Да. Нет. Не знаю - Булатова Татьяна (серия книг .TXT) 📗
– Заявление, – невозмутимо ответила тетке Лера.
– Я вижу, что заявление, – Наталья Михайловна выбралась из-за стола и, подойдя к окну, высотой в человеческий рост, встала спиной к посетительнице, ожидая, пока та соберется с мыслями.
– Наташа, – по-свойски обратилась к ней племянница, недоумевая, чем вызвана подобная реакция тетки. – А что такого-то? Это же не заявление об уходе, это заявление об отпуске.
– На всякий случай, хочу напомнить, – обернулась Наталья Михайловна и строго посмотрела на Леру, – начало марта: второй семестр в разгаре. А у тебя – ставка. Для того, чтобы вносить изменения в учебное расписание, необходимы очень серьезные основания. Какие у тебя основания?
– Наташ, я устала. Я хочу немного отдохнуть. Выспаться. Я не сплю уже полтора месяца. Ты же знаешь…
– Я-то знаю, но при чем здесь работа? Ты что, ночами диссертацию пишешь?
– Нет.
– Тогда что ты делаешь ночами?
– Ты знаешь, – Лера ответила очень тихо и уставилась на тетку исподлобья.
– Нет, я не знаю, – упорствовала Наталья Михайловна. – Но очень хочу знать.
– Мы с Матвеем кормим Зайца.
– За-а-а-йца? – поразилась Наташа. – Вы с Матвеем? То есть к концу дня на моем столе будет лежать еще одно заявление? От твоего мужа? Отли-и-ично! Я не против. Только заявление, Лерочка, придется переписать. Не по форме потому что.
– Я перепишу, – не стала спорить Лера и потянулась за шариковой ручкой, стоящей в яшмовой карандашнице.
Наталья Михайловна подошла к столу, раскрыла красную кожаную папку, достала оттуда чистый лист бумаги и с серьезным выражением лица протянула его племяннице:
– Пиши. В правом углу: ректору НОУ МПИУБП доктору физико-математических наук, профессору Наталье Михайловне Коротич старшего преподавателя кафедры математического анализа Жбанниковой Валерии Валентиновны заявление.
– «Заявление» по центру писать? – не подозревая никакого подвоха, поинтересовалась Лера.
– По центру, – подтвердила Наташа и продолжила: – Прошу предоставить мне внеочередной отпуск на срок… Тебе какой срок нужен?
– Две недели, – чуть слышно сообщила «наследница Тутти».
– Хорошо. Прошу предоставить мне внеочередной отпуск сроком на две недели по уходу… (Наталья Михайловна многозначительно помолчала) за щенком. И подпись.
Лера покорно дописала до конца, в том числе и «за щенком», а потом встала и, не попрощавшись, вышла из кабинета ректора.
– Стой! – окликнула ее тетка, но та даже не повернула головы.
– Наталья Михайловна, – в кабинет просунулась голова секретаря, – может, догнать?
– Не надо, – дала отбой Наташа и, пытаясь унять сердцебиение, опустилась в кресло. – Пусть идет, куда шла.
На следующее утро Валерия Валентиновна Жбанникова на работу не явилась, о чем Наталья Михайловна узнала сразу же, как только пересекла порог вуза, от поджидавшего ее в фойе Матвея.
– Почему не на рабочем месте? – строго поинтересовалась Наташа и посмотрела на свояка тем самым знаменитым взглядом, о котором в институте ходили легенды: «смотрит, словно насквозь видит».
– Надо поговорить, – не остался в долгу Матвей, тоже пренебрегший правилами элементарной вежливости: не поздоровались ни одна, ни другой.
– Говори, – разрешила Наталья Михайловна, но проследовать к себе в кабинет не пригласила.
– Лера и правда очень устала. Вы должны это понять. На ней сейчас огромная ответственность. От нее зависело – выживет он или нет.
– Выжил?
– Выжил.
– И дальше что?
– Ей надо отдохнуть, – снова вступился за жену Матвей Жбанников.
– Да что ты? – едко улыбнулась Наталья Михайловна. – Неужели? Устала, значит? Как-то быстро у тебя она устает, Матвей! Два раза в очереди посидит – и устала. Полтора месяца не поспит – и с ног валится. А как же вы ребенка-то собирались усыновлять? За ним ведь не полтора месяца ходить придется. Полжизни, не меньше. Это как?
– Это – наше дело. Точнее – Лерино, – ушел от ответа побледневший от обиды за жену Жбанников.
– Ну, а раз это исключительно ваше дело, то чего от меня хотим?
– Уже – ничего.
– А хотели?
– Понимания, Наталья Михайловна, – не сдержался Жбанников и, прервав разговор на полуслове, сорвался с места и быстро зашагал по длинному коридору.
Впервые Наташа не нашлась, что ответить, и, поднявшись к себе в кабинет, позвонила Але.
– Что случилось? – встревожилась проктолог Спицына, прервавшая прием в связи со звонком.
– Ничего, – поторопилась успокоить ее Наталья Михайловна. – Надо поговорить.
– Давай, – согласилась выслушать сестру Алечка, обрадованная тем, что тревога оказалась ложной.
– Не сейчас. У меня через пять минут совещание.
– А у меня – прием, – напомнила проктолог Спицына и стянула с левой руки резиновую перчатку. – Когда?
– Приезжай вечером.
– Во сколько?
– После работы.
– Это не раньше восьми – половины девятого, – посулила Алечка. – Поэтому если что-то срочное, давай сейчас.
– Вечером, – выдохнула Наташа и повесила трубку.
Оставшийся день сестры провели в ожидании встречи, ловя себя на мысли о том, что не ждут от этой встречи ничего хорошего. Так и вышло:
– Ты ее унизила, – побледнела Аля, внимательно выслушав рассказ старшей сестры.
– Я специально, – попыталась оправдаться Наталья Михайловна.
– Зачем?
– Чтобы она понимала, что делает! Главное, одно дело до конца не довела, за другое схватилась.
– Это ее право, – осадила Наташу Аля.
– Ее? – возмутилась Наталья Михайловна. – Да мы все ждали этого момента, как манны небесной! Забыла, как сама совет собирала, сказать боялась?! Сказала. Я с людьми договорилась, чтобы, где возможно, без проволочек. Это, по-твоему, просто так?
– Я тебя об этом просила?
– Нет.
– А Лерка?
– Нет.
– Тогда зачем ты во все это встряла? Своих дел мало?! – Алечка даже не заметила, что перешла на крик.
– Я помочь хотела, – вдруг осеклась Наташа и, внимательно посмотрев на сестру, подметила: – А ты, сестрелла, с каких пор такая бойкая стала? Раньше, бывало, слова из тебя не вытащишь, никогда голос не повышала, каждого понять пыталась. А теперь что?
– А что теперь? Что теперь? – снова взвилась Аля. – Ты на себя посмотри! Помнишь, как сама мать осуждала? А теперь ее приемами стала действовать? Через унижение достоинство воспитывать? Да чем ты лучше?!
Сестры одновременно замолчали, а Наташа, что ей было в принципе не свойственно, даже всплакнула:
– Дура ты, Алька. Я ж как лучше хотела…
– Не начинай, – пригрозила ей сестра, а потом и сама с наслаждением заплакала: – Господи, Наташа, ну что это такое происходит? Ты думаешь, я не переживаю? Я переживаю. Это скажи кому: поехали за ребенком – вернулись со щенком… И стыдно, и смешно. Но все равно – это лучше, чем ничего!
– А зачем ориентироваться на ничего? – неожиданно спокойно для кипевших только что страстей поинтересовалась Наталья Михайловна. – Что значит: «лучше, чем ничего»? Не ты ли мне сама говорила: «Цени то, что есть».
– А при чем тут это?
– Как при чем? – изумилась Наташа. – Ей чего-то не хватало? Муж есть, квартира есть, машина есть. Детей только не было. Захотелось? Пожалуйста. А ведь, если тебе верить, и напрягаться не надо было: живи и радуйся. Но нам для радости всегда чего-нибудь да не хватает. Твоей Лерке, как выяснилось, щенка. Ты что, ее в детстве на Птичий рынок не водила?
– Водила, – отказалась Аля видеть причины происходящего в собственных недоработках.
– Плохо, значит, водила, раз та ребенка щенком заменила. Ответственности испугалась, что вырастет и спросит: «А зачем ты меня, мама, завела?» Тебя вот спрашивала твоя дочь, зачем ты ее родила?
– Нет.
– Плохо, что не спрашивала.
– Ну и спросила бы? – окончательно запутавшись в сентенциях сестры, полюбопытствовала Алечка. – Что бы было?
– Это у тебя надо спросить, что бы было. Твой ребенок – тебе и ответ держать.
– Повтори, пожалуйста, что ты сейчас сказала, – оживилась Аля.
