Серы гуси - Лобзов Дмитрий (прочитать книгу .txt, .fb2) 📗
Полосатый, который не ел уже вторые сутки, а не пил еще больше, держался, но из последних сил. Он прилег, положив на передние лапы голову, часто дышал. Болела одна лапа – сопротивляясь сети, он пытался зацепиться за что-то, ухватил только стену и стесал когти до основания. Лапа уже не кровила, но наступать на нее было больно. Посмотрел на стайку из нескольких котов, стоящих и сидящих рядом с ним. Они сбились в кучку и держались вместе. Они и в машине то пытались взять над всеми верх, гоняли всех от щелей с воздухом и давили особо сильных.
Те поймали взгляд Полосатого и на кошачьем рычании и жестах дали понять – не подходи, мы сами по себе и с собой не возьмем.
Кот отвернулся, несколько кошек рванули бегом в сторону дороги. Возможно, им показалось, что там, где гудят машины снова будет привычная жизнь. Присутствие леса рядом их пугало. Еще несколько котов рвануло по лугу в неизвестном направлении. Бежали и не знали куда. Полосатый инстинктивно пошагал в сторону гудящих машин. Ему повезло – в низинке, недалеко уже от дороги была большая лужа-яма-болотце, заросшая тростником или чем то таким, на него похожим. Вода была чуть противная, но, скорее, больше непривычная. В ней не было городской грязи, пахла чуть какой-то тиной и гнилью. Но была она вкусной и чистой. Главное – лакать с поверхности и не залезать носом и лапами глубже, не ворошить ил. Напившись, идти было намного легче. Наполненный водой живот просил есть намного меньше.
Дойдя до трассы, Полосатый застыл. Разочарование или как это еще назвать? Дорога тянулась по обе стороны бесконечно, машины неслись по ней так часто, что проскочить ее не было никакой возможности.
Да и незачем – за дорогой, между рядами пролетающих машин виднелось точно такое же поле и темнел точно такой же лес. Бежавших в сторону дороги кошек видно не было. Куда они подевались было непонятно, да и думать об это не хотелось. Кот пошел обратно.
Он дошел до места, где их выбросили. Все уже разбежались. На траве лежала только сиамская кошка. Она свернулась клубком и смотрела вперед тупым взглядом. Кот попробовал выяснить у нее – что с ней, что будет делать и даже жестом предложил пойти с ней. Но та просто лежала, молчала и ни на что не реагировала.
Кот дошел до кромки леса. Начинало вечереть и за деревьями было прохладно. Этот новый мир страшил. В то же время, надо было как то выживать здесь. Он не хотел сдаваться. Кот поймал крупное насекомое, прыгавшее по траве. Саранча успела схватить его за лапу жвалами, но вторая лапа ее быстро придавила, в кошачьи челюсти пару раз разжевали и проглотили. Через некоторое время кота мучительно вырвало. Прыгающих и похожих на них лучше не есть. Но что-то есть надо. Побыв в кошачьем желудке всего ничего, саранча не утолила его голода. За деревьями нашлось еще одно болотце с водой и кот, которому было неважно после отрыгнутой саранчи, с удовольствием напился. Неподалеку от себя увидел что-то буро-серое. Оно сидело неподвижно и только чуть подергивалось. Если бы полосатый подождал, то он бы увидел, что лягушки тоже прыгают и не тронул бы ее. Но сейчас голод работал на опережение и за секунду уже он хрустел лягушкой. Вкусного было мало, но после нее не рвало, а в животе потеплело. Захотелось спать, да и заходило солнце. Пока он не мог избавиться от полученной при жизни с людьми привычки – бодрствовать когда им светло и с заходом солнца идти спать.
В ту ночь он ночевал на ветках коренастого дуба. Ночь в лесу пугала – просыпался и вываливался из дремы он то и дело, пытаясь понять – откуда эти звуки. Ходили какие-то мелкие звери, шумели и скрипели деревья, ухали неизвестные ему птицы.
Утром, выспавшись и напившись, кот пошел обследовать местность вокруг дальше. Интересно, но зайдя в этот лес со своего уголка, он не чувствовал запаха других котов. Куда они ушли и что с ними стало?
Кот увидел птицу. Не крупную, но и не мелкую как воробей, с длинным клювом. Сидела практически в траве. Полосатый прижался к земле. Никто не учил его этому, природа брала свое. Все тело кота в эти мгновения стали жить словно сами по себе. Шерсть на спине поднялась. Тело напряглось, задние лапы с силой оттолкнули его от земли и кинули прямо на птицу. Та успела вспорхнуть – в зубах Полосатого, клацнувших с силой друг о друга осталось только перо из ее хвоста.
Было обидно. Пришлось снова ловить лягушек, которых было немало. Они не сильно то убегали, при этом их можно было услышать заранее – они квакали и раздували шею, не обращая внимание ни на кого вокруг. Кот ходил и нюхал землю, кусты, оглядывался. Временами метил территорию, катался по земле. Это было сродни атаке на птицу – то, чему его никогда не учили, но тело начало делать это само. К вечеру он нашел другую птицу – она, бежала довольно быстро по земле, хромая на одну лапу. Кот сделал рывок и прыжок в ее сторону и тут ему повезло – вспорхнуть она успела, но в едином полете соединилась и она и кошачьи лапы, а затем зубы на ее голове. Повинуясь инстинкту, Полосатый грыз ее, разгрызал тело, испачкав всю морду в перьях, а потом закапывал остатки ее в землю. Прикопав, пошел дальше и нашел гнездо, от которого птица пыталась его увести. Уже сытый кот смотрел на них, понимая, что сейчас есть их он не будет, но вернется сюда чуть позже, совсем к ночи. Птенцы же тихо пищали и были беззащитны.
Уже совсем в ночной тьме, доедая последнего из них, Полосатый понял в своей голове – он не знает, как отсюда выбраться и что ему делать. Все его попытки найти дом и вернуться перечеркнуты и он намного дальше от дома чем был. Искать его тут точно не будет никто. Надо что-то делать. Но как отсюда выбраться и что делать дальше кот понять не мог.
Из того, что можно было делать, коту виделись очевидные повседневные дела кота – добывать еду. Изучать местность. Добывать новую еду. Разведывать места. Быть незаметным. Видеть других хищников, крупнее и больше. И опаснее. Не попадаться им и не жить на их территории. Но и не пускать на свою землю всяких мелких ласок и прочую пакость. Не дружил и с барсуками – их было больше и, в отличие от кочующего и живущего на деревьях кота, жили оседло и в норах. Ежей недолюбливал – добыча у них уж совсем разная, но дрянь такая, ничего то с ним не сделаешь. С куницей как то не разошлись. Белки его побаивались, чувствовали запах кота на земле и в его птичьи гнезда не лазили. По крайней мере, так считал кот. А ловить их – самому дороже.
Так и шли годы. Зимой было холодно и более голодно. Но и ко всему привыкают все – что коты, что люди. Это был хищник – беспощадный, хитрый, сильный. Он выжил и не боялся почти ничего.
Время шло. Кот стал совсем другим. Но продолжал помнить.
Не верьте, что память у кошек короткая. Не верьте.
Старик и Толик
– Вишь вот, Федорыч? – обратился, глядя вперед, на старика не глядя – сигареты то по сто рублей стали.
– Нууу? – старик вроде и удивился, а так то ему было и все равно. – Я то еще после армии бросил, ну ее, отраву то. Ты сам то чего, денег говоришь нет, а последние же на сигареты спустишь? Желтый весь уже.
Толик и впрямь выглядел не очень – лицо желто-землистого цвета, щетина отросла, неопрятно торчала в разные стороны, рыжая, почти сливалась с желтушными скулами и щеками.
Он и не обращал внимания на замечания и гнул упрямо свое.
– Раньше я еще “Беломор” курил. Так покупал, потом на чердаке нашел, мать еще по талонам покупала, там три коробки стояло. Докурил их, а году в двенадцатом что ли или в тринадцатом в магазин возить перестали. Покупаю эту то “Тройку”, то “ЛД” эти, то “Яву золотую”. Раньше еще простая была, тоже нет. В городе смотрю целый ларек табачный, говорю, девушка, лядь, у вас папиросы есть? Она мне коробочку железную хрясь, а она двести с хреном. Вот жизнь пошла…
Он закашлялся.
– А ты чего дохаешь то так? – спросил старик
– Да вот хрен знает. Я то подстыл, а так зараза говорят что и в деревню заползла та. Этот как его, вирус, не вирус.