Ниоткуда с любовью - Полукарова Даша (бесплатные книги полный формат txt) 📗
Она села за чистый стол, запихнула случайно уцелевшую сигарету в пустую коробку и метко закинула коробку в вазочку на подоконнике, предназначенную как раз для этих самых целей.
Когда Красовский доставил ее рано утром домой, — она сама настояла и едва ли не глядела на часы каждые десять минут, — за обеденным столом ее ждал такой же беспорядок, как и обычно, и за оставшийся час до прихода матери с дежурства, она должна была этот беспорядок разгрести.
Фактически именно из-за этого беспорядка, она погнала Олега домой, хотя он предлагал ей остаться до самого утра у него.
- Знаешь, мне как-то не хочется заявляться сегодня на работу, во-первых, на машине начальника, а, во-вторых, в той же одежде, что и вчера!
— Можно подумать, кто-то помнит, в какой одежде ты была! Я так вот вообще не помню. У меня перед глазами более приземленные образы, — заявил он, затягиваясь и стряхивая пепел в окно машины.
— Поверь мне, — покосилась на него Маша, не пропустившая фразы про «приземленные образы», — женщины помнят друг о друге все. Особенно о потенциальных соперницах.
- Так ты у нас, оказывается, чья-то соперница.
- Я у вас… — медленно произнесла она, пробуя на вкус нехитрое словосочетание. — Я у вас… — медленно повторила она, задумываясь о том, насколько действительно она «у него» и тут же повторяя про себя, что это лишь слова, к которым как всегда не стоит цепляться.
«Мы с тобой», «ты и я», да и просто «мы» — слишком просто и слишком нереально, чтобы все-таки оказаться правдой. Маша прекрасно помнила тот день, когда впервые пришла на работу в компанию Олега.
* * *
Конец января-март
Накануне было это собеседование, а во вторник в восемь утра она уже стояла перед стеклянными дверьми в офисы и проклинала себя в самых изощренных красках. И угораздило же, а! Двери были закрыты, и Маша шастала мимо, раздумывая, долго ли она простоит на таком морозе и что же делать. Она так волновалась накануне, почти не могла спать, и едва продрала глаза, примчалась на работу, поскольку из ее головы начисто вылетело, во сколько начинается ее рабочий день. Она сделала наверное еще кругов десять туда и обратно, когда в какой-то миг стеклянная дверь отворилась и оттуда высунулась ухмыляющаяся физиономия давно наблюдающего за ней охранника.
— Дамы и Господа, — провозгласил он, широко раскрывая двери, — прошу вас, не толпитесь! Сегодняшний день открытых дверей объявляю открытым, простите за тавтологию!
Маша, не ожидающая ничего подобного, резко остановилась и оглянулась.
Улица за ее спиной была сонно-пустынна и по-зимнему бела.
- Простите?
— Шутка! — доставая из пачки сигарету и лениво закуривая, заявил охранник. Выпустив первую струю дыма, он обозрел пустую улицу и вновь перевел взгляд на Машино лицо. — А ты чего так рано-то пришла? Из дома, что ли, выгнали?
— Тоже шутка? — уточнила Маша, переминаясь с ноги на ногу. Она отчаянно оттягивала тот момент, когда придется переступить порог офиса.
- Да нет, какие уж тут шутки, — цокнул языком охранник. — Для человека, который устроился помощником самого Красовского, ты крайне не сообразительна!
- Я… я просто до сих пор в шоке.
- Это почему же? — с любопытством осведомился охранник, обращая на нее взгляд кобры на трепыхающуюся жертву.
- Никак не могу поверить, что охранник знает слово «тавтология»! — и едва не показав ему язык, Маша задрала голову и шагнула внутрь. Холодный воздух сразу и резко сменился теплым, глазам больше не было больно, и кажется, снова можно было жить.
- Меня, кстати, Гришей зовут! — выкидывая сигарету и закрывая за собой дверь, отрезающую от остального мира, невнятно провозгласил охранник. Маша оглянулась: сквозь голубое обманчиво-зеркальное стекло вся улица лежала, как на ладони. Забавно она наверно смотрелась со стороны.
— Гришей? — непонятно чему поразилась Маша.
— Григорий Александрович, — посуровев, уточнил охранник.
— Маша.
— Ладно, запомню, — потеснив ее массивным плечом, охранник сел за конторку, враз приняв необыкновенно деловой вид, ужасно не сочетающийся с его внешностью.
- Вот и я… запомню, Григорий Александрович, — лукаво заявила Маша и будто невзначай спросила: — А во сколько обычно собираются все сотрудники?
- Кто как!.. И к половине девятого и к девяти, кто-то наглеет и приходит в начале десятого. Но… Красовский уже здесь, так что ты можешь смело лететь наверх!
- Правда здесь? — поразилась Маша, застыв и так не вытряхнув руки из рукавов пальто.
— Давай пальто, повешу! — поторопил ее охранник.
Освободившись от тяжелой верхней одежды, Маша с не менее тяжелой ношей в душе шагнула к лифту. Внутри кабины она посмотрела на себя в зеркало — каблуки, костюм — непривычный и слишком официальный, черные волосы в хвост, косая челка упала на глаза, и Маша нетерпеливо сдула ее. Дверь лифта за ее спиной разъехалась, и девушка вышла в небольшой холл. Вчера она была слишком взволнована, чтобы останавливаться на деталях, сегодня ей предстояло рассмотреть обстановку подробнее. К тому же, кто знал, быть может, ее пребывание здесь и так не затянется, так что нужно успеть все осмотреть до потери работы. Правда, вряд ли это все-таки случится сегодня вечером.
Кресла и диваны, сдвинутые, как попало (видимо, сотрудники туда-сюда перемещали их по холлу); столики с чистыми пепельницами — к концу дня они заполнялись под завязку, на одном из столиков стоял букет цветов, странно выбивающийся из общей картины (как позже узнала Маша, это были непосильные попытки уборщицы превратить это место в нечто более эстетическое по ее понятиям), на безупречно бежевых стенах, на которые падал свет из высокого окна, шаржи и карикатуры: среди шаржей на офисных работников с подписями, Маша, улыбаясь, обнаружила шарж на Джона Траволту, Мерилин Монро и, неожиданно, на Роберта Паттинсона. Она рассматривала карикатуры, когда сзади раздались быстрые шаги. Маша оглянулась.
— А, это ты! — весело улыбнулся Красовский, отпивая на ходу из огромной белой кружки с кофе. — Привет. Вовремя. Пойдем, познакомлю тебя с конкурентом.
Девушка искоса взглянула на начальника — не похоже было, что он шутит. Хотя… сегодня он совсем другой, не такой, как вчера. Вчера он был тщательно выглажен, закостюмлен и причесан как-то так, что его кудри не бросались в глаза. Вчера он разговаривал так, что Маша сразу оценила всю свою никчемность и беспомощность.
Сегодня она увидела его совсем в ином свете. Он высокий, да, худощавый, плечи обтягивает серый свитер крупной вязки («рыбацкий», прозвала его потом про себя Маша, его любимый), высветленные джинсы, аккуратно подстриженные волосы все равно непонятно как умудряются кудрявиться. А еще тонкие черты лица, прямой нос, выступающие скулы, ядовитая улыбка и зеленые кошачьи глаза, которые неожиданно и как-то нереально темнели от расстройства и гнева. Это потом она уже узнает про него слишком много, чтобы смотреть на него отстраненно, про его нелюбовь к официальным костюмам, которые он вынужден был надевать на переговоры с заказчиками, про ненависть к стаканчикам кофе из автомата, из-за которой по всему офису были разбросаны его многочисленные кружки с недопитым кофе. Она узнает и про гордость, зашкаливающую за все возможные грани, и про молчание относительно своей жизни, своей внутренней жизни в том числе. Но об этом… потом. Нескоро, не сейчас.
Сейчас она шла рядом с ним по коридору и не могла поверить, что ее детская мечта сбылась. Работать у Красовского.
Коридор, ведущий от холла, был широким и не таким длинным, как ей показалось вчера. Штук пять кабинетов выходило в этот коридор, включая и кабинет начальника. В каждом кабинете — по несколько сотрудников. В конце коридора — конференц-зал для переговоров и планерок. Красовский завел Машу в свой кабинет. Там уже сидел темноволосый молодой человек, немногим старше Маши; во взгляде его девушка прочла решимость и легкое превосходство над ней. Он не собирался терять это место работы, и его можно было вполне понять. Быть архитектором под началом Красовского — мечта не одной недоучившейся архитекторши Маши Сурминой.
