Книга теней - Риз Джеймс (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗

Это вызвало у Асмодея приступ громоподобного смеха. Я выпрямила спину и взглянула на Себастьяну, которая заявила:

— Ты наша почетная гостья, и мы тебе очень рады.

Помню, я потянулась дрожащей рукою к листкам с пятью вопросами, спрятанным во внутреннем кармане жилета. Я прижала ее к боку — подобно тому, как влюбленный прижимает ладонь к сердцу, пытаясь унять его биение. Мне и впрямь показалось, что через расшитую ткань и пять сложенных листов бумаги я ощутила его частые удары.

Я не знала, с чего начать беседу. Хозяева сидели молча и так далеко от меня, что, заговори я с ними, мне пришлось бы кричать. Мне очень не хотелось вновь услышать грохочущий хохот Асмодея, и я решила сидеть молча и неподвижно, чтобы этого избежать, ибо от него у меня что-то оборвалось внутри, он подействовал словно укус пчелы, словно пощечина, словно приступ вожделения.

И что же я сделала? Глупость, о которой теперь даже стыдно рассказывать. Я взяла в руку вилку, тяжелую, как молоток, и принялась ее пристально рассматривать. Рука моя тряслась. Три серебряных зубца блестели в лучах люстры.

— Ты голодна, милочка? — спросила Себастьяна с улыбкой.

— Ты что, никогда не видела вилку? — С этими словами Асмодей так сильно наклонился вперед, что его светлые волосы свесились, обрамив лицо, на котором колючие глаза светились холодным огнем. — Если ты боишься меня, arrete . [54] Меня уже предупредили, что мне нельзя тобой овладеть. Но это вовсе не означает, что я тебя не заполучу. — Его ледяные глаза впились в меня; когда он откинулся наконец на спинку, мне пришлось подавить желание вскочить, выбежать из столовой и более никогда…

— Асмо, ну что же ты, в самом деле! Ты стал совершенным невежей! Просто невыносим! — И, обращаясь ко мне, Себастьяна добавила извиняющимся тоном: — Боюсь, он совсем одичал.

Я вежливо улыбнулась, но все же была обеспокоена. Можно представить, что меня ожидает. Я положила вилку рядом с лежавшими по левую руку тремя другими (всего передо мной находилось двенадцать серебряных столовых приборов, среди которых имелись ножницы — сей последний предмет озадачил меня). Я заглянула в большую белую фарфоровую тарелку, стоявшую на тарелке подставочной. Мне хотелось затеряться в украшающем ее узоре — переплетенных черных ветвях терновника, длинных и гибких, поднимающихся все выше, к самым краям, выступая за них; затем они вились рядом с ободком и вновь возвращались к центру, где цвела поразительно прекрасная алая роза.

Одна из хрустальных рюмок, та, что поменьше, была чем-то наполнена. Чем-то очень темным, с сиреневатым оттенком. По-видимому, вином. Хорошо бы, чтоб руки мои не тряслись так сильно. Мне позарез нужно было выпить, и я надеялась, что это опять волшебное «vinum sabbati», напиток ведьм. Хотелось осушить рюмку немедля и залпом. Когда я поняла, что могу держать ее, не расплескивая содержимое, я приникла к ней и выпила до дна одним махом, торопливо и жадно. И тут же начала бросать алчные взгляды на графин и бутылку. В какой-то момент до меня дошел голос Себастьяны: та уже была где-то на середине фразы и говорила что-то о моем наряде.

— …Но хотелось бы мне знать, что побудило тебя остановиться на нем? Конечно, ты смотришься в нем бесподобно. Он дает тебе показать себя, но все же…

Мне захотелось, чтобы на меня снизошло вдохновение и я смогла дать остроумный, блестящий ответ; и тот действительно пришел мне на ум.

— Я сочла уместным предстать перед вами в платье слуги, так как обязана вам всем. — Тут я отважилась взглянуть на Асмодея и даже сделала рукой неопределенный жест, очевидно в сторону наших не вполне мертвых друзей, где б те сейчас ни находились. — Я перед вами в долгу, и мне очень хочется, чтобы мне удалось когда-нибудь вернуть вам сторицею мой долг, тем самым вас отблагодарив.

— Хорошо, браво! — И Асмодей с усмешкой поднял пустой бокал, как бы салютуя моим словам. — А может быть, брава!.. Не беспокойся, ведьмочка, мы разочтемся сполна, и весьма скоро: отдашь долг услугою за услугу.

Не знаю, что именно хотел сказать Асмодей, изменив родовое окончание этого итальянского слова, но было видно, что он то ли нарушил договоренность, то ли сказал что-то лишнее, ибо Себастьяна прервала его, хлопнув ладонью по столу. А вдобавок метнула в него через весь стол злой взгляд, точно пустила отравленную стрелу. Асмодей замолчал и больше не раскрывал рта.

Столовая была раза в два больше мастерской. А как обставлена! Впоследствии я насчитала в ней двадцать восемь выстроившихся вдоль стен стульев (и десять кресел, чтобы отдохнуть в них после еды). Картины столь тесно висели на стенах, что я далеко не сразу поняла, что последние выкрашены в темно-красный цвет.

Увидев, что я рассматриваю их раскрыв рот, Себастьяна спросила:

— Ты лишь ценительница или предпочитаешь служить ей?

Я тупо уставилась на нее.

— Живописи, дорогая, — пояснила Себастьяна.

— О, только поклонница, — созналась я, в свое время, правда, сделавшая несколько набросков, но, увы, лишь затем, чтобы убедиться, что начисто лишена таланта, о чем не замедлила сообщить Себастьяне. — Простите, — добавила я, осмелев, — но эти вот… они, разумеется, не…

— Подлинники? О, можешь не сомневаться. Большинство из них копии, а другие принадлежат кисти кого-нибудь из учеников. Однако среди них есть…

— Краденые, — заявил Асмодей.

Себастьяна будто не расслышала его замечания вовсе и продолжила как ни в чем не бывало:

— Картины, полученные в обмен или в качестве платы за… предоставленные услуги.

— Вот именно, — отозвался Асмодей. — Предоставленные услуги.

— Ватто? — осведомилась я, указывая на одно из полотен.

— Настоящий, — сообщила мне Себастьяна. — Подписанный и датированный. Тысяча семьсот восемнадцатый год, кажется. А там еще несколько его этюдов, но они не подписаны.

— А это? — Я указала на небольшую работу, выполненную в чрезвычайно мрачном, гротескном стиле. То был выдержанный в темных тонах натюрморт, изображающий вазу с увядающими цветами, написанный в манере, в которой я тогда еще не могла распознать дух голландской художницы Рашель Рюйш.