Навеки Элис - Русакова Илона (читать книги без txt) 📗

— Ты сейчас более встревожена или подавлена, чем обычно?

— Только из-за этих заминок с памятью. В остальном нет.

— А как у тебя с мужем?

— Прекрасно.

— Ты считаешь, что твое душевное состояние в норме?

— Да.

— Не думаешь, что это депрессия?

— Нет.

Элис знала, что такое депрессия. После смерти мамы и сестры, когда ей было восемнадцать, она потеряла аппетит, не могла заснуть больше чем на два часа, хотя постоянно чувствовала усталость, и ее ничто не интересовало и не радовало. Это длилось чуть больше года, и с тех пор она ничего подобного не испытывала. Сейчас с ней происходило нечто другое. Прозак [9] в этом деле не помощник.

— Ты выпиваешь?

— Только в компании.

— Сколько?

— Один-два бокала за вечер, может, немного больше по особому случаю.

— Наркотики?

— Нет.

Доктор Мойер задумчиво посмотрела на Элис, а потом, постукивая ручкой по своим записям, заново их перечитала. Элис подозревала, что ответа на ее вопросы в них нет. Она вцепилась обеими руками в дерматиновый стул.

— Так у меня начинается менопауза?

— Да. Можно назначить курс FSH, [10] но все, что ты мне рассказала, соответствует этому диагнозу. Средний возраст начала менопаузы — сорок восемь — пятьдесят два. Ты как раз в этой вилке. В течение года у тебя еще пару раз будут менструации. Это абсолютно нормально.

— Заместительная терапия может помочь решить проблемы с памятью?

— Мы больше не назначаем женщинам этот курс, если только у них нет серьезных проблем со сном и действительно мучительных приливов или остеопороза. Не думаю, что твои проблемы с памятью как-то связаны с менопаузой.

Кровь отлила от лица Элис. Это были именно те слова, которые она боялась услышать, и о чем только недавно отважилась подумать. Высказанное вслух мнение профессионала разнесло ее доводы в пух и прах. С ней что-то происходит, и она не готова услышать, что именно. Элис поборола нарастающее желание сдаться или немедленно убежать из кабинета куда глаза глядят.

— Почему?

— Нарушения памяти и дезориентация в списках симптомов менопаузы следуют за нарушением гигиены сна. Такие женщины с трудом воспринимают реальность, потому что не спят как положено. Есть вероятность, что ты спишь не так уж хорошо, как тебе кажется. Возможно, твой график и перелеты оказывают негативное влияние на сон или ты беспокоишься о чем-то во сне.

Элис подумала о том времени, когда у нее часто путались мысли из-за недостатка сна. Естественно, ее интеллектуальные возможности были не на высоте в последние недели каждой беременности, после родов или когда она в авральном режиме работала над завершением проекта по гранту. Вот только когда она потерялась на Гарвард-сквер, в ее жизни не происходило ничего подобного.

— Возможно. А не может быть так, что теперь мне, в силу возраста или из-за менопаузы, требуется более продолжительный сон?

— Нет. Такого в своей практике я не наблюдала.

— Если это не следствие недосыпания, то что это, по-твоему? — спросила Элис.

К этому моменту ее голос окончательно утратил уверенность и четкость звучания.

— Вообще-то меня больше беспокоит дезориентация. Не думаю, что это связано с сосудами. Я считаю, надо пройти кое-какие тесты. Ты сдашь кровь на анализ, сделаешь маммограмму, комплексную томографию костей, потому что уже пора, и магнитно-резонансную томографию мозга.

Опухоль мозга. Она об этом даже не думала. Смутный силуэт нового хищника возник в ее воображении, и паника снова начала вгрызаться в нее изнутри.

— Если ты не думаешь, что это связано с сосудами, чего ты ждешь от томографии мозга?

— Всегда полезно все разложить по полочкам. Сделаешь томографию, а потом сразу ко мне, и мы подумаем, как быть дальше.

Доктор Мойер избежала прямого ответа, а Элис не стала ее принуждать. Она не думала, что у нее опухоль.

Уильям-Джеймс-Холл — факультеты психологии, социологии и социальной антропологии — находится как раз за воротами Гарвард-Ярда, которые выходят на Крикленд-стрит. Этот район студенты называют Сибирью. Однако географическое положение далеко не главный признак, который отдаляет его от основного кампуса. Уильям-Джеймс-Холл никто и никогда не спутает со старинными университетскими строениями в стиле классицизма, которые служат украшением Ярда и где располагаются общежития для первокурсников и классы математики, истории и английского. А вот с паркингом его можно спутать. У этого здания нет ни дорических, ни коринфских колонн, ни кладки красного кирпича, ни витражей, ни шпилей, ни атриумов, ни одной детали, которая бы хоть как-то роднила бы его с университетом. На создание этого лишенного каких-либо отличительных черт блока бежевого цвета двести десять футов высотой, вполне возможно, архитектора вдохновил ящик Скиннера. [11] Неудивительно, что это здание не включают в маршруты пеших экскурсий и не помещают его фотографию в гарвардском календаре как символ весны, лета, зимы или осени.

Но хотя внешний вид Уильям-Джеймс-Холла безусловно ужасен, вид из окон большинства офисов и конференц-залов, которые располагаются на его верхних этажах, просто великолепен. Элис сидела за столом в своем офисе на десятом этаже, пила чай и отдыхала, разглядывая дивный вид на Чарлз-ривер и Бостон-Бэй. Пейзаж был словно помещен в раму ее огромного окна на юго-восток. Многие художники и фотографы запечатлели его в масле, акварелью и на фотопленке. По всему Бостону на стенах в офисных зданиях можно было найти эту картину — в рамке или просто приколотую к стене.

Элис ценила это преимущество и время от времени любовалась этим пейзажем в натуральном виде. Качество и динамика отображавшейся в окне картины постоянно изменялись в зависимости от часа и времени года. В это солнечное ноябрьское утро «Вид Бостона с Уильям-Джеймс-Холла. Осень» демонстрировал сверкающие на солнце бледно-голубые стекла Центра Джона Хэнкока [12] и гребные лодки, скользящие по серебряной реке к Бостонскому музею науки так плавно, словно их тянули за ниточку. Этот вид также давал ей полезную информацию о жизни за пределами Гарварда. Когда на фоне темнеющего неба над Фенвей-парк вспыхивала красно-белая неоновая реклама CITGO, [13] это действовало Элис на нервы, как звонок будильника. Она забывала о работе, мысленно переключаясь на дом. Когда-то, еще до того, как она получила бессрочный контракт, Элис занимала маленькую комнату без окон в самом чреве Уильям-Джеймс-Холла. Не видя внешнего мира за толстыми бежевыми стенами, она часто, сама того не осознавая, засиживалась на работе допоздна. Не один раз в конце рабочего дня Элис с изумлением обнаруживала, что северо-восточный ветер на целый фут засыпал Кембридж снегом, а ее не столь зацикленные на работе коллеги или просто те, у кого были окна, уже давно благоразумно покинули Уильям-Джеймс-Холл, озабоченные поисками хлеба, молока и туалетной бумаги, перед тем как попасть домой.

Но сейчас ей было не до окна. После обеда нужно было лететь на ежегодное совещание Общества психономики в Чикаго, а ей еще предстояло завершить кучу дел. Элис взглянула на свою памятку.

Элис допила остывший чай и стала просматривать заметки к предстоящей лекции. Она была посвящена семантике, третья из шести ее любимого курса по лингвистике. Даже после двадцати пяти лет преподавания Элис всегда уделяла час на подготовку к лекции. Естественно, теперь она могла, не думая ни минуты, преподать семьдесят пять процентов материала. Тем не менее оставшиеся двадцать пять касались открытий, передовых методик или дискуссионных вопросов в данной области, и она использовала этот час именно на это. Благодаря постоянно обновляющейся информации она и любила свой предмет, и требовала стопроцентного присутствия на занятиях.