Чайная книга - Фрай Макс (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗

— Нестрашно, сынок. Следующий год принесет тебе муку и здоровье.

— Муку и здоровье, — угрюмо повторяет Таль, убирая деньги. — Именно это нам тут всем и нужно.

— Нам — тут, — говорит Исайя, — вам — там…

Вечером к Исайе заходит Меир.

— Что это ты вдруг умирать собрался, старый хрен? — спрашивает он с порога.

— Я? — удивляется Исайя. Он сидит на кровати и читает книгу. — Умирать? С чего ты взял?

— У тебя не голос, а иерихонская труба. Ты так орал о своей последней воле, что разбудил меня, когда я спал после обеда.

— А… — Исайя машет рукой. — Это обычное дело.

— Что значит «обычное дело»? — Меир проходит в комнату, сбрасывает гору одежды со стула и садится.

— Ты набросал, — укоризненно говорит Исайя. Меир не реагирует.

— Так что там у нас с последней волей, реб Шае? А?

— Да понимаешь, какая штука… — Исайя вздыхает и закрывает книгу. — Мне нужно было всучить Талю деньги. У него долги, он не очень легко живет. Ну я и подсобрал тут кое-что. Сказал, мол, напоследок.

— Это чтобы помочь деньгами своему ребенку, тебе понадобилось таким образом на него давить?

— Мой ребенок, Меир, уже довольно большой мальчик. И очень упрямый. Мы не очень ладим, и денег у меня он брать не очень хочет. Но с последней волей не поспоришь. А тысяча долларов — все-таки сумма. Пусть будет здоров.

Исайя считает объяснение законченным и снова раскрывает книгу.

— Но, Шае… — возмущается Меир. — Это жестоко! Ты знаешь, что ни о какой последней воле речи нет, но Таль-то ушел с тем, что он больше тебя никогда…

Исайя поднимает голову:

— Нестрашно, Меир. Я делаю так уже десять лет.

В глазах Меира непонимание.

— Десять лет?

— Ну да. Таль раз в год приезжает из своей Америки, и у него вечно долги. Я за год собираю ему деньги и отдаю. Но просто так мой гордый мальчик денег не берет. Зато отлично берет в качестве моей последней воли. Так мы и живем.

Какое-то время они молчат. Исайя читает книгу, Меир покачивает ногой.

— Послушай, Шае, — наконец произносит он. — Все-таки это не очень честно. Может, ты это и делаешь уже десять лет, но Таль наверняка ушел смущенный. Мы уже не так молоды, чтобы играть в такие игры.

Исайя тихонько смеется:

— А кто тебе сказал, что это игры, Меир? Кто из нас может поручиться, что проживет ближайший год? Возможно, это и была наша с Талем последняя встреча.

Меир хмурится:

— Или нет.

Исайя не спорит:

— Или нет.

Доктор Фаина чертит что-то ручкой в блокноте, доктор Шауль Штайнер сидит, положив подбородок на сложенные руки.

— Это невозможно, Фаина. Ты же знаешь.

— Знаю, Шауль. Но ты же видел ее.

— Видел. И тем не менее.

— Шауль, она просто не переживет.

— Мы не лечим такие пролежни. Их лечат в Реховоте, туда мы его и отправим. Там есть отличное отделение для лежачих.

— Но, Шауль, отделения для ходячих там нет вообще.

— Ему оно и не нужно.

— А Роза?

— А Роза останется здесь.

Доктор Фаина встает и подходит к доктору Шаулю вплотную.

— Шауль…

Он тоже встает и успокаивающе накрывает ее руку своей рукой.

— Ничего страшного, Фаина. У Менаше будут хорошие условия, он долежит свои дни в покое.

— И в одиночестве, — добавляет Фаина.

Доктор Шауль начинает сердиться:

— Он после тяжелого инсульта! И ничего не соображает! Что ему важнее, как ты думаешь, щебет Розы над ухом или отсутствие острых болей?

Фаина разводит руками:

— И то и другое. То, что ты называешь «щебетом Розы»…

Доктор Шауль делает протестующий жест рукой:

— Хватит. Все это я уже слышал. Мы переведем его на следующей неделе, я предупрежу внизу, чтобы приготовили машину. А дежурная сестра позвонит в Реховот. Я с ними говорил, они нас ждут.

Он сердито идет по коридору, размахивая руками и бормочет себе под нос:

— Она не переживет, она не переживет… Посмотрим, кто тут кого еще переживет…

В нише сужающегося коридора на него натыкается Роза.

— Добрый день, доктор Шауль, — здоровается она, широко улыбаясь. — Вы уже здоровы, слава богу? Я справлялась два дня назад, у вас была простуда.

— Что? — теряется доктор Шауль. — Простуда? У меня?

— У вас, — терпеливо кивает Роза. — Не у меня же. У меня последняя простуда была приблизительно сорок девять лет назад. Я ничем не болею, знаете? Даже смешно. Менаше говорит, что у нас с ним один набор болезней на двоих. — Роза переводит дыхание и добавляет: — И весь достался ему одному, бедняге.

— Будьте здоровы, Роза, — тепло говорит доктор Шауль и уходит к себе в кабинет.

Стива, выходящего из комнаты Ханы, ловит раскрасневшаяся Нили.

— У меня есть ореховый пирог, — сообщает Стив. — Там, — он указывает на Ханину дверь. — Хочешь кусочек?

— Нет, — Нили качает головой. — Я худею.

— Зачем? — удивляется Стив. — Ты и так худая.

— Я не худая, я стройная, — уточняет Нили. — А хочу быть худой.

— Зачем? — повторяет Стив.

Нили не отвечает. Вместо этого она смотрит на Стива в упор.

— Стив, то, что ты мне в прошлый раз сказал. Ну… про то, что ты…

— Про то, что я — гей, — кивает Стив.

— Ну да, — быстро говорит Нили, — про это, вот. Ты извини, но я хотела тебя спросить… — Нили смотрит в сторону и выпаливает: — Это правда?

— Нет. — У Стива суховатый негромкий голос. — Точнее, не совсем.

Нили поднимает бровь и нерешительно улыбается.

— Я действительно гей, — извиняющимся тоном говорит Стив. — Но бойфренда у меня сейчас нет.

Нили непонимающе смотрит на него и какое-то время молчит. А потом спрашивает:

— Почему?

— Сейчас мне не до личной жизни.

Нили продолжает смотреть непонимающе.

— Хана умирает, — мягко говорит Стив. — Мне бы хотелось побыть с ней.

— Мириам собиралась прийти, — вспоминает Нили. — Она должна была быть вчера, но не приходила. Позвонила, спросила, когда будешь ты.

Стив напрягается.

— И что ты сказала?

— Не я разговаривала.

— А кто?

— Иланит. Она объяснила, что ты был вчера и будешь сегодня. Мириам сказала «хорошо».

— Просто замечательно, — бормочет Стив. — Ну хорошо. Спасибо, Нили.

Нили стоит несколько секунд неподвижно. Потом спрашивает:

— За что?

Но Стив уже ушел.

Полумрак. Хана лежит, прикрыв глаза. Шторы задернуты, кровать в тени. На стуле, сгорбившись, сидит невысокая женщина и плачет.

— Хана… — причитает она, покачиваясь, — о Хана, как же мне тяжело. Если бы ты знала, как мне тяжело. Я встаю с утра и не могу дышать, я ложусь в постель и не могу заснуть, я ни одной книги не могу прочесть…

В комнату входит Стив.

— Можно подумать, ты раньше читала книги. Женщина вскакивает.

— Стив!

Она опрокидывает стул и виснет у Стива на шее. Он сгибается под тяжестью ее тела. Женщина плачет навзрыд:

— Стив, какой ужас… Я была у врача, и он сказал…

Стив резко вскидывается:

— Что сказал?

Женщина плачет. Стив трясет ее за плечи:

— Мириам, что сказал врач?

— А что он мог сказать? — нервно отвечает женщина сквозь слезы. — Ничего он не сказал. Сказал «уже недолго».

— Он уже месяц это говорит.

— Ты считаешь, месяц — это долго?

Женщина опять начинает плакать:

— Стив, это так ужасно, я ни жить, ни спать не могу…

Стив молча стоит, поддерживая женщину за плечи.

— Есть хочешь? — спрашивает он. — Я принес ореховый пирог. Ты его раньше любила.

— Это я его раньше любила, — отзывается Хана с кровати, не открывая глаз. — А Мириам его любит до сих пор.

— Хана, не говори так, пожалуйста, — рыдает Мириам, — я слышать этого не могу. Ты поправишься, ты обязательно поправишься, и мы с тобой еще будем вместе есть ореховые пироги. Бедная моя Хана, сестричка, прости меня, прости…