Платформа - Уэльбек Мишель (версия книг txt) 📗

Помимо красных неоновых светильников вход обрамляла гирлянда разноцветных лампочек. Со светящегося белого панно три сирены в бикини с неправдоподобной грудью протягивали входящему бокалы шампанского; на заднем плане вырисовывалась стилизованная Эйфелева башня – словом, концепция интерьера здесь несколько отличалась от «пространства форм» в отелях «Меркурий». Я вошел в бар и заказал бур­бон. За стеклом дюжина девиц повернули головы в мою сторону, некото­рые завлекающе улыбались, некоторые – нет. Из клиентов я был один. Несмотря на малые размеры заведения, девушки носили круглые бляш­ки с номерами. Я сразу выбрал номер семь: во-первых, она была милень­кой, во-вторых, не выглядела чрезмерно увлеченной ни телевизионной программой, ни болтовней с подружкой. Услышав, что ее вызвали, она поднялась, явно довольная. Я угостил ее в баре кока-колой, и мы пошли в комнату. Ее звали Оон, во всяком случае, так я расслышал; приехала она из деревушки поблизости от Чиангмая на севере страны. Ей было девят­надцать.

Мы приняли пенную ванну, после чего я не вытираясь распластался на матрасе, чувствуя, что не пожалею о своем выборе. Оон двигалась ве­ликолепно, гибко; и мыльной пены сделала ровно сколько нужно. Снача­ла она ласкала грудью мои ягодицы; это была ее собственная выдумка, другие так не делали. Ее хорошо намыленная муфта жесткой щеточкой терлась о мои икры. У меня мигом все взыграло, я даже удивился; когда она перевернула меня и стала гладить мне член ногой, я уже думал: конец. Но, резко напружив мышцы, ценой огромных усилий все-таки сдержался.

Она села на меня верхом; я воображал, что меня хватит надолго, но просчитался. Она, хоть и была совсем молоденькой, дело свое знала. Начала она очень нежно, лишь чуть-чуть надавливая на головку, затем опустилась на несколько сантиметров и зажала меня посильней.

– О-о! Ооо! О! О!– закричал я.

Она рассмеялась, наслаждаясь своей властью надо мной, опустилась пониже, стенки влагалища сжимались медленно и сильно; при этом она смотрела мне прямо в глаза и улыбалась. Я кончил задолго до того, как она добралась до основания моего пениса.

Потом мы лежали на кровати, обнявшись, и болтали; она, похоже, не спешила возвращаться в бар. Клиентов туда приходило немного; в этом отеле обычно селились люди немолодые, непримечательные и ко всему охладевшие. Останавливались и французы, но мало кто из них увлекал­ся эротическим массажем. Те, которые ей встречались, были вполне ми­лы, но в основном она имела дело с немцами и австралийцами. Иногда с японцами; японцев она не любила: они со странностями, им обязатель­но хочется либо бить тебя, либо связывать, а то еще сядут и онанируют, глядя на твои туфли; неинтересно, короче, нисколько.

А как я ей понравился? Неплохо, только она надеялась, что я дольше продержусь. «Much need…» – добавила она, легонько теребя пальцами мой пресыщенный член. А в остальном я произвел на нее приятное впе­чатление. «You look quiet…» – сказала она. Тут она немного ошибалась; впрочем, она и вправду меня успокоила. Я дал ей три тысячи бат: цена, по моим воспоминаниям, приличная. По ее реакции я понял, что цена действительно хорошая. «Кроп кхун кхат!» – воскликнула она, улыбаясь во весь рот, и поднесла сложенные ладони ко лбу. Потом проводила ме­ня к выходу, держа за руку; в дверях мы расцеловались в щеки.

Поднимаясь по лестнице, я нос к носу столкнулся с Жозианой, в нере­шительности стоявшей на верхней ступеньке. Она нарядилась в черную вечернюю тунику с золотой каймой, но привлекательней от этого не стала. Повернув ко мне умное внушительное лицо, она смотрела на ме­ня, не мигая. Я заметил, что она и голову помыла. Никто не назвал бы ее дурнушкой; если хотите, она была даже хороша собой – помнится, мне очень нравились ливанки ее типа, – но глаза неизменно оставались злы­ми. Ее легко можно было вообразить спорящей о политике, а вот сост­радающей – нет. Мне нечего было ей сказать. Я опустил голову. Вероят­но немного смутившись, она заговорила первая: «Там что-нибудь интересное внизу?» Она раздражала меня до такой степени, что я чуть не брякнул: «Бар со шлюхами», но потом все-таки соврал, так проще: «Нет, нет, не знаю, что-то вроде салона красоты…»

«Вы манкируете ужином-концертом», – не отставала эта гадина. «Вы тоже…» – парировал я. Она помедлила с ответом, жеманно выдержала паузу. «Ах, знаете, я не любительница таких вещей… – продолжала она, поведя рукой на манер расиновской героини. – Это для туристов…»

Что она хотела этим сказать? Разве все остальное – не для туристов? Я снова еле сдержался, чтобы не съездить ей кулаком по роже. Она стояла по­среди лестницы и загораживала мне проход; пришлось набраться терпе­ния. Автор пламенных необузданных посланий святой Иероним прояв­лял, когда требовали обстоятельства, христианское смирение и оттого был произведен в великие святые и отцы Церкви.

«Традиционные тайские танцы», полагала она, зрелище для Жозетт и Рене, которых она в душе считала мещанами; я с ужасом понял, что она ищет во мне союзника. В самом деле, скоро наша группа двинется в глубь страны, мы поделимся на два лагеря и будем есть за двумя столами; на­стала пора определиться, с кем ты. «Н-да…» – сказал я.

И тут, откуда ни возьмись, на верху лестницы возник Робер. Он хотел спуститься. Я лов­ким движением уступил ему дорогу, поднявшись при этом на несколько ступенек. Перед тем как ускользнуть в ресторан, я обернулся: Жозиана стояла, как вкопанная, и не спускала глаз с Робера, а тот решительно на­правлялся в массажный салон.

Бабетт и Леа хлопотали возле стола с овощами. Я кивнул им сухо в знак того, что их узнал, и положил себе батат. Надо думать, они тоже со­чли тайские танцы нафталиновыми. Возвращаясь к своему столу, я обна­ружил, что обе красотки сидят от меня в нескольких метрах. Леа была одета в футболку «Rage against the machine» и облегающие джинсовые бермуды, Бабетт – в бесформенную хламиду из полос цветного шелка и прозрачной ткани между ними. Они оживленно щебетали, обсуждая, как мне показалось, нью-йоркские гостиницы. Не дай бог такую жену. Что если сменить столик? Нет, это было бы вызывающе. Я просто сел за него с другой стороны так, чтобы оказаться к ним спиной, заглотал ужин и пошел к себе в номер.

Только я собрался принять ванну, как туда заявился таракан. Выбрал под­ходящее время, лучше не придумаешь. Скользил по кафелю, черт такой; я стал искать глазами тапок, хотя в душе понимал, что шансов разделать­ся с ним у меня немного. Стоит ли бороться? С тараканами, с хандрой? Даже Оон со своей потрясающе упругой пампушкой ничем не может по­мочь. Мы обречены. Тараканы совокупляются весьма неуклюже и, похо­же, без особой радости, зато делают это часто, и мутация происходит у них очень быстро; мы против них бессильны.

Перед тем как раздеться, я снова вспомнил Оон, воздав должное ей и всем проституткам в Таиланде. Работа у них, между прочим, нелегкая; думаю, им не часто попадаются крепкие юноши сносной наружности, желающие просто по-честному кончить вместе. Про японцев и говорить нечего – я даже вздрогнул при одной мысли о них и взял в руки путево­дитель «Рутар». Бабетт и Леа не смогли бы работать таиландскими про­ститутками, да и недостойны этого. Валери – как знать; что-то угадыва­лось в ней такое, одновременно материнское и чуточку блядское – и то и другое, понятно, домысел; пока она была просто милой девушкой, приветливой, серьезной. Умненькой, кстати. Хм, в самом деле, она мне нравилась. Я аккуратненько потискал свое хозяйство, чтобы потом при­ступить к чтению с легкой душой: даже несколько капель выцедил.

Взявшись подготовить желающих к поездке в Таиланд, «Рутар» на де­ле сеет в вас живейшие сомнения относительно такого путешествия и уже в предисловии считает своим долгом изобличить сексуальный ту­ризм – эту мерзкую форму эксплуатации. Авторы брюзжат беспрестанно с единственной целью: отравить ненавистным туристам все радости до последней. Потому что любят они на самом деле только себя самих, ес­ли судить по разным саркастическим замечаниям, которыми усеяна кни­га, как, например: «Ах, милочка, видели бы вы это во времена х-х-хип-пи!..» Неприятнее всего – резкий, холодный, суровый тон, в котором сквозит плохо сдерживаемое негодование: «Мы не ханжи, но Паттайя нам не по душе. Надо же и меру знать». Чуть дальше они обрушиваются на «толстобрюхих западных туристов», красующихся, видите ли, в об­нимку с маленькими тайками; наших «бродяг» от этого «тошнит». Свято­ши пуританские, высоконравственные кретины – вот кто они такие вместе со всеми их «славными друзьями, которые помогли им в работе над книгой» и чьи рожи самодовольно глядят на вас с четвертой страни­цы обложки. Я с досадой швырнул путеводитель через всю комнату и ед­ва не угодил в телевизор «Sony», затем, смирившись с судьбой, открыл «Фирму» Джона Гришэма, американский бестселлер, один из лучших – имеется в виду по раскупаемости. Главный герой – подающий надежды адвокат, блистательный юноша, красавец – работает по девяносто ча­сов в неделю; пакость эта не просто была похабнейшим образом подст­роена под будущий сценарий, но еще и чувствовалось, что автор уже по­думал об актерском составе и писал главную роль для Тома Круза. Супруга героя – тоже баба хоть куда, вот только работает всего восемь­десят часов в неделю; Николь Кидман тут не годилась, эта роль не для курчавых, тут надо, чтоб укладка феном. Слава богу, у них нет детишек – это избавляет нас от лишних душераздирающих сцен. Роман принадле­жит к категории остросюжетных, вернее умеренно остросюжетных: уже со второй главы становится ясно, что руководители фирмы – подле­цы, а также что герой в конце останется жив, как, впрочем, и его жена. Зато по ходу действия автору для нагнетания страстей наверняка при­дется пожертвовать несколькими симпатичными персонажами второго плана; оставалось выяснить, какими именно – что ж, есть ради чего чи­тать. Может, например, отцом героя, у того как раз дела не клеились, не удавалось приспособиться к современному менеджменту; я подозревал, что дни его сочтены.