Моя сумма рерум - Мартин Ида (читать книги TXT) 📗
— Я не хочу очищение. Я хочу грибного супа.
— Ты, кретинка, только и можешь думать о жратве. Тупая овца. Бестолковое отражение!
Не в силах сдерживать истерическое возбуждение, Аня почти визжала.
— А ты шизичка, маньячка и озабоченная дура!
— Это я-то озабоченная? Я мужиков в Интернете клею?
Они разгалделись, как вороны, размахивая руками и вот-вот норовя вцепиться друг в друга.
— Кто-то же должен был отвезти нас в Крым, раз папы больше нет, а твой Дракон обманул.
— Да кому без миллиона ты теперь сдалась?
— А ты Дракону и с миллионом не сдалась!
И тут Аня резко выхватила папку из рук сестры, проскочила мимо пылающего домика и, добежав до противоположного края крыши, принялась по одному скидывать рисунки вниз. Яна завизжала так, словно уже горела, бросилась к ней и у них завязалась яростная борьба. От этой сцены наше мнимое спокойствие было полностью нарушено. Страх нарастал. Мы переглянулись. Зоя заплакала. Яров натянул капюшон и спрятался под ним.
Дятел неожиданно подергал за рукав.
— Я боюсь. У меня папа сгорел на пожаре. Мама говорит — ужасная смерть.
— Не бойся. Мы задохнемся раньше, — подал голос Яров. — Когда будешь гореть, ничего не почувствуешь.
— А ну-ка быстро отвернулись! — закричал на нас Трифонов, резко разворачивая спиной к огню Зою. — Скоро пожарные приедут. Успокойтесь все!
Мы послушались, и после ослепительного зарева, если не смотреть в сторону нависающей стрелы башенного крана, перед нами распростерлась слегка замутненная клубами дыма шикарная звёздная ночь. В спину, со стороны леса подул ветер.
— Кто знает, где Полярная звезда?
Было ясно, зачем Тифон это спросил, но Дятел купился:
— Вон там Полярная, — ткнул пальцем в небо. — А кто-нибудь найдет Малый ковш?
— Не понимаю, почему звёзды всегда так действуют на людей? — почти прошептала Зоя. — Почему к ним всегда так неудержимо тянет?
— Суммарная гравитация всех звёзд, — усмехнулся Яров, глумливо изображая наигранно-беспечный тон.
— Это исключено, — Дятел бросил на него осуждающий взгляд. — Расстояния слишком велики.
Я был рад, что хоть он немного отвлекся.
— Теоретически такое возможно, если считать, что в эту минуту все атомы испытывают максимальное притяжение друг к другу, стремясь вернуться к первоначальной единой форме, той, что была до Большого взрыва, когда Вселенная была одним целым.
— Только представь, — Зоя повернулась к Тифону, — всё когда-то было одним целым! И теперь всех туда тянет. И меня, и тебя.
— Не знаю, меня к звёздам не тянет, — тихо откликнулся он.
— Как? — поразилась Зоя. — Неужели ты не чувствуешь этого звёздного притяжения?
— Я чувствую другое притяжение. Гораздо более сильное, — он обнял её сзади и, закрыв глаза, зарылся лицом в волосы. — Такое, что даже все звёзды вселенной не в силах его преодолеть.
Он хотел, как лучше, но сам не сдержался. Голос дрогнул. И получилось только хуже. Зоя резко повернулась к нему, и они стали целоваться так, будто могли наверстать упущенное или забежать вперед.
Эта их страстная горечь передалась всем.
— Хана нам, пацаны, — резюмировал Яров.
Огонь рвался из щелей с торцевой стороны домика, а чёрное битумное покрытие крыши возле него плавилось и бугрилось. Весь центр был освещен заревом пожара. Воздух стал удушливее. Глаза защипало.
— Никит, а позвони домой, пожалуйста, — неожиданно попросил Дятел. — Они семнадцать раз звонили. Я просто не могу. По моему голосу сразу поймут, что что-то случилось.
Странная просьба, но его молящие глаза сделали своё дело.
— Ванечка! — трепещущим голосом заорала бабушка в трубку. — Где ты? Что с тобой? Ты нашел этого оболтуса?
— Бабушка, это оболтус звонит, — пришлось признать очевидное. — У нас всё нормально.
— Что? — взревела бабушка. — Никита, где Ваня?
— Здесь. Допивает последнюю бутылку водки.
Дятел метнул в меня ошарашенный взгляд.
— Как? Вы опять пьяные? Никита!
— Нет, я пошутил. Мы тут просто на доме сидим и на звёзды смотрим. Они очень красивые и расходиться не хочется.
— Как на звёзды?
— А вот так, обычно в городе их нет, а мы нашли, где есть. Да ты не волнуйся, он со мной.
— Вот я и волнуюсь, потому что он с тобой. Дай ему трубку.
Я передал телефон Дятлу.
— Да, бабушка. Правда. Честно, на звёзды смотрим. На крыше. Нет, нет, к бортику близко не подходим. Вы ложитесь спать, мы придем. Нет, не нужно передавать маме трубку. Скажи ей просто, что я её очень люблю и тебя тоже, и папу. Всё. Пока.
И он так это сказал, так попрощался, что я ужаснулся и понял, что я-то своей маме этого не говорил, и она об этом понятия не имеет и возможно уже не узнает никогда.
Мама ответила после первого же гудка.
— Привет, — сказал я.
— Привет.
Мы оба помолчали немного. Так было всегда, когда кто-то из нас дулся.
— Извини меня, ладно? — сказал я. — Я так поступил, потому что не мог по-другому, но тебя я очень люблю. Честное слово. Пожалуйста, всегда знай про это. Потом. Помни, ладно. Я ничего плохого не делал, может и хотел, но не делал. Я, мам, никакой не гений, но я люблю тебя. Очень!
— Что случилось? Ты что надумал? — переполошилась она.
Но больше я не мог разговаривать. Оборвал связь и попросил Дятла отключить звонок.
Какое-то время мы смотрели друг на друга, а потом он просто обнял меня. Прижался, как ребенок и спрятался лицом под куртку, чем добил окончательно. Кудряшки защекотали подбородок.
Я поднял голову, и взгляд прямиком уперся в конец постоянно загораживающей обзор стрелы. И тут вдруг озарила очевидная по своей простоте мысль.
— Эй, Тиф, а ты можешь влезть на кран? А потом туда всех поднять? Эй, слышишь?
— Что? — он оторвался от Зои, проследил за моим взглядом, и лицо его посветлело на глазах.— Почему не я это придумал?
Он тут же подбежал к стреле и ухватился за свисающий крюк крана.
— Ярик, иди сюда!
Взобравшись на плечи Ярова и придерживаясь за стальные тросы, на которых висел крюк, Трифонов осторожно выпрямился. Тросы опасно колыхались. Одно неловкое движение, и он мог кувырнуться вниз. Их роста хватило только-только. Уцепившись за перекладину, он повис на вытянутых руках. Оставалось лишь подтянуться, но он болтался, как Дятел на турнике. Я совершенно забыл про его ребра. Как же он теперь подтянется? Три раза пытался, и каждый раз мы все зажмуривались, опасаясь, что сорвется.
Потом крикнул:
— Яров лови меня.
Слегка качнулся и отпустил руки. Я чуть разрыв сердца не получил, но в периметр дома он попал, более того, Ярик его поймал, и они вместе свалились на крышу.
— Давай ты, — велел ему Тифон. — Я сейчас ещё одну таблетку выпью и снова попробую. Пусть тебя Горелов подсадит. Залезть-то я, может, и залезу, но, боюсь, когда затаскивать буду, не удержу.
— Я не могу, — ответил Яров. — Высота не мой конек.
— Сдурел? — закричал Трифонов. — Лучше уж навернуться с крана, чем сгореть тут всем.
— Я не полезу, — отрезал Яров. — Я останусь.
— Я тебе останусь! — Тифон бушевал. — Полезешь как миленький!
— Достал уже командовать! — разозлился Яров.
— Ребят, а что если оторвать сетку и привязать её к стреле? — вклинялся в их ругань Дятел. — По сетке может, и я влезу.
Я как услышал, даже загордился им. И мы опять все засуетились и стали обрывать зеленую фасадную сетку, болтающуюся на краю дома. Надежда на спасение придала новые силы. Становилось жарко.
И тут, я вспомнил про скандалящих по ту сторону чердачного домика близняшек. Если вдруг у нас получится? Если мы влезем? Пусть они, какие угодно ненормальные, но такой смерти не заслуживает никто.
Позади уже полностью обрушившегося домика ещё оставался проход, и если прижаться вплотную к бортику, то можно было проскочить на ту сторону.
— Я сейчас, — крикнул я Дятлу и, не дожидаясь ответа, бросился мимо огня.
Кажется, в последний раз я пробежал стометровку за тринадцать с половиной секунд. «Линкс ту линкс, два, три, четыре. Линкс два, три, четыре…». Как считалку прокручивал в голове Раммштайн. Сердце норовило выскочить из горла. Желудок свело спазмом. Лицо обдало таким жаром, что ресницы будто склеились. Щёки защипало. Губы пересохли, но я проскочил.
