Нагие и мёртвые - Мейлер Норман (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Неточный удар — перчатка проходит мимо головы, предплечьем противник ударяет ему в лицо. Хирн готов заплакать.
— Бей в живот, Роберт!
Хирн возбужденно поворачивается, лихорадочно колотит руками.
Противник натыкается на удар, в изумлении присаживается, затем медленно поднимается. Роберт продолжает молотить его, и мальчишка снова падает. Судья прекращает бой.
— Бобби Хирн победил техническим нокаутом! — кричит он и засчитывает четыре очка «синим».
Мальчишки шумят. Билл Хирн крепко, по-медвежьи обнимает сына, когда тот перелезает через канаты установленного на траве ринга.
— Ох и дал же ты ему, Бобби! Я говорил тебе, бей его в живот. Вот как надо драться, детка. Черт побери, я научу тебя всему этому, ты не боишься драки, в тебе есть наша закваска.
Роберт выскальзывает из объятий.
— Пусти меня, папа, пусти, я пойду! — И убегает по зеленой лужайке в свою палатку, стараясь не расплакаться.
Летние каникулы в Шарлевуа, разрастающийся дом в пригороде Чикаго, длинные зеленые аллеи и тихие пляжи, площадки для игры в крокет и теннисные корты; здесь есть все атрибуты богатства и комфорта. Хирн воспринимает их как должное и лишь позже начинает что-то понимать. Шесть лет в закрытой школе в Филдмонте; там много ребят, плохие отметки за поведение; изредка ему читают проповедь, рассчитанную на пай-мальчиков.
Не богохульствуй, не лги, не обманывай.
Не ругайся. Ходи в церковь.
В его жизни незримо присутствует Билл Хирн с его громким голосом и мясистыми ладонями, как-то странно сочетающийся с назойливыми, с дальним прицелом советами Айны Хирн.
«Бобби, почему ты не приглашаешь Элизабет Перкинс в школу на танцы для младших классов?»
Через неделю после окончания закрытой школы в Филдмонте в компании нескольких сверстников, окончивших школу вместе с ним, Роберт отправляется на пирушку в затерявшуюся в лесу хижину, принадлежащую отцу одного из его друзей. Двухэтажную хижину с баром.
Ночью они сидят кружком в одной из спален второго этажа, передавая бутылку друг другу после робкого глотка.
— Если бы мой старик знал!
— К черту твоего старика!
Все они шокированы. Это сказал Карсонс, его отец покончил самоубийством в 1930 году. Карсонса можно простить.
— Ну, за прощание с Филдмонтом и нашей доброй школой, много мы провели в ней дней.
— Это правда.
— Декан неплохой человек, но я никогда не мог раскусить его. А какая у него интересная жена!
— За здоровье жены. Я слышал, что она уходила от него в прошлом году.
— Э, нет.
Бутылка идет по кругу второй, затем третий раз.
— В общем, там было неплохо, но все-таки хорошо, что мы закончили. Мне бы хотелось попасть вместе с вами, ребята, в Йельский университет.
В углу комнаты капитан футбольной команды прошлогоднего состава склонился к уху Хирна:
— Я хотел бы вернуться сюда этой осенью и посмотреть, какую команду мы составим из старшеклассников! Запомни мои слова, Хаскелл через четыре года будет в сборной Америки. Раз мы об этом заговорили, Боб, я хотел бы дать тебе совет, ведь я долгое время следил за тобой: ты мало стараешься, не стремишься вырваться вперед, а ты мог бы стать во главе команды, ведь ты сильный и способный, но ты этого не хочешь, и это плохо; надо выкладывать себя всего.
— Сунь голову в ведро со льдом.
— Хирн окосел! — кричит капитан.
— Посмотри на беднягу Хирна. Держу пари — его отшила Аделаида.
— Страстная девчонка, трется со всеми по углам. Бьюсь об заклад, она доставила Лентри немало хлопот, до того как он поступил в Принстон.
— Э-э, братьев это не беспокоит, я убежден в этом. У меня самого есть сестра, она не трется по углам, но я не волновался бы, если бы она и делала это.
— Ты говоришь так только потому, что она этого не делает, а если бы делала... Фу ты, виски ударило мне в голову... Кто пьяный?
Буль-буль-буль... Это Хирн, стоя посреди комнаты, вливает в себя виски из горлышка бутылки.
— Я сукин сын. Знаете что, ребята, кладите-ка все карты на стол.
— Слушайте, он что, свихнулся?
— Посмотрим, хватит ли у меня смелости прыгнуть из окна! — кричит Хирн. — Смотрите, что я сейчас сделаю! — Потный, с покрасневшим от возбуждения лицом, он отталкивает одного из ребят в сторону, распахивает настежь окно и, шатаясь, становится на подоконник. — Сейчас прыгну!
— Остановите его!
— Гиииииииии! — Хирн исчезает в темноте ночи. Слышится глухой звук упавшего тела, треск кустов. Все в ужасе бросаются к окну.
— Как ты там, Хирн? Все в порядке? Где ты, Хирн?
— Филдмонт, Филдмонт превыше всего! — орет в ответ Хирн.
Он лежит в темноте на земле и хохочет, слишком пьяный, чтобы чувствовать боль.
— Что за странный парень, этот Хирн, — говорят ребята. — А помните, как в прошлом году он надрался?
Последнее лето перед поступлением в колледж — это вереница золотых дней и сверкающих пляжей, волшебство электрических огней в летние вечера и танцевальный оркестр в летнем клубе на пляже, а потом билет на самолет, отправляющийся в романтические места, прикосновения благоухающих молоденьких девушек, запах губной помады, аромат пудры и специфический запах кожи на сиденьях автомобилей с откидным верхом. На небе звезды, лунный свет, золотящий темные кроны деревьев. На шоссе лучи фар автомобилей прокладывают серебряные туннели в листве над головой.
И у него была подружка, юная красотка, звезда этой летней колонии — мисс Сэлли Тендекер с Лейк Шор Драйв, а с ней, само собой разумеется, — приглашения на рождественские праздники, меховые шубки, духи и студенческие балы под цветными матерчатыми балдахинами в залах больших отелей...
— Боб, ты так быстро гонишь, как никто из моих знакомых. Когда-нибудь ты свернешь себе шею.
— Ага.
Он еще не боек в разговорах с женщинами и в этот момент занят выполнением крутого поворота. Его бьюик описывает широкую дугу влево, упрямится повороту вправо, потом медленно выходит на прямую. На какую-то секунду его охватывает страх, затем наступает облегчение, и он продолжает мчаться но прямому шоссе.
— Боб Хирн, ты просто сумасшедший!
— Не знаю, может быть...
— О чем ты думаешь, Боб?
Он останавливает автомобиль в стороне от дороги, поворачивается к ней и неожиданно обрушивает на нее потоки слов:
— Не знаю, Сэлли. Иногда я думаю... нет, нет, я просто взвинчиваюсь и не хочу ничего делать. Я поступаю в Гарвард только потому, что мой отец сказал что-то об Йеле, а сам я ничего не знаю. В голове у меня какой-то сумбур, я не знаю, чего хочу, но не хочу, чтобы меня кто-то подталкивал...
Она смеется.
— О, ты сумасшедший парень, Боб. Теперь ясно, почему все мы, девушки, любим тебя.
— Ты любишь меня?
— Ха, он спрашивает! Конечно люблю, Бобби.
Она рядом с ним на сиденье, обитом кожей, ее духи чуть-чуть сильнее, чуть-чуть крепче, чем нужно было бы для семнадцатилетней девушки. Он чувствует, что скрывается за ее добродушным подтруниванием, с бьющимся сердцем тянется, чтобы поцеловать ее.
Ему чудятся свидания по праздникам, по уикендам, свободным от учебы в колледже, повторение всего, что уже было в этот летний курортный сезон, загородные зеленые лужайки, разговоры с друзьями его отца и... помпезная свадьба.
— Знаешь, я не могу ничего планировать, поскольку собираюсь стать врачом. Ты же понимаешь, восемь или десять лет — это долгий срок.
— Боб Хирн, ты слишком самонадеян. Ты, вероятно, думаешь, что мне что-нибудь надо? Ты слишком много воображаешь о себе.
Вот и все.
— Ну так вот, сынок, теперь, когда ты собираешься поступить в колледж, я хочу потолковать с тобой кое о чем, нам ведь не часто удается поговорить друг с другом, но, черт побери, мы с тобой друзья, по крайней мере, я всегда так думал и теперь, когда ты уезжаешь в колледж, прошу тебя помнить, что ты всегда можешь положиться на меня. У тебя в жизни будут женщины. Черт побери, ты не был бы моим сыном, если бы их у тебя не было. У меня-то, конечно, нет... с тех пор как я женился. (Патентованная ложь, на которую они оба не обратили внимания.) Если у тебя возникнут какие-нибудь неприятности, ты всегда можешь положиться на меня.
