Скиппи умирает - Мюррей Пол (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Ему в быстром темпе разъясняют ситуацию. В итоге не совсем ясно, хорошо ли Одиссей представляет себе, во что ввязывается, но после того как он много месяцев подряд выслушивал фантазии Марио на эту тему, ему и самому не терпится своими глазами поглядеть на Сент-Бриджид изнутри. Кондор снова парит! Кроме того, у Одиссея имеется целый гардероб черной фехтовальной одежды, изготовленной на заказ для всяких секретных операций, и он предлагает команде воспользоваться ею для маскировки.
Когда на школьных часах бьет семь — а Джефф Спроук отправляется вперед отвлекать и задерживать охрану, — остальные трое толкутся в дверях, синхронизируя свои телефоны, напоминая в этих сумрачных нарядах не столько кондоров, сколько беглые знаки пунктуации: две скобки и одну раскормленную точку.
— Пока, Виктор! Пока, Найелл! Мы пришлем вам открытку из другого измерения!
И с этими словами они выбегают за дверь, сбегают внизу по лестнице — навстречу истории.
Через пять минут (в то самое время, когда Скиппи садится ужинать с семьей Лори) они уже сидят верхом на стене, огораживающей территорию женской школы. Откуда-то из темноты слышно мотив песни из “Баннингтон-Виллидж”: Джефф бредет вместе с сент-бриджидским сторожем по листьям щавеля. А прямо под забором, внимательно глядя на них и виляя коротеньким хвостом — решительно и предостерегающе, — стоит маленький коричнево-белый бигль.
— Может, он просто хочет поиграть? — предполагает Одиссей.
— Ага! — хмыкает Марио.
Из темноты блестят собачьи глаза, а из улыбающейся зубастой пасти высовывается длинный язык.
— На прогалине в лесу, — доносится откуда-то негромкий голос Джеффа Спроука, — где все дышит волшебством…
Щеки им холодит ветер с бисеринками дождя.
— Вот это план, — саркастически замечает Марио в ответ на постыдное молчание Рупрехта. — Сразу видно — работа выдающегося мыслителя.
Выясняется, что на этом начальном этапе миссии капитан команды и научный руководитель “Операции ‘Кондор’” умудрился съесть галеты, предназначенные для обезвреживания Кусаки.
— Вот идет Уильям Баннингтон, — взволнованным голосом поет Джефф, — со своим другом Совой. Он — мэр…
— Собачьи галеты! Ты составил весь этот сложный план, со всеми этими сигналами и знаками, а потом, значит, не успели мы даже начать, как ты уже сожрал эти собачьи галеты!
— Я просто не мог себя пересилить, — жалобно говорит Рупрехт. — Когда я нервничаю, на меня нападает голод.
— Но это же были собачьи галеты!
— Ну не можем же мы тут вечно теперь торчать, — говорит Одиссей.
— Я не собираюсь туда прыгать, чтобы мне отгрызли мои семейные украшения, — заявляет Марио, а потом чешет ухо. — Чертова синтетика, я от нее весь чешусь!
— Баннингтон-Виллидж, — поет все торопливее Джефф, — где белки варят ореховый суп…
— Слушай, пацан, чего ты все время орешь как полоумный? — доносится грубый голос сторожа Броуди.
— Это помогает мне сосредоточиться, — слышен ответ Джеффа. — Когда я что-то ищу, я всегда пою.
— Да ты хоть уверен, что твой мяч сюда залетел?
— Думаю, да, — отвечает Джефф.
Собака под забором устраивается поудобнее.
— Может, нам просто отказаться от своей миссии? — говорит Марио.
— Ни за что! — решительно доносится слева.
— Ну а что нам тогда делать? Просто торчать тут всю ночь напролет?
Рупрехт не отвечает.
— А вот это не футбольный мяч, а? — слышат они голос сторожа.
— Где? — отвечает голос Джеффа.
— Да вот же, прямо здесь! Прямо у тебя перед глазами!
— Ну да… М-м-м… Только вот я не уверен, что это мой мяч…
— Да ладно! Сгодится тебе…
— Тут так классно, тут так прекрасно… — с нотками отчаяния в голосе…
— Да сколько ж можно!..
— …тут так солнечно, так прелестно, в Баннингтоне всегда для тебя есть место…
— Прекрати сейчас же! Уходи домой! И чтоб я тебя здесь больше не видел!
Охранник уже хлопает в ладоши и зовет собаку. Но собака, не сводя глаз с гребня забора, лает.
— Погоди, похоже, Кусака что-то учуял…
— Подождите! — умоляюще кричит Джефф. — Я должен вам кое-что сказать! Одну очень важную вещь!
— Ну что, комманданте? — язвительно спрашивает Марио. — Может, уже домой нас отпустишь, а?
Но не успевает Рупрехт ответить, как Одиссей уже стянул с себя черный свитер, прыгнул с забора во двор и натянул свитер на собаку.
— Быстро! — командует он остальным двоим.
Между тем свитер беспорядочно носится туда-сюда, издавая все более сердитый сдавленный лай. Марио и Рупрехт болезненно приземляются на мокрый асфальт, и как раз в этот момент собака высовывает из-под свитера жаждущую мести пасть.
— Марш! — торопит Одиссей, а сам становится между товарищами и собакой.
Они быстро бегут в сторону школы, скрываются в тени здания. В пустом дворе слышно рычание и звук рвущейся ткани. Но нет времени удивляться или расстраиваться, и пути назад тоже нет. Громко топает сторож, светит во все стороны фонариком. Мальчишки без раздумий мчатся к задней части школы, взбираются по шаткой металлической лестнице, открывают форточку и протискиваются через нее…
Лишь поднявшись с облезлого ковра, они наконец сознают, куда попали. Они внутри Сент-Бриджид! Внутри этих серых стен, которые так долго равнодушно взирали на них, дразня сокрытыми в своем чреве тайнами. Ребята, еще не в силах ни говорить, ни двигаться — каждый вдох или выдох звучит будто взрыв в тысячу децибел, — лишь молча закатывают глаза, показывая друг другу, что глазам своим не верят.
Один из пунктов плана успешно выполнен: похоже, поблизости никого нет. Рупрехт и Марио осторожно отходят от окна, оставляя позади темные зубчатые очертания Сибрука. Пустынный коридор кажется им одновременно чужим и знакомым, словно какая-то местность, однажды увиденная во сне. Вдоль стены тянется выщербленная деревянная рейка, висит плакат с изображением Иисуса — простодушного и розовощекого, похожего на солиста из мальчишеского оркестра; проходя мимо девчачьего дортуара, они видят через открытые двери смятые покрывала на кроватях, скомканные листки бумаги, плакаты с футболистами и поп-звездами, расписания уроков с домашними заданиями, баночки с кремом от веснушек — в общем, все это сверхъестественно напоминает их собственный дортуар в Сибруке, и в то же время какие-то неуловимые, но неистребимые отличия делают это место совершенно другим.
Когда они спускаются по лестнице, чтобы попасть на первый этаж, это смутное шизоидное чувство лишь нарастает. Всюду, куда ни глянь, они видят подобие собственной школы: кабинеты с тесно стоящими скамьями и исписанными грифельными досками, распечатки на досках объявлений, шкафы с призами и самодельные плакаты — все это почти точно такое же и в то же время не такое; различия слишком тонкие, чтобы увидеть их невооруженным глазом, однако вездесущие. Такое ощущение, что они, еще не открыв свой портал, уже проникли в параллельную вселенную: здесь все как будто состоит не из атомов, а из какой-то неведомой иной сущности, из кварков дотоле не виданных цветов… Все совершенно не так, как воображал Марио, когда рисовал себе вторжение в женскую школу, и его особенно расстраивает мысль о том, что это место было всегда здесь, существовало здесь все время, пока он находился где-то рядом.
Если Рупрехт тоже поражен подобной мыслью, то ничем этого не выдает; не произнося ни слова, он идет шагов на пять впереди Марио, в сумке, переброшенной через его плечо, тихонько позвякивает установка. А потом они слышат чьи-то шаги впереди, и Рупрехт как раз успевает втолкнуть Марио в пустой кабинет по пути, пока в коридор из-за угла не заворачивают две монахини в серых одеяниях. Мальчишки забиваются в конец класса, прячутся под парты в последнем ряду, обливаясь потом. Марио тяжело, прерывисто дышит…
— Ты слишком шумишь! — шипит Рупрехт.
— Ничего не могу с собой поделать! — жестикулирует Марио. — У меня от этих монахинь нервная дрожь…
