Welcome to Трансильвания - Юденич Марина (читать бесплатно полные книги txt) 📗
И — фантастически! — тройной эффект.
Необъяснимое исчезновение крови из тела жертвы. Раз.
Частицы костного вещества на краю ранки. Два.
И наконец — ни капли крови, пригодной для исследования, и, следовательно, никаких следов отравляющего вещества. Три.
Мистика чистой воды.
Вполне закономерные предположения о Дракуле, восставшем ото сна.
Или другом вампире. Все равно жутко.
К тому же он организовал неплохое пропагандистское обеспечение. Натолкнувшись однажды на «вампирские» бредни несчастного украинского репортера, хитро ангажировал его. А потом, когда тот проявил прыть, решив вопреки договору открыть читающей публике тайну Соломона Гуру, заманил на руины старинной усадьбы и убил.
Все тем же способом.
Для убедительности.
— Но почему же в таком случае для герцога Текс кого он избрал другой способ? Можно ведь было и его… На тех же поенарских развалинах.
— Можно. Однако наш антигерой вошел во вкус собственных мистификаций.
Однажды — снова, как и в случае с доктором Брасовым, отнюдь не в добрый час — в руки ему попала небольшая заметка о работах российского ученого Михаила Ростова. Тот исследовал механизм генетического сбоя, вызывающего так называемую порфинову болезнь, и пришел к выводу, что больной ген можно получить искусственно. С его помощью доктор Ростов надеялся создать обратный механизм, противостоящий болезни.
В голове Кароля Батори родился совершенно противоположный план.
Возможно — и небезосновательно! — он полагал, что фокус с аппаратом для липосакции рано или поздно будет разгадан.
Возможно, просто хотел усовершенствовать систему устрашения.
Но как бы там ни было, идея взять на вооружение открытие москвича показалась привлекательной. Что в результате стоило жизни еще трем людям — Михаилу Ростову, даме его сердца и, наконец, герцогу Текскому.
Последний, кстати, умирал особенно страшно, раздираемый вдобавок и нравственными мучениями. Ибо свято уверовал в то, что проклятый вирус получил по наследству и… стал вампиром. Потому и просил вас, Энтони, пронзить собственный труп осиновым колом.
Кароль Батори мог торжествовать еще одну победу.
И — какую!
Кстати, материалы, которые Владислав Текский получал из Бухареста, отправлял ему секретарь доктора Брасова. И перед отправкой основательно правил таким образом, что в чуткой душе герцога волей-неволей рождались страшные сомнения.
Вот, собственно, и все.
Или почти все.
В кровавой эпопее Кароля Батори осталась последняя, заключительная история, связанная с нашим появлением в Бухаресте.
Единственная — со счастливым концом. Но независимо от этого она не слишком радует меня. Потому что именно по ее итогам должна признать одну из самых серьезных ошибок, допущенных мной за все годы практики.
Но ради полной и абсолютной справедливости необходимо, наверное, поговорить и об этом.
Узнав о нашем приезде, он, очевидно, запаниковал. Не потому, разумеется, что мы представляем какую-то особую силу.
Просто — устал.
Одного за одним устранял всех, кто становился на пути, но в тот момент, когда почти уверовал в окончательную победу, обнаружил новую угрозу.
И — сорвался.
Не выдержал.
Закатил глупую истерику в кофейне. Хотел — как признался потом — бежать, исчезнуть, отказаться от своей затеи.
Но искушение было слишком велико.
Немного успокоившись, решил, что игра не проиграна. И — первым бросил перчатку. Сам пришел ко мне, еще не зная, как будет действовать. Просто на разведку.
Я, однако, — не иначе ум зашел за разум — разговорилась совершенно непростительно. Токовала, как тетерев по весне. Ничего не слыша, а вернее, не замечая вокруг.
И он запаниковал снова.
Впрочем, на сей раз паника в его душе странным образом сочеталась с яростью. Ибо его замысел, его блестящая теория, его тайна, наконец, оказались почти раскрыты.
— Ну, теория, положим, вовсе не его. Изначально — Влада Дракулы. Позже — воспроизведенная доктором Брасовым.
— Не думаю, Стив, что Кароль Батори даже мысленно готов признаться в этом. Нет. Безнаказанность породила в нем уверенность в собственной исключительности. К тому же Кароль Батори очень серьезно относится к тому обстоятельству, что его предком был сам Дракула. Я бы даже сказала — слишком серьезно. А вернее, совершенно ошибочно его толкует. Вот в чем беда. Потому, выслушав мои излияния, не столько отчаялся, сколько разозлился.
И решил действовать немедленно.
Я же при этом вела себя непростительно. Прямо как доверчивая овца, добровольно идущая на заклание. И если бы память подвела Костатса…
— Она и подвела. Правда, в последнюю минуту вроде бы как одумалась. Я ведь вспомнил про крест только в воздухе.
— И завопил как резаный. Слава Богу, его не слышал пилот — иначе лежать бы нам сейчас где-то в окрестностях Поенари среди обугленных останков вертолета.
— Ну да. А мне — неподалеку от вас с перерезанным горлом.
— Прекратите Бога ради! Невозможно слушать.
— Представляешь, каково было бы увидеть?
— Стив!!!
— Замолкаю, ваша светлость. Какие-то мы стали нервные.
— Стали. Не забывай все же, что не так давно я имел несчастье лицезреть мертвого друга.
— Прости, Тони.
— Ладно уж. Скажи лучше вот что: как вы сообразили дожидаться их на тропе, ведущей к замку?
— Ну, это просто. Как только Костас вспомнил про крест — пасьянс сошелся. Это ведь знакомо тебе: часами сидишь над картами, потом неожиданно перекладываешь одну, и — готово! — сошлось.
— Не скажу, чтобы я часто бился над пасьянсами. Разве что в детстве, вместе с бабушкой.
— Ну, все равно. Крест оказался недостающей картой. Он лег на место, и сразу стало ясно, что представляет собой «противная сторона». Дальнейшее было делом техники. Когда же выяснилось, что Кароль Батори, к тому же в компании с нашей Полли, летит в Поенари, сомнений относительно его намерений у нас не возникло. Вертолетная площадка в окрестностях замка только одна. Оставалось ждать и потом аккуратно двигаться следом за ними. Как можно ближе, чтобы в случае чего успеть.
— Откровенно говоря, Стив, я не ожидал от вас такой прыти. Вы так сокрушительно огрели парня, что я уже не чаял увидеть его живым.
— Я был зол.
— И похоже, решил тряхнуть стариной. Вспомнил джунгли Вьетконга, а, дружище?
— Без комментариев.
— Ну, как знаешь. Что ж, друзья мои, наша история, похоже, завершилась благополучно. Впрочем… Я бы погодил ставить точку.
— Что еще, Энтони?
— Кто. Герцог — или, Как вы его называете, господарь — Дракула. И его доброе имя.
— Теперь, я думаю, все встанет на свои места.
— Действительно. К тому же архив доктора Брасова — слава Богу — цел.
— Это так. И — вот что! — я намерен учредить фонд, который займется его публикацией и вообще продолжит исторические исследования…
— А останки рыцаря?
— Вы, кажется, собираетесь вернуться к своей первой затее, аль Камаль?
— Почему бы и нет, милорд? Она по-прежнему кажется вам авантюрой?
— Не знаю, друг мой, откровенно говоря — я еще не готов к разговору на эту тему. Может быть, позже?..
— Осторожно, Энтони. Общественное мнение…
Трое мужчин оживленно заспорили между собой.
— Простите, Полина. — Коста склонился над ее креслом, осторожно тронул за плечо. — Понимаю, как вы устали — солировать-то пришлось без малого час. Но… можно еще один вопрос?
— Любого из них я, пожалуй, послала бы куда подальше. Но своему спасителю отказать не могу. Валяйте!
— Мой сон. Помните, я рассказывал вам по дороге сюда.
— Разумеется, помню. И что же?
— Полагаете, это действительно был сон? Или… Возможно — что-то иное? Видение… Черт возьми, я ничего не понимаю в этих делах и всегда держался подальше от всякой мистики. Даже триллеры — я их не люблю, честное слово. Но это… Это как будто совсем из другой оперы… Как вы считаете?
— Знаете, Костас… Придерживаясь строго научного подхода, я должна была бы сказать вам, что наше подсознание считывает картинку окружающего мира куда более внимательно и пристрастно, чем сознание. И потому хранит бездну информации, в обычное время нам недоступной. Однако наступает критическая ситуация — и оно, подсознание, как верный страж, предупреждает нас о чем-то. Тогда люди видят вещие сны, чувствуют смутные тревоги, приходят к неожиданным выводам — и так далее, и тому подобное… Последнее время вокруг только и было что разговоров о Владе Дракуле. Нет ничего удивительно в том, что для откровенного разговора с вами ваше же подсознание выбрало его образ… Примерно так, Костас, я могла бы ответить вам. И была бы тысячу раз права. И… не права одновременно.
