Деньги - Эмис Мартин (библиотека книг txt) 📗
* * *
Недавно в нашем районе стали вдруг мочить гомиков. То есть, какое «вдруг»: погодка стоит абсолютно гомофобская, да и район наш всегда был гомофобский. В начале года воздух четко ассоциировался с мытьём посуды в холодной воде. Теперь же, когда недвусмысленно наступило лето, воздух ассоциируется с мытьем посуды в теплой воде. По ночам температура воздуха тридцать шесть и шесть, потливо, но как-то никак. Сплошные уличные празднества и трам-тарарам. На каждой улице баррикады и парадные флаги. Все разговоры о королевской свадьбе и беспорядках.
Еще у нас тут начали мочить шлюх. Недавно в нашем районе развелось до черта шлюх. Не знаю уж, кто их тут развел или что, но факт налицо; добро пожаловать, девоньки. Они стоят по одной, по две, по три. Все на нервах. Мужики подкатывают на тачках. Девицы отклячивают зад, суют голову в окошко и торгуются на чем свет стоит. Девицы все местные, а вот мужики, как правило, приезжие, так что возникает языковой барьер. «Верно, двадцать. Да нет же, фунтов!» Одна их них рыжая, совсем еще девочка, но прикинута в точности как бюргерша, с черным крысиным боа и лакированной сумочкой, с выступающими скулами и острым подбородком. Я наблюдал, как нетерпеливо она вертит попкой, заключая сделки сквозь окошко, а потом ныряет в салон за очередной дозой прибыльного страха. Другая — толстая блондинка в бесформенном зимнем пальто совершенно помойного вида. Да не может быть, сказал я себе, когда впервые увидел ее на боевом посту. И тем не менее дело у нее идет вполне бойко, вынужден признать. Я неоднократно видел, как черный палец повелительно выделял ее из группы соратниц в желтом свете фар. Еще одна — персиянка (по-моему), в лазурной юбочке с разрезом и тончайшем свитерке. Вот она точно стоит двадцать фунтов. Грудки ее упруго подрагивают при ходьбе, свежевыбритые ноги смугло блестят, и можно подумать, что ей не так приелось, что ей не так страшно быть шлюхой, как ее коллегам, которые вечно на нервах, сплошной клубок нервов.
А когда шлюхи развелись, то их начали мочить. Три недели назад в украденной машине нашли задушенную девицу. Другую нашли позавчера в подвале гостиницы, зарезанную. Но они продолжают делать свое дело на пыльных площадях, крутить свой бизнес. Это же действительно бизнес (правда?)— плата за риск, плата за страх. Мужики это любят, нервы и страх. Мужики за то и платят. Но бедные девочки, им можно посочувствовать. Вчера вечером я вернулся домой поздно и, вылезая из «фиаско», помедлил — хобец затоптать, подышать теплым ночным воздухом. Ограду соседней гостиницы, где что ни год, то пожар, подпирали две шлюхи, та рыжая и коренастая новенькая с небольшой мускулистой головкой, будто лампочка или луковица, и я сказал:
— Эй, я тут слышал, одна из ваших намедни схлопотала...
Выбор слов, может, и не самый удачный, но в моем голосе должна была ощущаться искренняя забота, сочувствие. Шлюхи отвернулись, как отворачиваются на вечеринках или в ночных клубах не шлюхи, с гражданским презрением.
— Извиняюсь, — проговорил я. — Может, вам деньгинужны. Вот, держите.
Я видел их сутенера— никчемный азиат, нервно переминающийся на углу возле испанского кафе; зубки острые, улыбка и походка широкие, под стать его клешам, в переднем кармане которых набухает параллельно ширинке свернутая в тугую трубочку выручка.
Хочу выдвинуть гипотезу: по-моему, Селина что-то замышляет. Такова моя теория. Я точно знаю, Селина что-то замышляет, — хотя с этими бабами ни в чем нельзя быть уверенным. Вчера в полдень я приехал на такси из Хитроу. Гораздо меньше утомляешься, в плане бухла, когда летишь первым классом. Селина проявила чудеса предупредительности, вся из себя на месте и при деле, словно лишь сей момент материализовалась посреди вылизанной, как котовьи яйца, квартиры, словно телепортировала. На буфете в гостиной дрыхли цветы. Я поцеловал Селину, но она увернулась. Я уловил яичный запах на выдохе, металлический привкус на губах. Ах ты, сучка, подумал я, да у тебя овуляция. Расклад у нас такой: ее это обычно заводит, а меня расхолаживает. Меня же заводит, когда она холодна. Но сейчас я о-го-го как завелся. Она же была как лед. Черт, опять малышка Селина меня обдурила. Надеясь на лучшее, я тут же повез ее в «Крейцер». Головка страждущего хрена распускала слюни у меня в пупке, а Селина гордо болтала абсолютно ни о чем. Шампанское, куча мяса, море вина. Выдающийся счет. Утопив педаль в пол, искусно увиливая от перебегающих дорогу столбов, я отвез Селину домой. Но залечь со мной в койку она отказалась. Тут я совсем завелся. Давно пора, вслух поразмыслил я, чтобы у нее была своя карточка «Ю-Эс Эппроуч» или иВантэдж" — а, может, и та, и та. Она все равно отказалась залечь со мной в койку. Я проявил широту души и занялся планированием нового внушительного капиталовложения в их с Хелль бутик. Она все равно отказалась залечь со мной в койку. Кивая собственным мыслям, я выписал чек на три тысячи фунтов. Тогда она предложила мне подрочить (!) — ну, не открытым текстом, но предложение сводилось именно к этому. Мы сидели на кухне. Я пил бренди, Селина целомудренно отхлебывала чай. Она приложила ладонь к горлу и едва слышно мурлыкала какую-то мелодию, а я неотрывно смотрел ей в глаза. Потом меня достало, и когда она предложила подрочить (чем мы тут вообще занимаемся, а?), я согласился и сказал ей, что надеть, какие методы использовать и т. д.
— Ну ты совсем уже! — сказала она и взяла свое предложение назад.
В конце концов я решил проявить выдержку, порвал чек, допил бренди, отправился в койку и подрочил.
Я заснул. Спал я долго, по крайней мере, я так думаю. А когда проснулся, то... то разорвал путы времени. Мои координаты, показатели моих приборов остались там, среди инверсионных следов и наушников, и атлантических синоптиков. Время путешествует. Ночь и день проносятся мимо в неверном направлении. Я отстаю. Нужно догнать время, поймать его за хвост и убедиться, что захват крепок. За дверью спальни курсирует Селина, бдительно кружит, как над посадочным полем, держит дистанцию. Я позвал ее. Она возникла на пороге в ореоле света, и казалось, она уже далеко, лишь частично здесь, а так в какой-нибудь другой картине или истории... Кстати, как вы думаете, кого я сегодня увидел на стоянке такси в аэропорту? Осси Твена, собственной персоной. Я ие стал пересекаться с этим завзятым летуном, который расплатился с таксистом и, тряхнув шевелюрой, застегивал куртку. Я попятился и занял свое место в очереди, и улыбнулся, вспоминая мои тайны. Интересно, лицо Мартины по-прежнему наблюдает за мной? Да, никуда не делось, правда, побледнело... А вот Селина несет мне кофе, молча, будто медсестра, и ставит кружку на прикроватный столик — и все вне пределов досягаемости моих граблей, моего зловонного выдоха.
