Повесть, которая сама себя описывает - Ильенков Андрей Игоревич (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗
Так что в последнее время Стива все чаще с тяжелым вздохом подумывал, что придется послать на все четыре стороны все свои армейские фантазии и херачить в университет. Тоска-то какая!.. Но ничего, Стивушка, не кручинься — утро вечера мудренее, а уж зато сегодня мы оттянемся!
Вонючая бабка вышла, но, к счастью, тем временем успели повздорить двое чурок, не то грузинов, не то фиг знает кто вообще. И вот как это симпатично у них получалось:
— Ты харок!
— Нэт, ты харок!
— Я — нэ харок, ты харок.
— Кто сказал, что я харок?! Вот это ты — харок!
Тут трамвай стал заворачивать, и Стива увидел на карауле у Вечного огня особо отличившихся в учебе и дисциплине дур со своими дырявыми автоматами. Стива ухмыльнулся, вспомнив, что зимой они стоят на посту в форменных ушанках, к которым приделаны белые бантики, и особенные проблемы возникают у тех несчастных лохушек, у кого есть собственные косички с бантиками, потому что приходится их прятать под шапку, чтобы снаружи были видны искусственные.
Трамвай снова повернул и проехал мимо Дворца молодежи — последнего худо-бедно приличного здания в этом дважды обосранном городе. После этого нашему путешественнику расхотелось смотреть в окно, за которым отныне и до конца путешествия наблюдалось говно чистое, полнейшая чушь, гиль, дичь и проблевотина. Нисколько не порадовала бетонная коробка клистирного завода, только подчеркивающая окружающее ублюжество.
Представленная несколькими обшарпанными зданиями сталинско-барочная ветошь сменилась уже окончательно тошнотворным убожеством грязных лачуг, над сраными крышами которых поднимался вонючий печной дым. Стива, присмотревшись, прочел название улицы — «Долорес Ибаррури» — это была в тридцатые годы такая летчица. И Стиве показалось, будто он попал в тридцатые годы. На одном из зданий было написано «Баня», и Стива почти физически ощутил себя даже еще дальше — в двадцатых, в зощенковской мерзкой бане. Это нарастающее ощущение проваливания в трясину ужасного прошлого было отменно подпитано мемориальной доской на одной из избушек, где, оказывается, когда-то собирался местный комитет РСДРП. Вот бы батюшку со товарищи в эту избушку сейчас запихнуть! И снаружи бревном подпереть.
Трамвай тащился все дальше и дальше, и чем дальше, тем было стремнее. Особенно отвратительными показались Стиве две или три деревянные хибары, явно претендовавшие на то, чтобы казаться чем-то более благородным, чем окружающие трущобы. Эти несчастные ублюдки были оснащены всяческими архитектурными излишествами типа прихотливо кованных решеток, конечно, насквозь ржавых, и даже украшены массивными шпилями башенок, напоминавших немецкие каски кайзеровских времен. А то и русские — николаевских времен. Стива, Стива, куда тебя занесло, это ж сороковые годы девятнадцатого века!
Но и это было еще не все — справа по борту открылась панорама развалин доисторического Верх-Исетского завода, как говорят, до сих пор функционирующего. К счастью, поездка здесь и завершалась — это был край Ойкумены, так называемое «Кольцо Виза», где и должны были поджидать Стиву недалекие товарищи.
Они, поганцы несчастные, так и делали. Среди стоявших на приколе трамваев то и дело озабоченно поглядывал на часы Казей и столбом стоял Киря. Стива увидел обоих еще издали. Какие же они долбо…бы! Особенно который другой. Стиве стало даже еще смешнее, чем во время поездки, захотелось бросить в них чем-нибудь. Но не аппаратом же. Жалко, во-первых, а во-вторых, и не дошвырнуть — десять кило.
Это было последнее чудо отечественной радиоэлектроники — телемагнитола «Амфитон-301». Телемагнитола, с ума сойти можно! Это вам не туристы с гитарой и котелком. Это был туризм в стиле «гран-туризмо» («большой туризм» по-итальянски), совершенно в американском стиле. Это было так предельно, что Стиву не смутили лишних десять кило багажа. И еще не забываем про добрый десяток кассет с наикрутейшими записями. Были там «Убийцы» «Айрон Мэйден» и «Убийцы» «Кисс», «Живое зло» «Блэк Саббат» и «Дорога в ад» «Ай Си /Ди Си», «Триллер» Майкла Джексона и «Убей их всех» «Металлики». Ну и про этих пионеров он не забыл — был и «Примус», и «Воскресение», и последний «Динамик», и Стива даже не поленился самолично записать песни в исполнении ансамбля песни и пляски Советской Армии имени Александрова. Это они с Кирей напьются и заставят слушать Корчагина.
Потому-то ему и стало смешно (и отчасти досадно, потому что как ни крути, а это его типа дружбаны), когда он издали увидел обоих. Босяков. Даже трудно сказать, кто из них был смешнее, и когда он подумал о том, как будет выглядеть на их фоне, досада уступила место печальному самодовольству.
Олег был одет как Олег Кашин. На нем ладно сидела брезентовая штормовка (и большое ему сверхчеловеческое спасибо, что без комсомольского значка), вязаная шапочка, лыжные штаны с начесом и кирзовые сапоги. И Стива готов был побиться об заклад, что под сапогами — идеально чистые фланелевые портянки. И не просто был готов, а уже и решил про себя, что непременно поспорит об этом с Кирюшей и выиграет. Не меньше трешки. А лучше пятак или даже червонец, потому что Кирюше-то не один ли хер. За спиной Олега был плотно набитый рюкзак на хорошо подогнанных лямках. Жаль, что под рюкзаком не болтался ни чайник, ни котелок.
Кирюха был одет так, чтобы и незнакомому ежу сразу было понятно, что навстречу ему движется Кирюша Владимирович Энский-Попендикулярный собственной персоной. Длинное клетчатое пальто на нем было распахнуто, чтобы всем был виден шейный платок (ничего, что окружающие сроду не видали шейных платков и думают, что чувак утеплился женской косынкой), под платком обнаруживался новозеландский свитер грубой вязки. Потертая фирменная джинса была заправлена в ослепительно блистающие резиновые сапоги, от которых на версту разило совком, хотя они были импортные. Все это замечательно увенчивалось спущенным на ухо огромным светло-серым беретом с мышиным хвостиком посредине. В углу рта дымилась сигара, а из кармана пальто уже не столько забавно, сколько довольно вызывающе высовывалось горлышко винной бутылки. «Ага, значит, у нас почти три пузыря водки и как минимум бутылка вина. Совсем неплохо», — отметил Стива. Кирюшин багаж состоял из новенького финского «дипломата» и совершенно уже карикатурной «авоськи», в которой просвечивал огромный газетный сверток. Главный же прикол состоял в том, что хотя это и совершенно невероятно и смеха достойно, но Стива точно знал, что и позорная эта «авоська» — западногерманского производства. В этом Кирюша Владимирович Энский-Попендикулярный был весь. Что называется, в собственном говне. Не было в Советском Союзе второго такого человека, который, будучи одет тысяч на шесть, умудрялся выглядеть так, как будто собирал свой гардероб на всех городских помойках.
Кроме того, на плече этого хероманта висел фотоаппарат в кофре. Тоже мне, иностранный корреспондент!
Так что можно сказать, что оба они одеты были по-своему не менее стильно, чем сам Стива. Правда, совсем в другую сторону стильно. На их фоне он смотрелся блестяще. Единственно, что ради этого пришлось поехать без резиновых сапог. Сапоги-то были, но обычные, черные, не «Адидас», а это в Стивином положении совершенно не канало ни в зду, ни в Красну Армию. Стива выплюнул жвачку, которая уже потеряла вкус, и достал из кармана новую. Конечно, настоящий «Дональд», не какую-нибудь там прибалтийскую. Да как зажевал.
Глава третья
КОЛЬЦО
Давно било пять пополудни, расплавились перепелиными желтками фонари, и темнота, уже не брезжущая отблеском зари, а отцвечивающая синеватыми прорехами сумеречностей, сгущалась и ощущалась кожей как спелая тень бархатного звукослужения. За ширмами домов металлизировался и вот теперь некоей украдкой, крадучись, подкрадывался к сердцу голого города, горлу его, дьявольски прекрасный, хладный, мозглый — туман.
Прохожие стали прорисованнее, их изменчивость — синематографичнее, авто сверкали хромом и сияли никелем. И не они одни теряли видовременную и рациональную принадлежность, о нет! А бар?! Не бар, а «Бар», он днем над заведеньицем-с непритязательным-с… Столовкой вообще-то… Расцвечен нервной искрой брусничной, втуне обволакиваемый инфернальностью грозовых глухонемых демонов-разрядов, огнями Святого Эльма, фреоны его, воистину лунея, обретались первозданностью таинства и Соблазна!
