Чужое сердце - Свинаренко Антон (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗
– Вам нельзя здесь находиться, отче, – сказал он, но прежде чем офицеры меня выпроводили, я успел сам выскользнуть из шатра и вернуться в здание, где Шэй Борн дожидался своей смерти.
В ту ночь Шэя перевели в шатер. Для него там обустроили одноместную камеру, находящуюся под круглосуточным наблюдением. Поначалу она ничем не отличалась от всех прочих камер… но через два часа температура начала снижаться. Шэй продолжал дрожать, во сколько одеял я его ни укутывал.
– На термостате шестьдесят шесть градусов, – сказал офицер, рукой поддевая лампочку. – Май на дворе, боже ты мой…
– Ну, а по вашим ощущениям, здесь шестьдесят шесть градусов? – спросил я. Пальцы ног у меня онемели. С нижнего обода моего табурета свисала сосулька. – Неужели нельзя принести обогреватель? Или хотя бы еще одно одеяло.
Температура между тем снижалась. Я надел куртку и застегнул ее до самого подбородка. Тело Шэя сотрясалось в судорогах, губы посинели. На металлической двери проступила изморозь, похожая на белолиственный папоротник.
– На улице градусов на десять теплее, – сказал офицер. – Не понимаю… – Он дул на руки, и дыхание его повисало в воздухе облачком. – Я могу позвонить ремонтникам…
– Впустите меня к нему, – потребовал я.
– Не положено, – удивленно моргнул офицер.
– Почему? Меня уже дважды обыскали. Никаких других заключенных поблизости нет. И вы постоянно находитесь рядом. Это же ничем не отличается от встречи в конференц-зале.
– Меня за это могут уволить…
– Я скажу начальнику тюрьмы, что это была моя идея, и буду вести себя хорошо. Я же священник. Разве я могу вас обмануть?
Покачав головой, он отпер камеру гигантским ключом. Уже изнутри я услышал, как язычки, щелкнув, вернулись в пазы. Я оказался в мире Шэя – мире площадью шесть на шесть футов. Зубы его стучали.
– Подвинься, – попросил я, усаживаясь на нары. Я накинул на нас обоих одеяло и подождал, пока ему передастся тепло моего тела.
– Почему… тут… так холодно? – прошептал Шэй.
Я покачал головой.
– Постарайся об этом не думать.
Постарайся не думать о том, что в крохотной камере температура ниже нуля. Постарайся не думать о том, что камера эта вплотную примыкает к эшафоту, на котором тебя завтра вздернут. Постарайся не думать о множестве лиц, которые ты увидишь оттуда, о том, что ты скажешь, когда к тебе обратятся. Постарайся не думать о своем сердце, которое от страха будет биться так сильно, что ты не услышишь собственных слов. Постарайся не думать о том, как это самое сердце через несколько минут вырежут из грудной клетки, а тебя уже не будет вовсе.
Медсестра Альма недавно предлагала Шэю валиум, но он отказался. Теперь я жалел, что сам не принял таблетку-другую.
Через несколько минут дрожь немного унялась, теперь Шэй сотрясался лишь временами.
– Я боюсь заплакать… там, – признался он. – Не хочу выглядеть слабым.
– Ты провел одиннадцать лет в камере смертников. Ты отвоевал свое право умереть так, как хочется тебе. И даже если ты завтра выползешь туда на четвереньках, ни один человек не сочтет тебя слабаком.
– Они все еще там?
«Они» – это толпа. Да, они все еще были там. И их становилось все больше – въезд в Конкорд был уже практически заблокирован. В конце концов – а это уж точно был конец, – неважно, Мессией ли был Шэй или просто умелым шоуменом. Важно было лишь то, что все эти люди нашли себе новую веру.
– Я хочу попросить тебя об одолжении.
– Пожалуйста.
– Я хочу, чтобы ты позаботился о Грейс.
Я ожидал услышать эту просьбу. Казнь сплачивала людей не хуже других эмоциональных моментов, будь то рождение, вооруженное ограбление, брак или развод. Я теперь навсегда связан со всеми, кто был в это вовлечен.
– Хорошо.
– И я завещаю тебе все свое имущество.
Я даже не представлял, что подпадало под эту категорию. Может, его столярные инструменты?
– Спасибо. – Я немного подтянул одеяло. – Шэй, насчет твоих похорон…
– Мне плевать.
Я пытался раздобыть ему место на кладбище Святой Катрины, но ответственный комитет наложил вето: они не хотели, чтобы прах убийцы покоился рядом с дорогими им людьми. Частные склепы и погребения стоили тысячи долларов, а таких денег не было ни у Грейс, ни у Мэгги, ни у меня. Всех заключенных, чьи семьи не могли предложить ничего лучше, хоронили на крохотном кладбище за тюрьмой. На надгробии гравировали лишь номер, без имени.
– Три дня, – с зевком сказал Шэй.
– Три дня?
Он улыбнулся мне, и впервые за последние несколько часов мне стало по-настоящему тепло.
– Через три дня я вернусь.
В девять часов утра с кухни принесли поднос. Ночью мороз сошел, а с ним – и цемент, налитый в фундамент камеры. Там и сям пробивались пучки травы, по металлической стене пополз плющ. Разувшись, Шэй босиком походил по свежей траве, и на губах его заиграла улыбка.
Я пересел на табурет снаружи камеры, чтобы у дежурного офицера не было из-за меня неприятностей. Однако сержант, принесший еду, сразу насторожился.
– Кто принес сюда эти растения?
– Никто, – ответил дежурный. – Они просто выросли за ночь. Сами по себе.
Сержант нахмурился.
– Я доложу начальнику.
– Ага. Давай. Ему, конечно, только этого сейчас не хватало.
Мы с Шэем посмотрели друг на друга и расплылись в довольных улыбках. Сержант ушел, и офицер просунул в окошко поднос с едой. Шэй по очереди разворачивал каждое блюдо.
Зефир в шоколаде. Сосиски в кукурузном тесте. Курятина в кляре.
Поп-корн, сладкая вата, лукум.
Картошка фри, мороженое с вишнями. Гренки с сахарным песком. Громадная банка синей газировки.
Столько одному человеку никогда не съесть. Такой едой торговали на ярмарках. Ее вкус мы помнили с детства.
Если у вас, в отличие от Шэя, оно было.
– Я одно время работал на ферме, – вспомнил Шэй как бы между делом. – Строил сарай. Однажды я увидел, как хозяин вывалил на пастбище целый мешок зерна, хотя обычно давал бычкам всего один ковш. Я подумал: вот здорово, у них типа Рождество… Но тут подъехал фургон мясника. Он отдал им все, что они могли сожрать, потому что было уже все равно.
Шэй свернул в трубочку ломтик жареной картошки и положил его обратно на тарелку.
– Хочешь?
Я покачал головой.
– Ага, – тихо сказал он. – Вот и я почему-то не голоден.
Казнь Шэя была назначена на десять часов утра. Хотя раньше казнили только в полночь, в современном мире это казалось пережитком из авантюрных романов и исполнить приговор теперь могли в любое время. Родственники осужденного могли прийти за три часа до начала, но в случае Шэя это не имело значения: он ведь велел Грейс остаться дома. Адвокат и духовный наставник должны были уйти за сорок пять минут до начала.
После этого Шэй останется один. Не считая конвоира.
Когда поднос с завтраком унесли, Шэя сразила диарея. Мы с надзирателем деликатно отвернулись, а после притворились, будто ничего не произошло. Вскоре приехала Мэгги… Глаза у нее покраснели, и она постоянно подносила к ним скомканную салфетку.
– Я тебе кое-что принесла, – сказала она и осеклась, заметив расползшуюся по камере растительность. – А это что такое?
– Глобальное потепление? – предположил я.
– Ну, тогда мой подарок лишний. – С этими словами Мэгги опустошила карманы, набитые травой и мелкими цветами.
Она передала их Шэю через металлическую сетку в двери.
– Спасибо тебе, Мэгги.
– Ради бога, не благодари меня! Мне очень жаль, что все так закончилось, Шэй… – Она замялась. – А если я…
– Нет. – Шэй лишь покачал головой. – Конец уже близок. А потом можешь продолжать спасать людей, которые хотят спастись. Я в порядке. Честно. Я готов.
Мэгги хотела было что-то сказать, но передумала.
– Я буду стоять так, чтобы ты мог меня видеть.
Шэй сглотнул.
