Святая Эвита - Мартинес Томас Элой (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Когда стало известно, что три астронавта НАСА собираются высадиться на луне, Полковник с облегчением подумал, что этот его повторяющийся сон потеряет право на существование — как все сны, которые, неотвязно преследуя человека, в конце концов проявляются в каком-то уголке реальности, — и тогда у него появится свобода видеть другие сны. Они с Сифуэнтесом решили смотреть по телевизору последние часы долгого космического полета. Итак, в воскресенье вечером они уселись перед телевизором, заготовив стаканчик с костями, чтобы игрой скрасить ожидание, и запас сигарет. В передаче было слишком много кадров из центра управления в Хьюстоне и интервью с техниками, направлявшими летательный аппарат. Эти отступления нагоняли на них сон.

Оба пообещали воздержаться от искушения хлебнуть можжевеловой, пока не окончится вся авантюра. Наконец в беспредельном пространстве показался удивительный сияющий диск. Длилось это недолго. Сердцевина диска сразу же провалилась, и в пустом космосе обозначился вогнутый, сужающийся серп.

— Луна, — сказал Полковник.

— Нет, земля, — возразил Сифуэнтес. — Это мы. Похоже, что у нас на лбу повязка, как у монахинь.

Шли часы, больше ничего не происходило. За стенами дома слышались обычные уличные шумы, но и они постепенно отдалялись — оставалась лишь пустота безжалостной зимы. Хотя в доме стало нестерпимо холодно, Полковнику было жарко и хотелось пить. В середине ночи он, нарушив обещание, пошел хлебнуть можжевеловой. Когда вернулся в комнату, тоска снедала его. Лунный модуль, отделившись от основного аппарата, устанавливал свои щупальца на пыльном кратере. Человеческий род достиг луны, однако Полковник уже не чувствовал ничего, кроме усиливающейся атаки собственного ада.

— Кто Ее похитил, Мальчик-с-пальчик, как ты думаешь? — спросил он.

— Эвиту? Почем я знаю. Какие странные у тебя мысли в такой час.

Сифуэнтес был раздосадован. В воздухе сильно пахло можжевеловой.

— Неизвестно, заботятся ли о Ней. Неизвестно, что они с Ней сделают.

— Перестань об этом думать. Ты мне обещал.

— Я тоскую по Ней. Тоскую по Ней. Хотел бы не думать, но я тоскую по Ней.

Они заснули тут же, в креслах. Когда Сифуэнтес проснулся на следующий день после полудня, Полковник уже успел опорожнить больше половины бутылки и плакал, глядя на нескончаемые картины пепельной равнины. На улице шумно тормозили автобусы. Казалось, все вернулось к нормальной жизни, хотя по временам возникали гнетущие промежутки тишины. Тогда экраном завладевала темнота, как будто мир затаил дыхание в ожидании чего-то чудовищного, пантагрюэлического.

В одиннадцать вечера в понедельник Нил Армстронг ступил на луну и произнес риторическую фразу, которую он долго репетировал: «That's one small step for man» [136]. Картинка телевизора застыла на следе одного, левого, башмака в серой пыли.

— Как странно, столько черных пятен, — сказал Полковник. — Возможно, там есть мухи.

— Там ничего нет, — сказал Сифуэнтес. — Там нет жизни.

— Там есть мухи, бабочки, личинки жуков, — настаивал Полковник. — Посмотри-ка на экран. Они там повсюду.

— Откуда им там быть, Моори? Это все можжевеловая, которую ты выпил. Прекрати это дело. Я не хочу, чтобы мы снова оказались в госпитале.

Армстронг перепрыгивал от одного кратера к другому и внезапно исчез с небольшой лопатой за горизонтом. Он сказал, или Полковнику это послышалось: «Когда я вхожу в тень, я не вижу, что делаю. Тащи сюда машину, Базз. Принеси сюда машину».

— Они будут работать с машинами, — сказал Полковник.

— Об этом было в газетах, — зевая, сказал Сифуэнтес. — Будут копать. Им надо собрать немного камней.

Армстронг и его товарищ по имени Базз, казалось, летали над этой мягкой мертвой почвой. Они приподнимали крылатые руки и парили над хрупкими горными цепями и бесстрастными морями. Камера потеряла их из виду, а когда к ним возвратилась, они летели вместе, держа за ручки металлический ящик неопределенных очертаний.

— Погляди на этот ящик, — сказал Полковник. — Это гроб.

— Это инструменты, — поправил его Сифуэнтес. — Вот увидишь, когда они начнут работать.

Но камера оторвалась от астронавтов как раз в тот момент, когда они наклонились над чем-то похожим на рытвину или трещину, и занялась другими видами. На гнетуще белой поверхности виднелись кольца, вмятины, охапки перьев, сталактиты, солнечные пятна. Потом пространством завладела неуязвимая тишина, пока не появился снова профиль копающего одинокого Армстронга.

— Ты видел это? — спросил Полковник. Он стоял выпрямившись, приставив козырьком ко лбу руку, бледный от отраженного, льющегося с экрана света.

— Что? — устало спросил Сифуэнтес.

— Она там, у них.

— Это флаг, — сказал Сифуэнтес. — Они водрузили флаг.

— Ты не понял?

— Спокойно, Моори, — сказал Сифуэнтес, беря его за руку. — Ничего не происходит.

— Как это — не происходит? Они Ее похитили, Сифуэнтес! Они хоронят Ее на луне!

«Теперь вы можете видеть флаг, — объявил управляющий полетом в Хьюстоне. — Now you can see the flag. Красиво, не правда ли?»

— Да, Она красивая, — сказал Полковник. — Она самая красивая в этом мире. — Он рухнул на софу и принялся безутешно повторять сотни раз открытие, которое уничтожило все, что ему оставалось в жизни. — Это Она. Эти сукины дети похоронили Ее на луне.

16. «МНЕ НАДО НАПИСАТЬ ЕЩЕ РАЗ»

(Из выступления в книге «Мое послание»)

В конце июня 1989 года, измученный депрессией, я слег в постель, твердо решив не вставать, пока уныние не пройдет само по себе. Так я провел довольно много времени. Одиночество обволакивало меня будто кокон. В какую-то пятницу, незадолго до полуночи, зазвонил телефон. От неожиданности или от сонного оцепенения я помедлил взять трубку.

— Чего вы хотите? — спросил я.

— Мы — ничего, — ответил резкий, властный голос. — Разве не вы старались что-то разузнать? Наконец мы собрались все вместе и можем с вами поговорить.

— Я не хочу ни с кем говорить, — сказал я. — Вы ошиблись номером.

Я едва не повесил трубку. Голос меня остановил.

— Это Томас Элой?

Меня так называют очень немногие — только близкие друзья по изгнанию, а также иногда мои дети.

— Это я, — сказал я. — Но я никого не хочу видеть.

— Вы хотели писать об Эвите.

— Это было давно. То, что я хотел сказать, уже сказано в романе. Он вышел четыре года назад [137].

— Мы его читали, — не унимался голос. — У вас там вкралось много ошибок. Только мы одни знаем, что произошло.

В трубке слышались посторонние звуки: невнятные разговоры, звяканье стекла и стук посуды. Похоже, то были ночные шумы ресторана.

— Кто говорит? — спросил я.

— Мы будем ждать вас до часу в кафе «Табак» на углу авениды Либертадор и улицы Коронель-Диас. Речь идет о трупе, поняли? Мы им занимались.

— Каком трупе?

В ту пору Эвита была для меня историческим, бессмертным персонажем. О том, что Она была трупом, мне в голову не приходило. Разумеется, я знал о перипетиях исчезновения ее тела и возвращения его вдовцу в Мадриде, но они уже ушли из моей памяти.

— Что за вопрос! О трупе Эвы Перон.

— Кто говорит? — опять спросил я.

— Один полковник, — сказал голос. — Из Службы военной разведки.

При упоминании этой организации все гиены прошлого вонзили в меня свои клыки. Всего шесть лет прошло, как военные лишились власти в Аргентине, оставив кровавый след жестоких убийств. Они имели обыкновение звонить среди ночи по телефону, чтобы проверить, дома ли жертвы, и через пять минут врывались в дом, грабили имущество во имя Бога и пытали во имя отечества. Вы могли быть не повинны ни в одном преступлении, кроме преступных мыслей, и этого было довольно, чтобы каждую ночь ждать, когда постучатся в дверь всадники апокалипсиса.