Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага - Амаду Жоржи (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
– Если сеньора не перестанет кричать, как истеричка, все всё узнают мгновенно и из ваших уст. – Тулио поворачивается к Кристовану. – Дорогой, уведите вашу жену отсюда, пускай она побудет возле Апы, она одна у постели усопшего.
Это приказ, первый приказ, отданный Тулио Бокателли.
– Иди, Марина, – говорит Кристован.
Тулио объясняет падре и врачу:
– Мы положим его в санитарную машину так, как будто ему только что стало плохо; инфаркт или кровоизлияние – это по вашему усмотрению, доктор Амарилио. Ни на ком он не умирал – человек его положения должен умереть пристойно, по дороге в больницу с завода.
Слышится сирена приближающейся санитарной машины, будящей жителей города. Вскоре она останавливается у особняка. Санитары выходят из машины, неся носилки.
– Будет лучше, если вы, доктор Амарилио, поедете с ним до Аракажу. Чтобы соблюсти видимость происходящего.
Нет, этому кошмару не будет конца! Но, подумав о счёте, который он представит семейству Гедесов, врач соглашается. По пути он заглянет домой, чтобы успокоить ожидающую его Веву. Позднее он ей всё расскажет.
Тулио, падре Винисиус и Нина направляются в спальню, тогда как врач и Лулу идут навстречу санитарам. Сирена санитарной машины разбудила детей соседей и психоаналитика Олаво Биттенкура, чтобы поддержать оставленную им Апу. И как это он заснул? Он вышел покурить, сел в гамак и уснул, заслужит ли он у неё прощение? Торопливо возвращаясь в дом, он сталкивается с Терезой.
Тереза входит в спальню, она как будто не видит ни родственников, ни близких покойного. Подходит к постели, смотрит в молчании на лицо усопшего любимого человека.
– Уберите эту дрянь отсюда! – кричит Марина.
– Прекрати сейчас же, рогса Madona! – не выдерживает Тулио.
Тереза, ничего не слыша, будто она одна в комнате, склоняется над телом доктора, трогает его лицо, усы, губы, волосы. «Пора ехать, Эмилиано. Они увезут твой труп, ты же поедешь со мной». Она целует его глаза и улыбается ему. Потом, точно поднимает любимого, любовь, её любовь, поднимает, выходит из комнаты. На носилках санитары выносят тело заводчика, директора банка, предпринимателя, землевладельца, выдающегося гражданина – он должен умереть достойно, в санитарной машине по дороге в больницу, умереть от инфаркта или кровоизлияния, как сочтёт нужным доктор Амарилио.
37
– Гнилая кровь, Тереза. Гнилая кровь – моя и моих родственников.
Прошло два часа, не больше, но они показались Терезе вечностью. Эмилиано рассказывал и комментировал события сурово и резко, не подбирая слов. Никогда Тереза не думала, что может услышать такой рассказ от доктора, да еще в таких выражениях, о братьях, сыне и дочери. В доме любовницы он никогда не говорил о семье, а если что-то и сказал за эти шесть лет их совместной жизни, то только положительное. Однажды он показал ей портрет Апы, молоденькой девушки с голубыми отцовскими глазами и таким же чувственным ртом. «Она прекрасна! – сказал он ей. – Это моё сокровище». Вечером того майского воскресенья Тереза поняла, сколь велико несчастье Эмилиано, оно было значительно больше, чем она могла предполагать, слыша какие-то намёки, брошенные в сердцах слова и разговоры друзей и недругов, обращала внимание и на молчание Эмилиано. Сколько же стоило ему труда держаться, быть сердечным, любезным, всегда улыбаться ей и друзьям, храня про себя горький опыт и накапливающуюся желчь. Потом чаша его терпения переполнилась, и он излил душу Терезе.
– Гнилая кровь, гнилой род, вырождающийся.
И всё же два человека из его близких не разочаровали его и не обманули доверия. Это Изадора и Тереза. Вспомнив Изадору, бедную портниху и образцовую жену, заводчик решил отменить данное Алфредану поручение относительно Тулио Бокателли: не убивать зятя, дать ему возможность проявить себя.
– Здоровая кровь, Тереза, у выходцев из народа. Что бы я ни дал, чтобы снова стать молодым и иметь от тебя детей, о которых я мечтал.
Плутая по скользким и крутым тропинкам воспоминаний, он дошел до клятв в любви. Высказав ей с горечью и злобой то, что никогда бы не мог доверить ни родственнику, ни компаньону, ни другу, доктор обнял её и, целуя в губы, посетовал:
– Поздно, Тереза, слишком поздно понял я то, что давно надо было мне понять. Теперь иметь детей поздно, но жить не поздно. В этом мире у меня ты одна, Сладкий Мёд, и как я мог быть таким мелочным и несправедливым?
– Несправедливым ко мне? Мелочным? Не говорите так, это неправда! Вы мне дали всё. Кто я такая, чтобы заслуживать большего?
– Прогуливаясь на днях с тобой по дороге к порту, я вдруг подумал: а вдруг я внезапно умру? Ты ведь останешься без гроша, и тебе придётся тяжелее, чем было прежде. Теперь твои потребности возросли. Ведь мы уже шесть лет вместе, а я даже о том не подумал. Думал только о себе, а не о тебе…
– Не говорите так, я не хочу это слышать.
– Завтра же утром позвоню Лулу и попрошу немедленно приехать, чтобы переписать этот дом на твоё имя и добавить пункт в моё завещание, который бы обеспечил тебя после моей смерти. Я ведь старик, Тереза.
– Не говорите так, пожалуйста… – Она повторила: – Пожалуйста, я прошу.
– Хорошо, больше ни слова, но необходимые меры я приму. Чтобы хоть как-то исправить несправедливость: ты мне даешь покой, радость, любовь, а я держу тебя взаперти, заботясь только о своем комфорте, держу как вещь или пленницу. Я – хозяин, ты – рабыня, ты ведь и сейчас называешь меня – сеньор. Я такой же плохой для тебя, как капитан. Другой капитан, Тереза, вылощенный, отутюженный, но, по сути дела, такой же. Эмилиано Гедес и Жустиниано Дуарте да Роза одинаковы.
– Ах, не сравнивайте себя с ним! Никогда не было, нет и не будет таких разных людей, как вы и капитан. Не оскорбляйте меня, оскорбляя себя. Если бы вы были таким же, я бы не была здесь и не плакала по вашим родственникам. Зачем? Если даже о себе я не плачу? Не сравнивайте себя с ним – это меня оскорбляет. Для меня вы были хорошим всегда, научили быть порядочной женщиной и любить жизнь.
Эмилиано словно бы воскресал от взволнованного голоса Терезы.
– За эти годы ты, Тереза, узнала меня со всех сторон – плохих и хороших – и то, на что я способен. Я сумел вырвать из своего сердца то, что там находилось, но пустым сердце не осталось, в нём есть ты. Ты, и больше никого.
Неожиданная робость подростка, просителя, почти беспомощного человека звучала в его голосе, который принадлежал господину, привыкшему повелевать, стойкому, дерзкому и храброму, когда того требует необходимость. И почти срывающийся, трогательный голос произнёс:
– Вчера на празднике началась наша новая жизнь, Тереза. Теперь нам принадлежит всё: время и мир. Я больше не буду оставлять тебя одну, мы будем всегда вместе – и дома, и вне дома, – ты будешь ездить со мной. Наша связь любовников кончилась.
И, прежде чем подняться и взять её на руки, он заключил её в объятия и сказал:
– Чего бы только я не отдал, чтобы стать холостым и жениться на тебе, Тереза. Хотя это мало что изменило бы в моём отношении к тебе, женушка ты моя!
Целуя его, она прошептала:
– Ах, Эмилиано, любовь моя.
– Никогда больше не называй меня сеньором. Где бы мы с тобой ни были.
– Никогда, Эмилиано!
Шесть лет прошло с того вечера, когда доктор Эмилиано Гедес взял Терезу из пансиона Габи. Доктор поднял Терезу на руки и внёс в супружескую спальню. Последние помехи между Эмилиано Гедесом и Терезой Батистой, седым стариком и девушкой медного цвета, были устранены.
38
Санитарная машина тронулась в путь, на тротуаре задержались любопытные, обсуждая случившееся и ожидая новых событий. Нина увела детей в дом и вернулась на улицу почесать язык.
В комнате ризничий собирал подсвечники и огарки свечей. Бросил последний завистливый взгляд на огромное зеркало – ну и развратники! – и ушёл. Падре попрощался еще раньше.
