Я захватываю замок - - (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
камня (цитадели). Вскоре выяснилось, что углы башен можно подрывать (то есть подкапывать — никакой взрывчатки, конечно), поэтому их начали строить круглыми, как Вильмотт.
Еще позже башни-цитадели опоясали высоким каменным забором — куртиной. Двор обычно представлял собой четырехугольник с выступающими башнями по углам, у ворот и в середине каждой стены: с таких башен открывался хороший обзор, и защитники успевали вовремя отогнать врагов, пытавшихся сделать подкоп или взобраться наверх. Впрочем, у противников в запасе было немало иных полезных штуковин для осады замка. Например, катапультами они забрасывали во двор огромные валуны и дохлых лошадей, что вносило смятение в ряды осажденных.
В конце концов, кто-то придумал окружить куртину рвом. А вырыть ров можно лишь вокруг замка, стоящего на равнине. К моменту строительства замка Годсенд возведенная на насыпи башня-цитадель Вильмотт явно устарела. Постепенно устарели и замки…
Крепостную стену нашего замка с двух сторон (и немножко с третьей) разрушили круглоголовые Кромвеля. Род де Годиса оборвался еще раньше; по женской линии оба замка отошли семейству Коттон из Скоутни. На руинах новые хозяева построили вдовий флигель, а затем отдали его под ферму. Теперь дом ни то, ни другое — просто жилище разоренных Мортмейнов.
Где же достать денег? Ведь у нас наверняка довольно ума, чтобы заработать хоть горстку пенсов… или выйти замуж. Имею в виду Роуз, конечно. Мне что брак, что могила — одинаково соблазнительны. Да и какая из меня мать семейства? Вот бы Роуз встретить хорошего мужчину. Только где?
Раньше мы каждый год ездили в Челси к тетушке отца; большая поклонница искусства, она постоянно собирает у себя художников. В ее величественном особняке с прудом и лилиями отец и встретил Топаз. Тетушка Миллисента не простила ему этот брак, поэтому в гости нас больше не зовет. Обидно! Значит, с мужчинами нам никогда не познакомиться. Даже с художниками… Господи! Похоже, я падаю духом.
Пока записывала воспоминания, почти физически перенеслась в прошлое: как наяву, видела золотое сияние осени, серебряный блеск весны, странный, волнующий серый отсвет былых веков… И снова возвращение с небес на землю. В чердачное окно барабанит дождь, с лестницы тянет ледяной сквозняк; Аб удрал вниз, живот начинает подмерзать.
Ну и ливень! Косые струи занавешивают Вильмотт, точно вуаль. Башня прекрасна в любую погоду — хоть в пасмурную, хоть в солнечную. Жаль, что сейчас не день летнего солнцестояния, а то бы развела на насыпи костер.
В емкости, забулькало: Стивен закачивает воду. Сегодня же моя очередь принимать ванну! Какое счастье! Раз Стивен в кухне, значит, пора пить чай. Пожалуй, спущусь. Буду со всеми внимательна и добра. Благородные поступки и горячая ванна — лучшее лекарство от хандры.
IV
Кто бы подумал, чем закончится вчерашний вечер! У нас событие!
Мне не терпится пустить воображение вскачь и пофантазировать о будущем. К сожалению, как я заметила, стоит размечтаться — и тогда точно ничего не сбудется, поэтому сдерживаюсь. Чем подстегивать смелые надежды, лучше, упиваясь тихим ликованием, описать вечер с самого начала. Теперь каждый его миг кажется мне волнующим.
Я укрылась в сарае (вообще-то мы сдали его мистеру Стеббинсу, но денег за аренду давно не получаем, потому что изрядно задолжали фермеру за молоко и масло). После вчерашнего Роуз и Топаз затеяли в гостиной весеннюю генеральную уборку. Обе так веселы! Когда я от них улизнула, сестра звонко напевала «Остров Капри», а мачеха грудным голосом выводила песню шанти «Сбей его с ног». Утро тоже выдалось радостным, солнечным и довольно теплым, хотя деревня еще почти по окна в воде.
Сижу на огромном ворохе соломы; для света приотворила небольшую квадратную дверцу под крышей. Вдалеке за стерней, за пашней, за мокрой озимой пшеницей виднеется деревня; воздух тих и неподвижен, над трубами ровными столбиками поднимается дым. Мир вокруг чистый, свежий, бледно-золотой; природа будто застыла в предвкушении лучших дней.
Вчера, спустившись с чердака, я обнаружила, что Роуз и Топаз перекрасили все попавшееся под руку. Даже полотенце с тряпкой для мытья посуды! Процесс увлек и меня, стоило только окунуть носовой платок в жестяную ванну с зеленой краской. Чувствуешь себя сродни Богу, когда по твоей воле меняется цвет вещей. То же я проделала с обеими ночными сорочками. Потом мы дружно взялись за простыни, но с ними пришлось столько возиться, что наш пыл поугас. К чаю пришел отец и в ужасе уставился на свой желтый (прежде) кардиган. Новый цвет старого мха ему жутко не понравился. А наши перепачканные зеленым руки он назвал отвратительными.
Кстати, в доме появилось настоящее масло! Мистер Стеббинс угостил Стивена, когда тот ходил договариваться по поводу работы на ферме, а миссис Стеббинс передала еще и соты (сегодня у Стивена первый рабочий день). Яства были поставлены напротив моего места, поэтому за столом я чувствовала себя хозяйкой. Даже у миллионеров наверняка нет к чаю ничего лучше свежего хлеба, настоящего масла и меда.
Ну и ливень хлестал во время ужина! Жуть. Не люблю разгула стихий. Не потому, что страшно, — просто воображаю, как треплет ветром и заливает грязью несчастную деревню, а потом мне начинает казаться, будто треплет ветром и заливает грязью меня. Роуз же, напротив, словно подбадривает непогоду: то гром бы ей мощнее грохнул, то молния бы ярче сверкнула…
Выглянув за дверь, сестра сообщила, что сад полностью затоплен.
— А дорожка станет рекой, — удовлетворенно добавила она, даже не вспомнив, что бедняге Томасу там через час ехать на велосипеде. (Он задержался в школе на дополнительную лекцию.)
— Какое простодушное восхищение природными катаклизмами! — хмыкнул отец. — Напомню для полной радости, что в крыше вот-вот откроются шесть великолепных течей.
В кухне Стивен уже подставил ведро под струйку воды. Я сказала, что на чердаке давно закапало в двух местах, но не стоит беспокоиться: ведра на месте. Стивен отправился проверить, не набрались ли они до краев, а вернувшись, сообщил о четырех новых протечках. Ведра у нас закончились, пришлось взять три кастрюли и супницу.
— Наверное, мне лучше посидеть наверху, чтобы вовремя опорожнять посуду, — сказал Стивен и, вооружившись книгой и свечными огарками, отправился на чердак. Грустно, должно быть, читать стихи под бульканье с шести сторон.
Мы перемыли тарелки, и Роуз с Топаз ушли в прачечную развернуть крашеные простыни. Отец молча сидел у камина, неподвижно глядя перед собой, — ждал, когда закончится дождь, чтобы вернуться в караульню. Мне вдруг стало страшно и горько: как я все-таки от него отдалилась… Тихо подойдя к креслу, я села на решетку, заговорила о погоде — и неожиданно поняла, что говорю с отцом, будто с незнакомцем. От огорчения я умолкла. В голову не приходило ни слова.
Спустя несколько минут отец сказал:
— Значит, Стивен нашел работу в Четырех Камнях…
Я кивнула, а он как-то странно на меня посмотрел и спросил, нравится ли мне Стивен.
— Конечно, — ответила я, — только стихи его… смущают.
— Расскажи ему, что тебе все известно о стихах. Что они чужие, — проговорил отец. — Ты сумеешь преподнести это правильно. Подтолкни его. Пусть напишет сам, хоть плохонькое. Только держись спокойно, никаких эмоций. Лучше чуть резко.
— Вряд ли ему понравится, — заметила я. — Резкость он примет за высокомерие. Ты ведь знаешь о его нежных чувствах ко мне.
— Потому и нужна капля резкости, — ответил он. — Если только… Разумеется, он красив, как Аполлон… Я рад, что его интересуешь ты, а не Роуз. — Наверное, вид у меня был крайне озадаченный, потому что отец вдруг улыбнулся. — Не забивай себе голову. С твоей рассудительностью ты сделаешь верный выбор интуитивно. Нет смысла просить совета у Топаз — она лишь обрадуется: все великолепно, все естественно. Возможно, так и есть. Кто знает, что из вас, девочки, выйдет…
