Иллюзионист - Мейсон Анита (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗

— Это зависит, — сказал Симон, — от компании.

Он увидел, что хозяин двинулся в их сторону, и быстро отправил девушку прочь.

— Я попросил вина получше, — пожаловался он, — но она говорит, это все, что у вас есть.

Хозяин постоялого двора неуклюже размахнулся, чтобы дать ей оплеуху, но девушка увернулась, и он послал ее в погреб за лучшим вином. Он долго извинялся перед Симоном за тупость дочери. Ему было трудно ее воспитывать — жена-то умерла. Пьяная слеза скатилась по его щеке.

— Твоя компания, скажем, — продолжил Симон прерванный разговор, когда девушка вернулась, — была бы всегда кстати.

Она пришла к нему в комнату, когда было уже поздно — хозяин, шатаясь, удалился к себе два часа назад, а пьяная ссора между солдатами за стенкой давно превратилась в состязание по пьяному храпу.

В комнате Симона проходило более мелодичное состязание, в котором мелодии исполнялись, повторялись и игрались снова с множеством приятных вариаций, тонких гармоний и упоительных концовок. Когда последние мелодии последней, и наиболее сложной, части симфонии иссякли, Симон приподнялся на локте и с удивлением начал изучать девушку. В таком городе ее не оценят. Но в Кесарии…

— Почему бы тебе не уехать со мной? — сказал он. — Я уезжаю через несколько дней. Кесария, Тир… Можем отправиться куда угодно. Ты ведь не собираешься оставаться в этой третьесортной гостинице со своим отвратительным папашей.

— Рим, — мечтательно сказала она. — Я всегда хотела поехать в Рим.

Рим. Центр мира. Почему-то его туда никогда не тянуло. Одна мысль о поездке в столицу вызывала у него отвращение. Неужели он боялся, что в великом городе найдется маг, превосходящий его самого? В первый раз он осознал, насколько провинциален, и почувствовал стыд.

— Рим, — повторил он утвердительно.

Почему бы и нет. У него будут деньги. Можно и в Рим — все пути открыты. Девушка прильнула к нему губами, потешаясь над его серьезностью, и, к своему удивлению, он обнаружил, что действительно возможно все. Он исследовал границы этого открытия, когда с улицы донеслись шаги.

Что-то влетело через окно и упало на кровать. Это не был мешок с деньгами.

Глазами из растекшегося желе них смотрела зелено-лиловая человеческая голова. В волосах ее застряли комья земли.

Симон оделся и выпрыгнул из окна, пока девушка набирала в легкие воздух для третьего душераздирающего крика.

Они шли весь день, и Деметрий устал. Если бы он не был таким усталым, он мог бы заметить необычную задумчивость своих спутников. Не было танцев: они миновали окраины нескольких деревень и городков, не заходя в них. Словно компания берегла силы для чего-то важного.

Пейзаж стал другим: плодородные равнины с кукурузными полями сменились неровной гористой местностью, поросшей кустарником и испещренной пещерами. Время от времени вблизи деревень попадались оливковые рощи. Дорога вела на восток между грядами тусклых округлых холмов, время от времени вдали было видно ослепительно яркое море. К востоку возвышались длинные зубчатые скалы, расколотые отвесными ущельями. Однажды, когда группа остановилась, чтобы передохнуть у колодца, над ними закружил орел, черный на фоне светлого неба.

Они остановились на ночлег в укромной долине в нескольких милях от леса. За вечерней трапезой Деметрий сидел рядом с двумя юношами, которые ожидали посвящения. Они были тихи и неразговорчивы. Казалось, они погружены в свои мысли. Они сказали, что посвящение состоится через день. Завтра все будут отдыхать.

Музыка началась в полночь через день. Цимбалы и тамбурин и тонкий звук флейты. Музыка звучала по-новому: в ней слышались томление, грусть. Деметрий почувствовал, что она проникает в его сердце как воспоминание о чем-то бесконечно дорогом, утраченном безвозвратно. Он не сразу присоединился к танцующим, а сидел, вглядываясь в темные силуэты горных вершин на фоне бледного неба и пытаясь вспомнить, что он утратил.

Затем он начал танцевать, повторяя неторопливые па других танцоров, кружащихся вокруг костра. Медленный, настойчивый ритм. Он ждал, когда ритм станет быстрее, как это обычно бывало, но тот не менялся, и он понял, что они танцуют танец вечности, танец бесконечного повторения всего живого, переплетения смерти с жизнью и жизни со смертью. Его охватило чувство полной беспомощности, когда он танцевал бесконечную череду ночи и дня, времен года, рождения и тления. Не было избавления, не было покоя от кружащихся планет и сменяющих друг друга времен года и от кружения танца вокруг неведомого огня змея, кусающего свой хвост.

На заре они наконец двинулись по направлению к лесу. В сыром воздухе стоял освежающий и пьянящий запах сосен, солнце поднималось из тумана, словно привидение в саване.

Для прорицания требовались мальчик, лампа и чаша. Он взял взаймы лампу, купил чашу у котельщика в деревне. Недоставало мальчика.

Симон часто вспоминал о Деметрий, но в этот раз его не хватало как никогда прежде. Мальчик идеально подходил для прорицаний. Он легко входил в транс и выглядел таким напуганным, что было невозможно не поверить, что с ним говорили духи. Симон часто спрашивал себя, что Деметрий видел на дне чаши. Сам он часто ничего не видел. Иногда он видел такое, что предпочитал бы не видеть вовсе. В этом крылась одна из причин, почему он сам редко занимался прорицаниями.

Но теперь у него не было выбора. Он покинул побережье после поспешного бегства с постоялого двора в Иоппии и направлялся на север через горную часть страны, представляясь бродячим предсказателем, когда в его сети попалась рыба крупней, нежели он рассчитывал. Сирийский купец, посещавший Самарию по семейным делам, узнал о прорицателе и решил проконсультироваться у него насчет не доставленной вовремя партии шелка. На карту была поставлена куча денег: купец обещал щедрую награду за настоящее прорицание.

Учитывая обстоятельства, было не похоже, что вообще что-либо проявится, но Симон готовился к сеансу со всей тщательностью. Место, которое он выбрал для ритуала, было сухой пещерой в горах за деревней. У входа в пещеру он зажег небольшой костер, теперь на нем курился и потрескивал фимиам. Огонь отбрасывал странные тени на стены пещеры, казалось, они танцуют. Купец сидел у огня, завернувшись в плащ и наблюдая за тенями. Он казался скучающим, но его пальцы сжимали края плаща слишком сильно.

Симон поставил лампу так, чтобы она отбрасывала свет на блестящую поверхность масла в медной чаше. Тихим голосом он начал взывать.

— Благородное дитя, явившееся из цветка лотоса, Гор, повелитель времени…

Он говорил нараспев и чувствовал, как его захватывает заклинание.

— Чье имя неведомо, как неведомы его природа и облик. Я знаю твое имя, твою природу, твой облик.

Пятна света дрожали на блестящем зеркале жидкости.

— Великий бог, вечный, что сидит в пламени, яви себя мне. Дай ответ на мой вопрос.

Комок фимиама вспыхнул таинственно ярко и взвился голубым огнем. Купец задрожал.

— Ибо я есть он, явившийся на востоке: рассей темноту. Имя мое велико.

Сверкающие пятна на поверхности масла сошлись ровным свечением.

— Я есть Гор, сын Озириса, который спрашивает у отца.

Свет треснул. Из тонких, как волоски, трещин росла темнота, поглощая свет, как треснувший лед. Наконец остался только неровный ободок света. Симон смотрел во тьму. В ее глубинах тьма была еще гуще, лиловая чернота, которая была тенью яркого света. Чернота обрела форму и засияла. Она поднималась ему навстречу с ужасающей отчетливостью. Глаза холодные, как камень, над крючковатым носом. Лицо из ночных кошмаров, лицо старше, чем мир.

Симон понял, что не может ни двигаться, ни говорить. Лицо все поднималось ему навстречу. Усилием воли он сдерживал его. Он искал слова для вопроса, но его ум был пуст. Он не знал, для чего вызвал этот ужасный призрак. В приступе ужаса он понял, как одинок; потом вдруг увидел дрожащего Деметрия, склонившегося над другой чашей с демонами в другом месте, в другое время. Помимо его воли губы вымолвили имя мальчика.