Гастарбайтер - Багиров Эдуард Исмаилович (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
Хотя по поводу вышеозначенного квартета могут поступить возражения, порой даже и грамотно обоснованные. Но, прослушивая раз за разом хотя бы «Торна Сорренто» с этого альбома великого трио, я всё равно осознаю непоколебимость моего мнения по этому вопросу. Я не имею музыкального образования, да и вообще никакого не имею, потому чувствую и описываю прекрасное так, как могу. У меня иной ассоциативный ряд, и я не владею профессиональной терминологией. Впрочем, хватит об этом… Иришке же вся «эта нуднятина» была совершенно безразлична, её гораздо больше порадовало бы, если бы из колонок звучала какая-нибудь бессмысленная чушь, наподобие группы «Стрелки» или прочего музыкального мусора. Но она хоть не просила «это» выключить, и на том спасибо…
– Привет, Ир. Как спалось?
– Доброе утро, Жень. А сегодня, между прочим, у Димы день рождения.
– Надо же. Мне что, написать ему на пейджер поздравительное сообщение? И закончить фразой: «Поскорее возвращайся из своего Саратова-или-где-ты-там, я очень скучаю – твой Женечка»?
– Ехидный какой, – Ирка бросила в меня подушку. – Думаешь, мне легко его обманывать? Мы же с детства вместе. И он никогда не делал мне ничего плохого. Заботился обо мне, всегда меня защищал…
– Ирочка, – я терпеть не мог такие излияния, не приводившие ни к чему, кроме взаимных обид. Раза три мы на эту тему довольно крупно ссорились, – когда ты с ним уже разведёшься? Я не хочу тебя с кем-то делить. С каждым днём мне всё труднее терпеть такое положение. Я хочу, чтобы всё было по-другому.
– Жень… Я не могу. Он меня очень любит.
– Какое потрясающее совпадение, Ир! Я тоже тебя очень люблю. И чего нам теперь делать?
– И я тебя люблю, Жень. И его… Но ты – другой. Ты сильнее. А если я его брошу, ему будет очень плохо…
– А если ты с ним останешься, – подхватил я, – то очень плохо будет уже мне, Ир, и очень скоро. Странные какие-то доводы ты приводишь. Если я сильнее, это ещё не значит, что у меня резиновая психика. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. Чтоб мы засыпали и просыпались вместе. Я хочу на тебе жениться, и чтобы у нас были дети. Вот чего я хочу. А вовсе не сажать тебя в такси, чтобы отправлять в постель к другому мужчине.
– Он мой муж, а не «другой мужчина»! Не забывай об этом! Зачем ты постоянно на меня давишь? – атмосфера накалялась очень быстро, и в Иркиных глазах уже стояли едва сдерживаемые слезы.
– А я не хочу, чтобы он был твоим мужем! Не хочу! Неужели не ясно?
– Нет, это тебе не ясно! Мало ли, чего ты не хочешь! Он мой муж, мы вместе седьмой год, и он меня любит. А с тобой мы знакомы считаные месяцы, и ты хочешь, чтобы я ушла от мужа к человеку, которого фактически не знаю, да ещё и приезжему! Кто ты вообще такой? Ты же здесь и года не живёшь! А если с тобой что-нибудь случится? А вдруг тебе взбредёт в голову уехать домой? Что тогда будет со мной? Уезжать с тобой в твою дыру? Забудь об этом! А ещё лучше будет, если ты больше никогда мне не позвонишь! – Ирка судорожно всхлипнула, вскочила с постели, начала суетливо одеваться, и через несколько минут в огромном холле моих апартаментов гулко бухнула входная дверь. Я стоял, как громом поражённый, и её слова болезненным эхом отдавались в моей воспалённой голове.
Уже час я стоял у окна и тупо смотрел на Садовое кольцо, наблюдая за пробкой, которую тщетно пытались разрулить три замученных сержантика ГАИ со следами пубертатных шрамиков на взмыленных, красных физиономиях, просматриваемых отчётливо даже из окна моего этажа. К слову сказать, Московская кольцевая автодорога находилась тогда в состоянии реконструкции, а про Третье транспортное кольцо даже и мечтать не смели, поэтому пробки на Садовом случались дичайшие – с огромными дымными фурами, постоянно вскипавшими «чайниками» и кипевшими от злости братками, чьи вглухую тонированные, монструозные, стосороковые мерседесовские катафалки на спортивной низкопрофильной резине вдруг бессильно и трогательно упирались в доверху гружённую ящиками фруктов, раздрызганную двухсотдолларовую кавказскую «копейку», у которой вдруг отваливалось прямо посреди дороги колесо…
Злости на Ирку не было – возможно ли испытывать злость к человеку, которого бесконечно любишь? Конечно, в какой-то степени она права. Она ведь просто женщина, и её тревоги вполне можно понять. Мгновенно разрушить многолетний жизненный уклад из-за первого встречного гастарбайтера… Мда. Но что может со мной случиться? Офис мой работает ровно, мне двадцать два года, я здоров, отлично зарабатываю, и у меня прекрасные перспективы. А квартиру, в конце концов, можно и купить. Вот пару лет ещё поработаем с Хохлом – кстати, пора бы уже и на работу, а то он там один упарился, наверное… А Иркин посыл насчёт прекращения отношений я всерьёз не воспринимал и секунды, ибо уже совершенно не представлял без неё своей дальнейшей жизни.
Я машинально оделся, выпил остывший кофе и вышел из подъезда, продолжая размышлять. «Уехать домой»… Куда – домой? Где мой дом? Вернуться в Кулебяки и спиться там под забором? Что меня может заставить туда вернуться? Ну уж нет.
Выйдя из подземного перехода, ведущего от моего дома к Долгоруковской улице, я оглянулся назад. Пробка уже рассосалась, по Садовому кольцу двигался бесконечный поток машин, вокруг кипела сама жизнь, и всё вокруг кричало, что жизнь только начинается, что всё ещё впереди. Подумав об Иришке, которая, капризно надувшись, сейчас, наверняка подъезжает к Развилке, я улыбнулся, подмигнул окнам своей квартиры и уверенно зашагал по Краснопролетарской к офису. А уже на самом подходе моё радужное настроение сменилось тревогой, и сердце вдруг заколотилось где-то в районе диафрагмы – из окон нашего цоколя валил чёрный дым, а воздух вокруг был насыщен едким запахом гари.
«Лимита»
– Женя, ты понимаешь, что мы – нищие?! – размахивая руками, орал мне в лицо Хохол, а в глаз ему стекала струйка крови из рассечённой брови. – Шо мы думали? Почему раньше не перевезли офис в другое место? А всё ты со своей Иркой, совсем мозги потерял и о работе перестал думать! Нас же предупреждали – две недели на раздумья! А ждали куда дольше! Ну, и шо мы теперь будем делать?
Мы стояли около того, что недавно было нашим офисом. Пожарные уже заканчивали работу, скручивали шланги и укладывали их в свою машину; уже разбредались по сторонам и толпившиеся вокруг зеваки. Хохол, в разорванном пальто, с разбитым в кровь лицом, сбивчиво объяснял мне суть дела. А суть была банальна донельзя: не дождавшись от нас положительного ответа, угрожавшие нам бандиты утром ворвались в офис, вырубили куском эбонитовой трубы выскочившего им навстречу Хохла, без затей облили самым обычным бензином товар, лежавший на складе, и подожгли его. Затем, вынув из ящика стола все деньги, плеснули бензином и туда. После чего молча исчезли.
– На тридцать штук баксов товару! – Хохол только что не рвал волосы от отчаяния. – Та ещё пятёрку налом выгребли, волки! Шо ж мы теперь делать будем, а?
Выглядел причитавший Хохол мерзко, и присоединяться к истерике меня отчего-то не тянуло. В голове было пусто до звона, и мной на мгновение овладела вдруг полная апатия. Ну что я теперь сделаю-то? Всё уже сделано, вон и дым уже почти перестал валить… Дым дотлевающих усилий и трудов, на которые ушёл почти год нашей жизни. Дым наших сгоревших надежд.
Через полчаса мы с Хохлом сидели в моей квартире и поступательно накачивались запасами моего коньяку, закусывая его запечённой уткой с яблоками. Над этой проклятой уткой вчера полвечера проколдовала Иришка, впервые решившая накормить меня ужином собственного приготовления. При этом она забывала обо мне, поминутно вскакивала и убегала на кухню, а я, дороживший каждой совместно проведённой с ней минутой, оставался в комнате один и вполголоса обругивал всех фермеров мира, равно как и всех производителей духовок, а заодно уж и издателей всех на свете кулинарных книг. К слову сказать, утка получилась у Ирки неважно – непрожаренная, она вызвала у меня воспоминания детства, когда я в пятилетнем возрасте пытался съесть каучуковый мячик. Ирке я, естественно, такого озвучить не мог, а в нашем с Хохлом состоянии еда была уместна мало. Куда важнее был коньяк. А уж его-то запасы в моём доме не переводились. Уничтожив первую бутылку мартеля, Хохол постепенно пришёл в себя, и мы стали думать, как будем жить дальше.
