Соло на ундервуде - Довлатов Сергей Донатович (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
– Хорошо быть левым, когда есть поддержка справа…
Ольга Форш перелистывала жалобную книгу. Обнаружила такую запись: «В каше то и дело попадаются лесные насекомые. Недавно встретился мне за ужином жук-короед».
– Как вы думаете, – спросила Форш, – это жалоба или благодарность?
Это было в семидесятые годы. Булату Окуджаве исполнилось 50 лет. Он пребывал в немилости. «Литературная газета» его не поздравила.
Я решил отправить незнакомому поэту телеграмму. Придумал нестандартный текст, а именно: «Будь здоров, школяр!» Так называлась одна его ранняя повесть.
Через год мне удалось познакомиться с Окуджавой. И я напомнил ему о телеграмме. Я был уверен, что ее нестандартная форма запомнилась поэту.
Выяснилось, что Окуджава получил в юбилейные дни более ста телеграмм. Восемьдесят пять из них гласили: «Будь здоров, школяр!»
Министр культуры Фурцева беседовала с Рихтером. Стала жаловаться ему на Ростроповича:
– Почему у Ростроповича на даче живет этот кошмарный Солженицын?! Безобразие!
– Действительно, – поддакнул Рихтер, – безобразие! У них же тесно. Пускай Солженицын живет у меня…
Как-то мне довелось беседовать со Шкловским. В ответ на мои идейные претензии Шкловский заметил:
– Да, я не говорю читателям всей правды. И не потому, что боюсь. Я старый человек. У меня было три инфаркта. Мне нечего бояться. Однако я действительно не говорю всей правды. Потому что это бессмысленно…
И затем он произнес дословно следующее:
– Бессмысленно внушать представление об аромате дыни человеку, который годами жевал сапожные шнурки…
Молодого Евтушенко представили Ахматовой. Евтушенко был в модном свитере и заграничном пиджаке. В нагрудном кармане поблескивала авторучка.
Ахматова спросила:
– А где ваша зубная щетка?
Мой двоюродный брат Илья Костаков руководил небольшим танцевальным ансамблем. Играл в ресторане «Олень». Однажды зашли мы туда с приятелем. Сели обедать.
В антракте Илья подсел к нам и говорит:
– Завидую я вам, ребята. Едите, пьете, ухаживаете за женщинами, и для вас это радость. А для меня – суровые трудовые будни!
Знаменитому артисту Константину Васильевичу Скоробогатову дали орден Ленина. В Пушкинском театре было торжественное собрание. Затем – банкет. Все произносили здравицы и тосты.
Скоробогатов тоже произнес речь. Он сказал:
– Вот как интересно получается. Сначала дали орден Николаю Константиновичу Черкасову. Затем – Николаю Константиновичу Симонову. И наконец мне, Константину Васильевичу Скоробогатову…
Он помолчал и добавил:
– Уж не в Константине ли тут дело?
Писатель Уксусов:
«Над городом поблескивает шпиль Адмиралтейства. Он увенчан фигурой ангела НАТУРАЛЬНОЙ величины».
У того же автора:
«Коза закричала нечеловеческим голосом…»
Два плаката на автостраде с интервалом в километр. Первый: «Догоним и перегоним Америку…»
Второй:
«В узком месте не обгоняй!»
Голявкин часто наведывался в рюмочную у Исаакиевского собора. Звонил оттуда жене. Жена его спрашивала:
– Где ты находишься?
– Да так, у Исаакиевского собора.
Однажды жена не выдержала:
– Что ты делаешь у Исаакиевского собора?! Подумаешь – Монферран!
Панфилов был генеральным директором объединения «ЛОМО». Слыл человеком грубым, резким, но отзывчивым. Рабочие часто обращались к нему с просьбами и жалобами. И вот он получает конверт. Достает оттуда лист наждачной бумаги. На обратной стороне заявление – прошу, мол, дать квартиру. И подпись – «рабочий Фоменко».
Панфилов вызвал этого рабочего. Спрашивает:
– Что это за фокусы?
– Да вот, нужна квартира. Пятый год на очереди.
– Причем тут наждак?
– А я решил – обычную бумагу директор в туалете на гвоздь повесит…
Говорят, Панфилов дал ему квартиру. А заявление продемонстрировал на бюро обкома.
Цуриков, парень огромного роста, ухаживал в гостях за миниатюрной девицей. Шаблинский увещевал его:
– Не смей! Это плохо кончится!
– А что такое?
– Ты кончишь, она лопнет.
Этот случай произошел зимой в окрестностях Караганды. Терпел аварию огромный пассажирский самолет. В результате спасся единственный человек. Он как-то ловко распахнул пальто и спланировал. Повис на сосновых ветках. Затем упал в глубокий сугроб. Короче, выжил.
Его фото поместила всесоюзная газета. Через сутки в редакцию явилась женщина. Она кричала:
– Где этот подлец?! У меня от него четверо детей! Я его двенадцатый год разыскиваю с исполнительным листом!
Ей дали телефон и адрес. Она тут же села звонить в милицию.
В Ленинград приехал Марк Шагал. Его повели в театр имени Горького. Там его увидел в зале художник Ковенчук.
Он быстро нарисовал Шагала. В антракте подошел к нему и говорит:
– Этот шарж на вас, Марк Захарович.
Шагал в ответ:
– Не похоже.
Ковенчук:
– А вы поправьте.
Шагал подумал, улыбнулся и ответил:
– Это вам будет слишком дорого стоить.
Драматург Альшиц сидел в лагере. Ухаживал за женщиной из лагадминистрации в чине майора. Готовил вместе с ней какое-то представление. Репетировали они до поздней ночи.
Весь лагерь следил как продвигаются его дела. И вот наступила решающая фаза. Это должно было случиться вечером. Все ждали.
Альшиц явился в барак позже обычного. Ему дали закурить, вскипятили чайник. Потом зэки сели вокруг и говорят:
– Ну, рассказывай.
Альшиц помедлил и голосом опытного рассказчика начал:
– Значит так. Расстегиваю я на гражданине майоре китель…
Как известно, все меняется. Помню, работал я в молодости учеником камнереза (Комбинат ДПИ). И старые работяги мне говорили:
– Сбегай за водкой. Купи бутылок шесть. Останется мелочь – возьми чего-то на закуску. Может, копченой трески. Или еще какого-нибудь говна.
Проходит лет десять. Иду я по улице. Вижу – очередь. Причем от угла Невского и Рубинштейна до самой Фонтанки. Спрашиваю – что, мол, дают?
В ответ раздается:
– Как что? Треску горячего копчения!
У футболиста Ерофеева была жена. Звали ее Нонна. Они часто ссорились. Поговаривали, что Нонна ему изменяет.
Наказывал он жену своеобразно. А именно – ставил ее в дверях. Клал перед собой мяч. А затем разбегался и наносил по жене штрафной удар. Чаще всего Нонна падала без сознания.
Шло какое-то ученое заседание. Выступал Макогоненко. Бялый перебил его:
– Долго не кончать – преимущество мужчины! Мужчины, а не оратора!
Юрий Олеша подписывал договор с филармонией. Договор был составлен традиционно:
«Юрий Карлович Олеша, именуемый в дальнейшем „автор“… Московская государственная филармония, именуемая в дальнейшем „заказчик“… Заключают настоящий договор в том, что автор обязуется…» И так далее.
Олеша сказал:
– Меня такая форма не устраивает.
– Что именно вас не устраивает?
– Меня не устраивает такая форма: "Юрий Карлович Олеша, именуемый в дальнейшем «автор».
– А как же вы хотите?
– Я хочу по-другому.
– Ну так как же?
– Я хочу так: "Юрий Карлович Олеша, именуемый в дальнейшем – «Юра».
Году в тридцать шестом, если не ошибаюсь, умер Ильф. Через некоторое время Петрову дали орден Ленина. По этому случаю была организована вечеринка. Присутствовал Юрий Олеша. Он много выпил и держался несколько по-хамски. Петров обратился к нему:
