Ежевичная зима - Джио Сара (прочитать книгу .txt) 📗

– Фрэнк хочет, чтобы я написала о снежной буре.

Она пожала плечами.

– Ну и что? Что в этом особенного?

– То-то и оно, – согласилась я. – ничего особенного. Невозможно написать очерк о погоде, я имею в виду хорошую, добротную статью. – Я собрала бумаги, валявшиеся на моем столе, сложила их в аккуратную стопку и покачала головой. – Я не знаю, Эб. Кажется, ни одна история не способна меня сейчас заинтересовать.

– Дорогая, тогда просто отвлекись, – сказала Эбби. – Хочешь, я поговорю с Фрэнком, чтобы он дал тебе несколько дней отпуска? Ты же знаешь, что ни разу по-настоящему не отдыхала после… – она помолчала, вглядываясь в мое лицо, возможно, пытаясь понять, можно ли продолжать, или просто подбирая слова, – после твоего пребывания в больнице. И потом, в отличие от меня, ты, моя дорогая, застрахована. В конце концов, ты же Кенсингтон. Тебе и музыку заказывать.

Я схватила со стола пресс-релиз и с улыбкой бросила его в сторону Эбби.

– Очень умно, – сказала я, – пусть я и вышла замуж за Кенсингтона, но я-то не Кенсингтон!

Газета принадлежала семье Этана, она была одной из последних ежедневных газет в стране, которой владела семья. До встречи с Этаном я писала под своей девичьей фамилией – Олдридж, поэтому, с точки зрения профессии, мне не имело смысла ее менять. И потом, мне в общем-то нравился этот своего рода вызов родителям Этана, Гленде и Эдварду Кенсингтон, с трепетом относившимся к устоям и традициям своей семьи. Акции газеты принадлежали им обоим, но они управляли бизнесом издалека, предоставив Этану право заниматься повседневными делами, раз уж его сестра Лесли не имела ни малейшего желания работать. Ее график и без того был перегружен светскими мероприятиями и посещениями салонов. Дед моего мужа, Уоррен, патриарх семьи и почетный главный редактор газеты, уже меньше вмешивался в дела, поскольку ему было уже за восемьдесят, да и здоровье оставляло желать лучшего. Но его имя по-прежнему возглавляло список сотрудников газеты.

Газета, которую прадед Этана основал в начале XX века, была семейным предприятием, тем самым, в котором должны были принимать участие все Кенсингтоны, включая и наших будущих детей, если таковые появятся на свет.

– Ладно, – уступила Эбби, – но я все равно думаю, что тебе следует вести себя как члену семьи и немного отдохнуть. Почему не дать себе время снова собраться с силами?

Я всегда быстро меняла тему, когда мои собеседники заговаривали о прошлом, но к Эбби это не имело отношения.

– Спасибо, – кивнула я. – Но я в порядке. Честно.

Я подняла глаза и увидела, что Фрэнк заглядывает поверх перегородки моего отсека. Карандаш он по-прежнему держал в зубах.

– Вот, наконец, и ты. – Я услышала в его голосе нетерпение. – Нашла что-нибудь?

Я склонила голову к правому плечу, гадая, есть ли в современных карандашах свинец, который вызывает отравление. Возможно, именно этим и объясняется нервозность Фрэнка.

– Что-нибудь?

– Для твоего очерка!

– О да, – ответила я. – Я только что говорила об этом с Эбби.

– Хорошо, – одобрил Фрэнк, закладывая карандаш за ухо. – После обеда жду от тебя свежую информацию. Надеюсь, ты успеешь.

– Будет сделано, – ответила я и кивнула. Фрэнк развернулся и ушел в свой кабинет.

Я повернулась к Эбби.

– На помощь!

Она сцепила пальцы на колене.

– Итак, история о снежной буре.

– Угу.

– Помнишь о том, что я говорила об отпуске?

– Не собираюсь я этого делать.

Она кивнула.

– Ладно, тогда примемся за работу. Ты уже начала брать интервью?

Я покачала головой.

– Под каким углом думаешь осветить тему?

– У меня нет никаких мыслей на этот счет, – обреченно вздохнула я, но в этот момент вспомнила, что говорил мне Фрэнк о буране 1933 года. – Босс хочет назвать очерк «Ежевичная зима».

– Ежевичная что?

Я постаралась сосредоточиться.

– Зима. Так, кажется, синоптики называют поздние холода, которые случаются весной. Фрэнк что-то говорил о таком же буране, бушевавшем в этот же день в 1933 году. Тогда он практически парализовал город.

Эбби выпрямилась в кресле.

– Ты шутишь!

Я пожала плечами.

– У Фрэнка безумная идея: якобы возвращение бурана имеет какое-то особое значение. Он хочет, чтобы я соотнесла прошлую и нынешнюю ситуации. Ты можешь в это поверить? Очерк о погоде. Я даже представить себе не могу более тоскливое задание.

Эбби покачала головой.

– Тоскливое? Клэр, ты, должно быть, шутишь! Это отличная тема. Ты хотя бы начала просматривать материалы о том, что произошло во время бурана в 1933 году?

Я покачала головой.

– Честно говоря, Эбби, по мне, лучше вымыть туалет, чем заниматься этой историей. Я в тупике.

– Хорошо, дай мне час, и я найду для тебя что-нибудь интересное. Ты же знаешь, я обожаю копаться в архивах. – На ее лице появилось мечтательное выражение. – 1930-е годы и Великая депрессия… Я уверена, что найду что-нибудь эдакое.

Я пожала плечами.

– Надеюсь.

Эбби встала и уверенно кивнула.

– Закажи еду из тайского ресторана. Я вернусь к полудню.

– Попытаюсь, – ответила я, выглядывая в коридор. – Не уверена, что в такую погоду будет работать доставка.

– Пообещай им сорок процентов чаевых от суммы заказа, – посоветовала Эбби. – После архива мне будет необходимо хорошенько подкрепиться тайской едой.

Когда спустя полчаса я решила заглянуть к Этану, его кабинет оказался заперт. Я постучала в дверь, и мне пришло в голову, что я начала вести себя как его служащая, а не как его жена. В последние месяцы мы делили с ним постель, но и только.

– Привет, Клэр, – поздоровалась со мной его помощница Трэйси, сидевшая за своим столом немного поодаль. Она жестом указала на дверь Этана. – Мне жаль, но вы с ним разминулись. У него сейчас встреча, потом будет следующая за ленчем.

– Вот как, – я выдавила из себя улыбку. – С кем же?

Трэйси замялась, ей явно было неловко.

– Хмм, кажется, он сказал, что идет с Кассандрой в тот новый итальянский ресторан ниже по улице.

– В такую погоду? Они работают?

– Они открылись исключительно ради нее, – пояснила Трэйси, и в ее голосе зазвучало легкое раздражение. – Кассандра наш ресторанный критик, ты же знаешь.

Я позаимствовала ириску из ее тарелки со сладостями и выбросила обертку в ближайшую мусорную корзину.

– А Этан подрабатывает помощником ресторанного критика?

Трэйси пожала плечами.

– Она упоминала клецки.

– Клецки?

Трэйси кивнула.

– Этан ненавидит клецки.

Девушка посмотрела на меня с сочувствием.

Для редакции любой газеты было бы вполне логично, если бы ответственный редактор присоединился к ресторанному критику в новом ресторане. Но мы с Трэйси обе знали правду: в эту самую минуту мой муж сидел за ленчем со своей бывшей возлюбленной.

– Спасибо, – поблагодарила я Трэйси, взяв себя в руки. – Я зайду к нему позже.

До недавнего времени меня совершенно не волновал тот факт, что Кассандра, ресторанный критик газеты и бывшая подружка Этана, работала через три двери от меня. Ей как будто доставляло удовольствие ходить с Этаном на частые ленчи и ужины. Но теперь эта ситуация меня встревожила. Кассандра, высокая, белокурая – полная моя противоположность, – с момента разрыва с Этаном ни с кем серьезно не встречалась. Они расстались буквально за несколько месяцев до нашего с ним знакомства. Сотрудники редакции шептались, что она так и не разлюбила его. Я прошла мимо ее пустого стола и нервно вцепилась в свое обручальное кольцо.

Ланч принесли в полдень, и я вложила двадцатидолларовую банкноту в ладонь посыльного, шляпу которого запорошил свежий снег.

– Спасибо, мэм, – поблагодарил он и, выходя из двери, едва не налетел на Эбби.

– Я слышу запах тайской еды! – воскликнула она, крепко вцепившись в толстую папку.

Я открыла коробочку с лапшой в арахисовой подливке, и сладкий аромат заполнил воздух.