Москва Ква-Ква - Аксенов Василий Павлович (читать книги без txt) 📗
«Ты знаешь, а мне нравится в этой вашей Ква-Ква, – так Эшперанша решила назвать Москву. – Чисто, вежливо, с понтом. Что здесь, всегда так было?»
«Боюсь, что нет, – ответил я. – От прежнего только вот магазин „Овощи-фрукты“ остался. Хочешь, зайдем?»
Этот магазин был в высоту значительно больше, чем в длину. Раньше, бывало, оказывался весь забит очередями то за редким фрукт-бананом, то за луком-бузулуком. Теперь в смысле народных масс было пустовато, а вот прилавки были хаотически заставлены и завалены разного рода поставками, причем норвежские сельди непринужденно соседствовали с бельгийскими шоколадками.
Главным действующим лицом описываемого момента, то есть, в общем-то, завершающего повесть эпизода, была пожилая, но, как говорится, «еще ничего» дама в малиновом брючном костюме, основательно сутуловатая, но еще на прытких ножках, в начесанном паричке и с натянутой подтяжками маской циркового лица. Она бодренько цокала высокими каблуками вдоль прилавков и отпускала вопросительные и восклицательные реплики: «А это сколько стоит?», «А это в какую цену?», «Ой-ей, кусается!» Интересно, что продавщицы, которые всегда были очень надменны в этом магазине и внешне вроде бы совсем не изменились, были с этой дамой весьма обходительны. Одна из них показалась мне знакомой еще с 1952-го, ее, кажется, звали Шурой.
«Простите, Шурочка, – обратился я к ней с бразильской галантностью, – не скажете ли вы мне, кто эта дама в малиновом костюме?»
Суровая продавщица вдруг расплылась отменнейшей любезностью. «Ну как же, ведь это наша знаменитость, народная артистка Кристина Горская. А вон и наш любименький Штурманочек сидит: она ведь всегда вместе с ним к нам заходит».
В углу сидел на солидной попе большой и очень старый тигр. Глаза у него явно слипались, и он иногда зевал, обнажая один сохранившийся клык и рядом некоторое количество коренных.
«Боже мой, да ведь это же Штурман Эштерхази! – ахнул я. – Сколько же ему может быть лет?»
«Ой, не говорите, – вздохнула Шура, – уж мы так тут все боимся, как бы он не умер. Ведь он нам как родной».
Ее соседка, кажется, Вера, крикнула через магазин: «Штурманооочек, хочешь яблочко?» Тигр сбросил дремоту и не без труда, но с готовностью поднялся на задние лапы. Крутобокое румяное полетело ему прямо в пасть. Он с аппетитом его сжевал и в знак благодарности помахал Вере передними лапами. Шура, кажется, смахнула слезу. Эшперанша в полнейшем изумлении прижалась щекой к моему плечу. Иесус, Мария и Иосиф, что же это за буддизм процветает в этой Ква-Ква-Ква? Артистка Кристина Горская посмотрела на меня слегка чуть-чуть в несколько прежней манере, через плечо. Вы кого-то мне напоминаете, сеньор. Почему она решила, что я сеньор, по жене или по жилетке? Когда-то, сказал я, сорок два года назад, мы прогуливали в здешнем дворе добермана по кличке Дюк. О, я помню Дюка, она с уважением округлила рот, от него пошла целая линия отменных пинчеров. Ах, она рассыпалась почти неуловимыми, но многочисленными морщинками, а как они играли со Штурманочком! И я вас помню, мисс, сказал я к ее вящему удовольствию от такого обращения. Впрочем, вас помнит вся страна.
Да, солидно кивнула она, я имею здесь большое ответное обязательство.
«А вы помните, мисс Горская, человека по имени Кирилл Смельчаков?» – спросил я и уставился на нее довольно бесцеремонно.
Послышались аплодисменты: Штурманочек поймал редисочку. Артистка сделала вид, что припоминает.
«Нет, я его не помню», – твердо сказала она.
«Но, может быть, вы помните Жоржа Моккинакки, Кристина?» – с надеждой я вперился вновь в ее черты.
«Решительно нет, – ответствовала она и пояснила: – Абсольман рьен!»
Как-то странно получается, не без печали подумал я. Если никто никого, кроме животных, не помнит, значит, рассыпаются и все наши записи?
«И все-таки, госпожа Горская, все-таки вы должны же помнить нашу с Юркой Дондероном незабвенную Глику Новотканную, ну же, ну ж!»
Она посуровела лицом и общей статью.
«Ее не называйте всуе, она святая „Новой фазы“!»
