Далекие часы - Мортон Кейт (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt) 📗

Прибывший поезд был полон; немолодой мужчина встал и коснулся шляпы при появлении Юнипер, и девушка поняла, что он приглашает ее сесть на место, которое только что освободил. Место у окна. Какие милые люди в этом поезде! Она улыбнулась, мужчина кивнул, и она села, положив чемоданчик на колени в ожидании продолжения. «Ваша поездка действительно необходима?» — вопрошал плакат на платформе. «Да, — подумала Юнипер. — Да, необходима». Яснее, чем когда-либо прежде, она понимала: остаться в замке означает покориться судьбе, которая ее не устраивает. Судьбе, отражение которой она видела в папином взгляде, когда он брал ее за плечи и повторял, что они одно, он и она, одно и то же.

Пар кружился и клубился вдоль платформы, и она испытывала такое возбуждение, словно оседлала гигантского пыхтящего дракона, который собирался подняться в небо и отнести ее в чудесное и необычное место. Раздался пронзительный свист, от которого по рукам побежали мурашки; поезд тронулся, кренясь на подъеме. Юнипер не удержалась и рассмеялась в окно, потому что она сделала это. Она действительно это сделала.

Вскоре стекло запотело от дыхания, и безымянные, незнакомые станции, поля, деревни и леса понеслись мимо: размазанные мокрой кистью пятна нежно-зеленого и голубого с прожилками розового. Мелькающие краски порой замирали, прояснялись и складывались в картину, заключенную в оконную раму. Констебл [49] или иной пасторальный пейзаж, которые так любил папа. Изображения вечно неизменной сельской местности, которые он превозносил с привычной печалью, затуманивающей глаза.

Юнипер не хватало терпения на вечность. Она знала, что нет ничего вечного, есть только здесь и сейчас. Ее сердце колотилось быстрее обычного, хотя и не опасно, ведь она сидела в поезде, мчащемся в Лондон, среди шума, движения и жара.

Лондон. Юнипер едва слышно произнесла это слово, потом еще раз. Насладилась его размеренностью, двумя уравновешенными слогами, прикосновением к языку. Мягкое, но увесистое, как загадка; такие слова любовники шепчут друг другу. Юнипер мечтала о любви, мечтала о страсти, мечтала о сложностях. Она хотела жить, любить и подслушивать, выведывать секреты и то, как люди говорят друг с другом, что они чувствуют, что заставляет их смеяться, плакать и вздыхать. Люди, которые не являются Перси, Саффи, Раймондом или Юнипер Блайт.

Однажды, когда она была совсем крошкой, некий воздухоплаватель взлетел на шаре с одного из полей Майлдерхерста. Юнипер не помнила почему — то ли он был папиным другом, то ли знаменитым искателем приключений, но на лужайке устроили праздничный завтрак-пикник; собрались все, включая северных кузин, и пригласили нескольких гостей из деревни, которые хотели понаблюдать за великим событием. Шар был привязан к земле веревками, и когда вспыхнуло пламя и корзина взметнулась следом за ним, мужчины у основания канатов принялись рубить их, чтобы освободить шар. Веревки гудели от напряжения, языки пламени взлетали все выше; на мгновение все широко распахнули глаза в ожидании, казалось, неминуемой катастрофы.

Один канат перерезали раньше остальных, и все сооружение завалилось набок; огонь почти лизал оболочку шара. Юнипер взглянула на папу. Она была всего лишь ребенком, и тогда еще не знала всего ужаса его прошлого — минуло немало времени, прежде чем он взвалил бремя своих тайн на плечи младшей дочери, — но даже тогда ей было известно, что огня он боится превыше всего. С белым как мрамор лицом, полным страха, он наблюдал за происходящим. Юнипер неожиданно для себя переняла его выражение. Ей хотелось понять, каково это — обратиться в камень, поддаться панике. Как нельзя более вовремя оставшиеся канаты были перерублены, шар выправился и ринулся в небо, прямо в синюю высь.

Для Юнипер смерть папы стала первым перерубленным канатом. Она ощутила свободу, когда ее тело, ее душа, все ее существо сместилось и значительная часть невыносимого бремени свалилась с плеч. Последние канаты она перерубила сама: собрала небольшой чемоданчик с первой попавшейся одеждой, переписала адреса двух своих лондонских знакомых и дождалась дня, когда обе ее сестры были заняты настолько, что она ушла незамеченной.

Между Юнипер и домом имелся теперь всего один отрезок каната. Перерубить его было сложнее всего, ведь Перси и Саффи завязали очень аккуратный узел. И все же это было необходимо, ведь их любовь и забота держали ее в плену так же крепко, как папины ожидания. Когда Юнипер достигла Лондона и дым и суматоха вокзала Чаринг-Кросс поглотили ее, она вообразила себя сверкающей парой ножниц и наклонилась разрезать канат. Она смотрела, как он уносится прочь, мгновение медлит, точно отрезанный хвост, и исчезает вдали, мчится к замку все быстрее и быстрее.

Наконец-то свободная, она спросила, где найти почтовый ящик, и отправила домой письмо, вкратце объяснив, что сделала и почему. Оно попадет к сестрам прежде, чем те успеют слишком сильно обеспокоиться или отправить поисковые отряды. Конечно, они встревожатся; особенно испугается Саффи, но что еще Юнипер могла поделать?

Ясно было одно. Сестры никогда не отпустили бы ее без сопровождения.

Юнипер и Мередит лежали бок о бок на выгоревшей траве парка; лучики света играли в прятки с блестящими листьями над головой. Девушки поискали шезлонги, но большинство было сломано и прислонено к стволам деревьев в надежде, что кто-нибудь их починит. Юнипер не расстроилась: день был жарким и прохлада травы и земли под ней только радовала. Одну руку она положила под голову, в другой держала сигарету и медленно курила, сощурив левый глаз, разглядывая правым движение листьев на фоне неба и слушая рассказ Мередит о том, как подвигаются дела с ее рукописью.

— Ну, — отозвалась она, когда подруга закончила, — и когда ты покажешь ее мне?

— Она почти готова. Почти. Но…

— Но что?

— Я не знаю. Я так…

Повернув голову набок, Юнипер скользнула ладонью по векам, прикрывая глаза от солнца.

— Так что?

— Так нервничаю.

— Нервничаешь?

— А если тебе не понравится? — С этими словами Мередит резко села.

Юнипер последовала ее примеру, скрестив ноги.

— Это невозможно.

— Но если тебе не понравится, я никогда в жизни больше ничего не напишу.

— Послушай, цыпленок. — Юнипер притворилась суровой, нахмурила лоб и вообразила себя Перси. — Если все дело в этом, можешь перестать писать прямо сейчас.

— Выходит, ты считаешь, что тебе не понравится!

На лицо Мередит набежала тень отчаяния, застав Юнипер врасплох. Она просто дурачилась, шутила, как обычно. Она думала, что Мерри засмеется и таким же строгим голосом ответит что-нибудь бессмысленное. Столкнувшись со столь неожиданной реакцией, Юнипер посерьезнела и оставила властный тон.

— Я вовсе не это имела в виду. — Она положила ладонь на блузку подруги, рядом с сердцем, так что почувствовала его биение кончиками пальцев. — Пиши сердцем, потому что не можешь не писать, потому что это доставляет тебе удовольствие, но только не ради чужой похвалы.

— Даже твоей?

— Особенно моей! О господи, Мерри, да что я могу знать!

Мередит улыбнулась, печаль испарилась, и она с внезапной живостью принялась рассказывать про ежика, который заглянул в семейное бомбоубежище. Юнипер слушала и смеялась, и только малая доля ее внимания была обращена на странное новое напряженное выражение лица ее подруги. Если бы она была другим человеком, которому вымышленные персонажи и места не давались бы с такой легкостью, которому порой отказывались бы повиноваться слова, она бы разделила тревогу Мерри. Но она была самой собой и ничего не поняла, а со временем и вовсе забыла. Оказаться в Лондоне, оказаться на свободе, развалиться на траве, ощущать лучи солнца на спине — единственное, что имело смысл.

Юнипер докурила сигарету и заметила расстегнутую пуговицу на блузке Мередит.

— Постой. — Она протянула руку. — У тебя блузка расстегнулась, цыпленок. Сейчас поправлю.