Мистификация - Ирвинг Клиффорд (книга регистрации txt) 📗
– Расскажи свою историю, – велел мне Марти, что я и сделал охрипшим голосом, расслышать который иногда и сам не мог.
Они явно не поверили, что у меня ларингит, и моя история их не заинтересовала. На середине моего вдохновенного рассказа Ньюмен обратился ко мне с короткой речью:
– Если вы лжете, мы это выясним. Если говорите правду – вам это зачтется. Если скрываете что-то – только роете себе яму поглубже.
Оскар Коэн, имевший привычку бродить из угла в угол по комнате, внезапно остановился прямо напротив меня, обвисшего в кресле. Он заговорил мягким голосом с приятными бархатистыми обертонами:
– Как подсказывает мой опыт, чем более сложна и запутанна история, тем больше у нее шансов оказаться ложью.
Встреча ничего не дала, мы оказались в тупике. Ньюмен хотел, чтобы я вернулся утром, речь шла о повестках в суд. Я не понял из всего этого ни слова.
– Послушай, – сказал Марти бесцветным голосом, стоя у дороги и пытаясь поймать такси, – думаю, они собираются тебя арестовать.
Я схватил его за руку. Пришлось приблизиться к нему, чтобы он смог услышать мой задушенный голос.
– Арестовать меня? За что?
– В Нью-Йорке совершено мошенничество. Вот за что. Либо ты обманул "Макгро-Хилл" и украл кучу денег; либо Хьюз провернул махинацию, уверяя всех на свете, что никогда тебя не знал и никогда не брал денег; либо же кто-то надул тебя, выдавая себя за Хьюза и присвоив деньги. Что бы там ни было, преступление в любом случае налицо.
К тому времени как мы добрались до дома Марти, приехал его шурин, адвокат по уголовным делам, а также Фрэнк Маккалох и Джон Голдман. Они уже ждали в гостиной целых два часа.
– Тебе имеет смысл с ними поговорить, – посоветовал Марти.
Маккалох и Голдман встали, как только я с Марти на буксире вошел в комнату.
– Мы добыли несколько фотографий, – сказал Фрэнк. – И думаем, что один из этих людей Джордж Гордон Холмс.
Нужно было продолжать игру. Я пролистал фотографии, сразу узнал Роберта Майо, еще одно лицо показалось знакомым. Это был Грегсон Батцер, юрист Хьюза. Я уронил фотографии на стол:
– Здесь нет Холмса.
У Маккалоха лицо вытянулось от разочарования.
– Посмотри хорошенько вот на этого, – настаивал он, подсовывая мне фотографию улыбающегося кудрявого мужчины с глазами слегка навыкате. – Ты уверен, что это не Холмс?
– Да, Фрэнк, абсолютно точно.
– Это Джон Мейер. Черт возьми! – выругался Маккалох. – Я бы поставил сотню баксов, что это он.
– Побереги свои деньги, – сказал я, глубоко вдохнув. – Мне нужно кое-что сказать вам обоим, но это только между нами.
Они кивнули в знак согласия, и я поведал им краткую версию истории, которую за тот вечер рассказал уже дважды.
– Так что не тратьте время. Эдит и есть верный слуга.
Они оба уставились на меня, не в силах что-либо сказать. Но перед уходом надо было их убедить еще кое в чем. Они проводили неофициальное расследование, хотели вычислить Холмса, а через него, может быть, и самого Хьюза. Понятия не имею, что они смогли бы раскопать и из каких источников добывали информацию, но одной вещи я боялся – того, что с мистификацией поделать уже ничего нельзя, а вот с моей жизнью – можно.
– Это тоже не для записи. Хочу попросить вас об одолжении – не делайте пока ничего. Если вы будете копать достаточно глубоко, вы можете выяснить, что в Мексике я был не один, а с женщиной по имени Нина ван Палландт. Если об этом узнает Эдит, – я чиркнул ребром ладони по горлу, – мне конец.
Речь возымела некоторое действие, хотя мой голос скрипел, как несмазанная телега. Но Фрэнк и Джон услышали и кивнули. Я доверял им, и совершенно зря. Ведь они тоже доверяли мне, а я отплатил им отнюдь не той же монетой. Вот такая ирония судьбы.
Мы с Марти не ложились до часу, бесплодно размышляя, что же теперь делать.
– Если дело дойдет до суда присяжных и тебе есть что скрывать, – нервничал он, – тогда прибегни к пятой поправке. Если не обманываешь, то просто говори всю правду.
Я принял это к сведению, но все еще не мог сказать ему всю правду. Будь он всего лишь моим адвокатом, я, возможно, и рискнул бы, но, поскольку он был еще и моим другом, я должен был не только сознаться в мистификации, хуже того – мне пришлось бы признать, что я обманул его самого, втянул в аферу, сделал из него дурака. Марти всегда был предан мне. Поскольку я все еще надеялся, что смогу успешно довести мистификацию до победного конца, я не понимал своего ужасающего вероломства. В моем предисловии книга фактически посвящалась Акерману. Однако все обернулось притворством.
Он разбудил меня на следующий день в семь часов тра жужжанием переговорного устройства. Встретились мы в гостиной. Лицо Марти осунулось от усталости.
– Парень, не думаю, что смогу чем-то тебе помочь. Я адвокат по гражданским делам, а твой случай не входит в мою компетенцию. Это уголовное разбирательство, и тебе нужен специалист по уголовным делам.
Позднее он повторил то же самое перед прессой, а для меня добавил:
– Я нашел для тебя одного из лучших, его зовут Мори Нессен. Он приедет сюда через полчаса.
Это была моя последняя встреча с Марти Акерманом. Вследствие дальнейших бурных событий его дружеское отношение сменилось горьким разочарованием.
Когда Нессен приехал, меня попросили подождать в кабинете, пока мой друг его проинструктирует, затем позвали обратно в гостиную. Морис Нессен пожал мне руку. Стройный, привлекательной внешности, прилично одетый, с копной непослушных волос, доходивших до воротника. В своем стильном сером в белую полоску костюме с цветастым галстуком он выглядел так, будто явился в дом Марти прямиком из Йеля. В действительности ему уже исполнилось сорок пять, и он занимался не только уголовными преступлениями, чаще представляя истцов или ответчиков в гражданских разбирательствах. Однако теперь он стал прежде всего моим адвокатом. За очками в стальной оправе его глаза, казалось, смотрели во все четыре стороны сразу.
– Давай, – сказал он мне, – поехали.
Мы немного поговорили в такси по дороге к площади Фоули и прибыли в офис Леонарда Ньюмена к десяти. Представители прессы уже собрались, и мы предстали перед морем камер, микрофонов и блокнотов; телевизионные кабели, словно змеи, тянулись во все стороны.
– Без комментариев, – прошипел Нессен мне в ухо.
– Я не могу говорить, – раздался в ответ мой шепот.
Мы пробились в здание; дело чуть не дошло до драки, когда один из особо ретивых журналистов заехал микрофоном в скулу полицейскому. Когда мы уже были в безопасности, Нессен признался:
– Никогда не видел ничего подобного.
Противостояние в офисе окружного прокурора продолжалось около двух часов. Морис объяснил, что услышал от своего клиента только несколько слов, да и те шепотом. Он подошел ко мне, когда я ожидал за дверью.
– Они хотели тебя арестовать, – изумленно сообщил он, – но все-таки согласились этого не делать. Условия такие: если ты признаешь свою вину, то они оградят твою жену от любых преследований. Скажи мне только одно. Ты действительно виновен в преступлении?
– Нет, – прошептал я.
– Я не могу позволить невинному человеку взять вину на себя, и будь я проклят, если проиграю это дело. Сейчас заберу твою повестку в суд, и мы убираемся отсюда.
Он все организовал, и через час – после еще одной встречи с прессой и подтверждения того, о чем они уже догадывались (что Хельгой Хьюз оказалась Эдит), – мы обосновались в его офисе на 55-й улице недалеко от 3-й авеню. Я смотрел на Восточную реку и просторы Лонг-Айленда, слыша будто издалека голос Нессена:
– Возвращайся сегодня вечером в Лейквилл. Я приеду завтра вместе с Хэрольдом Вейнбергером – он мой коллега. Поспи, обдумай свою историю. Я хочу задать тебе массу вопросов и получить не меньше ответов. Услышать правду, – добавил он почти случайно.
Перед тем как покинуть его офис, я сделал два телефонных звонка. Гостеприимность Марти подходила к концу, так что нужно было найти другое пристанище. В то утро мне пришло письмо от старого друга, адвоката по имени Филип Лорбер, с которым я познакомился на Ибице лет шестнадцать назад. Он писал: "Если тебе нужно место, где можно укрыться, у меня есть дом в Вестпорте". Я позвонил Филу и, насколько это было возможно, учитывая отсутствие голоса и состояние на грани нервного срыва, объяснил ситуацию.
