Карлики - Пинтер Гарольд (прочитать книгу .TXT) 📗
Если это так, то чего же она боится? Ведь именно сила и убедительность его рассуждений с самого начала привлекали ее. Они впервые встретились в библиотеке, и в течение недели после знакомства он пару раз пригласил ее прогуляться вечерком по городу. В тот день он впервые позвонил ей. У меня умер отец. Давай посидим где-нибудь за чашкой чая. Они встретились в кафе на Хэкни-роуд. День был душный и сумрачный. Как только они сели за столик, Пит начал говорить. Она смотрела на него и слушала. Полиция решила, сказал он, что его отец покончил с собой. Сам он так не считал. Скорее всего тот просто напился и уснул, открыв кран газового обогревателя, но забыв зажечь горелку. Сам он возился на кухне, пытаясь починить слив в раковине, где засорилась труба, и тут услышал крики матери. Она стояла посреди комнаты прямо над телом. Отец лежал ничком на ковре, а в комнате было полно газа. Мать пошла вызывать полицию. А он остался там с ним. Она когда-нибудь оказывалась рядом с мертвецом? Тот был мертвый как ножка кровати, а больше ничего, абсолютно ничего не происходило. Он чувствовал внутри себя пустоту, будто в старом мешке. Все эти эмоции, что это вообще такое? Ветер, завывающий в решетке угольного чулана. Он был сухой, как старая деревяшка. Гаечный ключ он по-прежнему держал в руке. Ему ничего не стоило развернуться и пойти обратно, чтобы закончить ремонт раковины. Все ясно, как дважды два, вот только что в результате? Ничего. Ноль. Прежде чем приехала полиция, он двадцать минут стоял над трупом. Его отец был мертвый, как засохший старый муравей, а его при этом даже ничто не кольнуло.
Пит вошел в комнату, держа под мышкой какой-то сверток в коричневой оберточной бумаге, который положил на стол. Он развернул пакет и протянул ей белое летнее платье. Она сбросила свитер и юбку и переоделась.
– Замри.
Она остановилась вполоборота к нему.
– Подойди к окну.
Она прошла к окну, подобрала юбку, повернулась, посмотрела на свое отражение в зеркале.
– Нравится? Стой где стоишь. Солнце бьет тебе в затылок, платье по бокам слегка просвечивает. Ты выглядишь просто великолепно.
Он сел и закурил сигарету.
– Красивое, – сказала она, присаживаясь на подлокотник его кресла. – Спасибо.
– Тебе идет.
– Я его буду надевать по особым случаям.
– Нет, – сказал Пит. – Лето – самый подходящий случай для этого платья. Я хочу, чтобы ты в нем гуляла.
– В солнечные дни.
– Да. Ради этого оно и сшито.
– Ты где был?
– Прогулялся по набережной. Посмотрел на лодки. Немножко тишины и покоя. В этом офисе просто птичий базар.
– Всё девушки?
– Ну.
– А чем они занимаются?
– Понятия не имею. По-моему, в основном хихикают и болтают – с ужасным произношением. Я стараюсь держать дистанцию.
– И они к тебе не пристают?
– Даже близко не подходят. Знают, что я их так отошью – мало не покажется.
– Жарко было сегодня?
– Жарко? Я просто высох как мумия. Морской воздух меня освежил. Особенно приятно было рассматривать плавающее в воде дерьмо.
Вирджиния подошла к зеркалу и оглядела себя. Потом обернулась.
– Пит?
– Да?
– Что ты думаешь про солнце?
– Что я думаю про что?
– Как ты смотришь на солнце?
– В каком смысле – как я на него смотрю?
– Да ладно, это неважно.
– Нет, подожди. Что неважно?
Он подошел к окну.
– Оно заходит.
– А я сижу здесь, – сказала она.
Он затянулся и, выпустив дым через нос, стал смотреть, как облачко тает в воздухе.
– Значит, что я думаю про солнце? Занятный вопрос.
– Ты платье шил с удовольствием?
– Это платье? Конечно.
– Оно замечательное.
– Да уж. Я как будто в шахматы играл, и каждый стежок был новым ходом. Вот так оно и вышло – шах и мат.
Она встала рядом с ним у окна.
– Хочешь, я тебе к нему еще нижнюю юбку сошью? – спросил он.
– Да, пожалуйста.
– Договорились. Сделаю.
Они смотрели, как солнце опускается к горизонту между фабричными трубами. Он наклонил к ней голову и обнял ее за талию.
– Ты мне сегодня нравишься, – сказал он.
– Из-за платья?
– Нет.
Он повернул ее к себе и поцеловал.
– Давай чаю попьем.
– Давай.
Он смотрел ей вслед, когда она шла к буфету.
– Да, – сказал он, – ты замечательно выглядишь в этом платье.
– Это просто шедевр, – сказала она.
– Но знаешь что, – сказал он, садясь, – в каком-то смысле я вижу в тебе скорее парня, чем женщину.
– Это в каком же смысле?
– Нет, нет, как женщина ты в порядке. Но мне нравится, как ты умеешь хранить свою мыслительную энергию, копить ее и пользоваться ею, когда нужно. Я сам у тебя этому учусь. И еще ты для меня верный друг. Настоящий хороший приятель, свой парень.
– Правда?
– Да. Видишь ли, вот взять, например, Марка, так он никогда этого не понимал. Женщина для него – только женщина и ничего больше. А от нашей с тобой духовной близости скорее родится что-нибудь стоящее, чем от близости между нашими телами. Может, мы и не всегда ощущаем это единство, но оно существует, уверяю тебя.
Она поставила на стол чашки и налила молока.
– Марк хочет, чтобы его женщины обращались к нему «сэр» и по три раза в день козыряли ему. А он в ответ даже шляпу не приподнимет. А еще меня достает, что он слишком уж легко относится к тому, что называется личной жизнью, – несется во весь опор, а что будет с женщинами, с которыми его сводит судьба, и думать не желает.
– Чай готов.
Они сели за стол, и она стала нарезать хлеб.
– Нельзя держать женщину в герметичном футляре и открывать его, только когда свет выключен, – сказал Пит. – Женщина и в других областях может многого добиться.
– Но ведь он тебе нравится, я так понимаю?
– Нравится? Конечно, нравится.
Он нарезал на ломтики помидор и насыпал соли на тарелку.
– Он умеет слушать, – сказала Вирджиния.
– Он тупой и упертый. Вот что я тебе скажу. На днях он пытался убедить меня, будто все мои проблемы из-за того, что я недостаточно часто с тобой сплю.
– Марк?
– Да.
– А он-то откуда знает? Я имею в виду, откуда он вообще знает? Ну, про нас?
– Понятия не имею. Может, я сам когда-нибудь об этом упомянул.
– То есть ты сам сказал ему, что мы не слишком часто занимаемся любовью?
