. Я уже, можно сказать, вышел на финишную прямую, когда машина перестала висеть у меня на хвосте. Вместо этого она обогнала меня и прижала к обочине.

— Сэр, будьте добры выйти из машины.

Мать их так, да это фараоны!

— Пожалуйста, пожалуйста, — отозвался я, вылезая. К моей досаде, я запнулся о поребрик и рухнул, как сноп. Но тут же встал и отряхнулся, источая уверенность.

— Сэр, вы сегодня употребляли алкоголь?

К этому вопросу я был, разумеется, готов. Париться не пришлось. Ответ заготовлен давным-давно, отточен до мелочей, и я выдал его, ни секунды не колеблясь.

— Надо вспомнить, — звучно произнес я. — Перед ленчем шипучий грушевый сидр и рюмашечка смородинового ликера, а потом... потом кружка портера под баранину в остром соусе.

Здорово придумано, правда? И никакой тебе ерунды насчет двух стаканов вина. Вся тема в том, чтобы сознаться, вполне жизнерадостно, в парочке несерьезных, дамских выпивонов — и главное при этом дышать в сторону. Нет, но здорово, а?

— Простите, сэр, что вы сказали?.. Нет, Стив, ты только глянь — три часа дня, и уже так надраться.

К моей досаде, я снова упал и никак не мог встать.

— Сэр, вы не возражали бы проехать в участок и там повторить еще раз... Давай, Стив, держи с другой стороны. Похоже, он с копыт долой.

Я снимаю с себя ответственность за многие из моих мыслей. Это не мои мысли. Это мысли тех сквоттеров и бомжей, которые незваными облюбовали мою голову, которые дефилируют мимо, словно эмансипированные, натурализованные грызуны, машут мне лапкой и говорят «привет-привет», а я вынужден смирно ждать, пока они варят кофе или сидят на толчке — я ничего не могу поделать. Мне приходится шаркать по двухкомнатной квартирке без коридора или прихожей, по студенческой берлоге, забитой книжками, которые я не могу прочесть. Здешние обитатели, и я в их числе — не лучше и не хуже прочих и столь же бессилен, — все Мартовские Зайцы, драные мартышки в хипповских цветастых тряпках и выцветших футболках с тремя пуговками на вороте. И ничего мне с ними не поделать, с этими неизвестными земляшками.

Понимаете, последние несколько дней (этой мыслью я особо недоволен, вообще не надо было ее в голову пускать) мне чем дальше, тем труднее свыкнуться с фактом, что все женщины в тот или иной момент давали приют в своем рту мужскому... Абсолютно все. До единой. Даже бабушки-старушки, даже дряхлые развалины, ютящиеся в углу гостиной, как кабацкие попугаи, — все они, черт побери, это делали. А если и не делали, то скоро сделают. Ну, то есть, лет через десять-двадцать вообще не останется никого, кто бы это не делал. Сестры, мамы, бабушки — опомнитесь, что вы творите? Что натворили?

Я не шокирован, просто разочарован. В моем голосе нет гнева. В моем голосе забота, нежность и скорбь. Пожалуйста, попробуйте представить мою толстую, в испарине, морду с доверчиво сдвинутыми бровями. Я пожимаю плечами и морщусь. Скрывать мне нечего. Многие из вас, милые дамы, проделывали это со мной. Спасибо. Мне очень понравилось — я был благодарен, тронут. Еще раз спасибо. Честное слово. Но что вы творите? Что натворили?

С другой стороны, чего только человеческому рту ни приходится вытерпеть. Я пытаюсь взглянуть на этo вашими глазами. Непредставимо. Этот нежный конвертор перемалывает горы жратвы из стран третьего мира — пампа за пампой скота, кубокилометры морской живности, бескрайние панорамы картошки и зелени, а также конвейеры «уолли» и «бластбургеров», чаны красителей и вкусовых добавок, не говоря уж о сигаретах, термометрах, дантистских сверлах, кусачках для удаления миндалин, лекарствах, наркотиках, языках, пальцах, трубочках для принудительного кормления. Разве так можно с бедным ртом, с бедным человеческим ртом? Короче, не исключено, что на фоне всего этого, после нескончаемого фактурно-ударно-колористического мультика, мужской член выглядит сравнительно пристойно.

Да ладно, какого черта. Скоро то же самое можно будет сказать и о большинстве мужиков, так что, девоньки, все мы окажемся в одной лодке. Не исключено, что когда-нибудь дойдет очередь и до меня — с этими извращенными мыслями, что вломились ко мне в голову и решили тут поселиться, ничего нельзя исключать. Они храбреют день ото дня, с их пакетами молока на подоконниках и двойными матрасами на полу. Поначалу им было не по себе, что да, то да, но никто особо и не старался их выселить, а к неопределенности они привычны, к подвешенному состоянию. Тут приложила руку историческая необходимость. Истерическая необходимость. С течением времени не останется ни одного мужского рта, который не давал бы раньше или позже приют мужскому члену. Когда-нибудь это предстоит испытать всем мужикам, хотя мы-то уж могли бы понимать. Шуточка будет, обхохочешься.

Я стал больше ходить пешком. «Фиаско» по-прежнему под арестом. Никак не соберусь вызволить его, заплатить штраф. Слишком уж лениво. Слишком лениво. Угадайте, как долго Осси и Селина строили свои шашни. Два года. Право же, смешно. Я чуть не умер со смеху. В общем и целом, фараоны отнеслись ко мне снисходительно. Кое-кто там сомневался, можно ли классифицировать «фиаско» как средство передвижения, и сомнение сработало в мою пользу. Может, удастся отделаться обычным штрафом за пьянку. «Фиаско» вовсе не так быстроходен, как я это расписывал. Осси спал с Селиной почти так же долго, как и я, — даже дольше, учитывая последние несколько недель. Поначалу между ними были очень теплые чувства, но потом отношения стали чисто сексуальными, после той поездки в Стратфорд. «Фиаско» гораздо тихоходней, чем я это расписывал. Естественно, я отказался идти в участок и настоял, имея на это полное право, чтобы они принесли анализатор дыхания. Потом уселся на поребрик и стал смолить, как паровоз. Также я попробовал еще один трюк. Берешь мелкую монетку, желательно пенни, и катаешь во рту, как леденец. Алкогольно-респираторной трубке это очень не нравится. Но из мелочи нашелся только полтинник, и вдобавок один из фараонов меня засек. Я набрал воздуха, чтобы громко запротестовать, и подавился монетой. Когда прибыл наряд с анализатором, я уже докашлялся до посинения. А стоило мне дыхнуть в трубку, мешочек раздулся, как шар с гелием, и чуть не оторвал меня от асфальта. Судя по всему, постельные запросы у Осси в высшей степени неординарные. По сравнению с ним я середнячок середнячком. Она сказала, что уже охладела к нему, но, с другой стороны, у него такое море бабок. Я уже недель пять на голодной диете. Я так пропитался алкоголем, что даже дрочить без толку. Не жизнь, а какой-то анекдот. И вот еще засада: как бы это ни было тяжело, но должен признаться себе, что я не алкоголик. Будь я алкоголик, у меня и склад ума был бы алкоголический, и конституция. Однако ничего подобного. Осознав это, я попытался залить свое разочарование. Но продолжать пить, как алкоголик, я не могу. Это одни алкоголики могут. Только им это под силу. Только их на это и хватает.