Корпорация - Беляева Виктория (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
Настя, привалившись к плечу Сергея, в полудреме слушала горячие денисовские речи.
Третий день они мотались по округу на губернаторском вертолете, и голова у Насти шла кругом от всего, что довелось увидеть.
Были в поселке газовиков, где губернатор с директором «горки» осматривали недавно сданное общежитие. Общежитие, выстроенное по каким-то невиданным технологиям, ни то финским, ни то канадским, походило скорее на приличную гостиницу — нарядная практичная отделка, современная мебель, сияющая сантехника… Даже Малышев языком прищелкнул.
Он мало-помалу осваивался с ролью публичного человека, да и здесь, на краю земли, чувствовать себя публичным человеком было куда проще, чем в чванливой столице — газовики, подходящие знакомиться и жать руку, держались уважительно, но подчеркнуто независимо и просто, невольно вызывая ответное уважение у московского человека. Один, пожилой геолог, даже предложил выпить вместе чистого спирту, принять боевое крещение. «Но! — геолог поднял прокуренный темный палец, — Тогда уж придется все наши обычаи уважить…» «В клуб кинологов вступить!» — выкрикнул кто-то и вокруг заржали. В ответ на удивленный взлет малышевских бровей Денисов пояснил: «Обычай у них такой… для новичков… собачатиной кормят». Малышев подумал, подумал — и от боевого крещения вежливо отказался.
Были и в другом поселке, полумертвом почти, где крестов на кладбище было куда больше, чем живых людей. Над некоторыми могилами стояли зачем-то полуразвалившиеся санки и мятые жестяные чайники. «Здесь долгане живут, в основном, — разъяснил Денисов, — Они православные… да и русской крови в них много — от ссыльных казаков… У них и одежда национальная на русский кафтан похожа, и хоронят они, как у нас принято… А сани — это нарты, Настенька, это от прежних обычаев осталось… Человек умирал — его как будто в дорогу провожали…»
Видели и другие захоронения, большей частью старинные — одинокие яранги на крохотных островках, где на больших дорожных нартах вечным сном спали бывшие люди в расшитых праздничных парках. Провожая, снаряжали их когда-то всем необходимым в долгом пути — чайником, спичками, оружием, украшали нехитрыми безделушками из дешевых бусин и меди… «все растащили, — сокрушался Денисов, — приезжают коллекционеры — и тащат… Ну, не знаю я, какой такой страстью ко всему этому надо обладать, чтобы с мертвого снимать побрякушки…» «Русские тащат?» — спросила Настя. «А кто ж еще?… — удивился Денисов, — Местные-то боятся… Считается, что если возьмешь что у покойника — сам умрешь скоро… По телу, говорят, сразу язвы — и смерть. Ну это, я думаю, имеет какую-то реальную основу — мало ли чем там заразится можно… Впрочем, и местные тоже — за бутылку водки на верную смерть пойдут, не то что…»
Были на стойбище оленеводов, в маленьком передвижном вагончике на полозьях, где ютились семеро человек. В углу, на полке, застеленной нарядной тряпочкой, Настя разглядела грубо вырезанную деревянную куклу со страшным лицом, вымазанным чем-то темным и сальным. «Койка!» — сказал неслышно подошедший сзади младший сын хозяина, взрослый уже парень с редкой черной порослью на лице. И повторил сурово: «Койка!». Настя шарахнулась было, но Денисов ее успокоил: «Да ни на что он тебе не намекает!… Койка — это идол, в нем дух живет, семью охраняет…»
Были на рыбацкой точке со смешным названием Половинка, где хозяйничал единственный человек — русский, дед Сашка. Губернатора он запросто хватил по плечу костлявой рукой, разрисованной татуировками: «Здорово, тезка!»… Настино имя запоминать не стал и звал просто — женщина. Дед Сашка понравился женщине Насте чрезвычайно — простой человек, веселый, балагуристый… Хвастался приобретением — «стиральный агрегат „Волна“, рекомендую!». Стиральный агрегат оказался обычной цинковой доской, какая была у Настиной бабушки.
Дед Сашка кормил икрой и полусырой рыбой— «сугудаем», и вовсе сырой рыбой — «строганиной», и поучал москвичей, как солить икру. «Милый какой дедушка!» — похвалила Настя, когда отправились они дальше. «Милый, — согласился Денисов, — Наколки видела?… Тринадцать лет отсидел… за особо зверское убийство жены и тещи…»
Были в поселке, где достраивалась новая больница. Старая больница стояла в сорока метрах от стройки и потрясла Настю до глубины души: ни одной ванной, никакого водопровода, а в туалетах — просто дыры в земляном полу…
«Господи, как же живут здесь люди… — шептала Настя, — Чем живут?… Для чего?… Неужели и так можно?…»
— Можно! — ответил Денисов, — Ты знаешь, я когда стал интересоваться, понял — сами мы им все тут испортили… Жили себе люди — простые, честные, открытые, как дети… добрые очень… Охотились, рыбачили, разводили оленей. Сказки сочиняли, блин… Очень трогательные сказки — у меня книжка есть, я тебе подарю… А потом пришел белый человек — и давай внедрять цивилизацию. И какая цивилизация получилась?… Первым делом перезаразили половину народа сифилисом. Ты не представляешь себе, какой тут процент венерических заболеваний, волосы дыбом!… Старую веру потеряли, новой не приняли, а закон в этой глуши никому не писан — вот и остались без этих, как их… нравственных ориентиров… Родной язык забыли, а на русском говорят так, что и не разберешь сразу… На собаках им теперь ездить западло, им теперь «Бураны» подавай, а заработать на «Буран» не могут… Привыкли, что им как малым коренным народам русские по гроб жизни обязаны — вот и ждут дармовщины… А что сделаешь?… Сами виноваты, сами развратили «цивилизацией» своей…
…А водку в Серегино все-таки нашли. Два десятка ящиков. Денисов велел запереть ящики в особую комнату и дверь опечатать. Женщина в болонье, оказавшаяся завмагом, рыдала: «Да как же так, Александр Михалыч?… А как хозяева приедут? С меня ж взыщут, она ж денег стоит…» «А ты вали все на меня, — посоветовал губернатор, — Мне не стыдно. Если надо хозяевам — пусть ко мне идут разбираться…»
— ГСМ все пришли?… — спрашивал он у председателя поселка, белого человека с навеки испуганными глазами.
— Все, все, — бормотал человек, — Все по плану, все вовремя Александр Михайлович, дай вам бог здоровья…
— А то взяли моду, — разъяснял губернатор Малышеву, — Предшественник мой… Телится с закупкой топлива до середины лета, потом в августе только оно в Снежнинский порт приходит, а пока перегрузка, пока баржи до малых рек дойдут, чтобы по поселкам развезти — тут-то малые реки и встанут!… Четыре года подряд в сентябре баржи в лед вмерзали — эмчеэсников же вызывали, чтоб команду спасать!… А топливо на борту?… Бросишь его — баржу льдом раздавит, нефти полная река… Приходилось воздухом вывозить. Ты представляешь, во сколько это топливо обходилось?…
— А в этом году как? — поинтересовалась Настя, поймавшая уже одну из губернаторских слабинок — любил губернатор прихвастнуть.
— А в этом году доставили еще по большой воде!… — не вполне понятно ответил Денисов, — Купить пришлось чуть подороже, но с учетом отсутствия чрезвычайных ситуаций экономия налицо — в полтора раза дешевле, чем в прошлую навигацию…
— Сашка… — не выдержал наконец Малышев, — Смотрю на тебя — и просто офигиваю… Финансист… промышленник… полжизни за бугром провел… Сашка, ты диктовал рынку свои условия, ты с какими акулами западными на равных был!… А сейчас что?… Неужели тебе все это интересно?… Неужели не жалеешь, что ушел из бизнеса?…
В ответ Денисов хмыкнул и посмотрел на Малышева фальшиво-грустными глазами, где плясали, кривляясь, зеленые черти:
— А это тебе чем не бизнес?… Есть база — дорогостоящие недра, в которых помимо металлов, есть все, что душе угодно — от соли и угля до нефти и алмазов… Есть балласт — четыреста тысяч голодных спившихся людей… Есть цель: не сбрасывая балласт, заставить всю эту неповоротливую махину работать… Вот погоди, я еще здесь нефтедобычу открою… На кой черт сюда топливо возить, если оно в земле, рядом — только руку протяни?… — Денисов вздохнул, — Округ… Никакая это не политика, Серега, сам видишь. Это тоже — бизнес. Ну, экзотичный немного… но принципы те же. А что экзотика такая — так это ж даже интересно!…
