Сын - Майер Филипп (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
– У тебя, наверное, остались университетские друзья?
– Это было пятнадцать лет назад. И почти все уехали, когда ситуация обострилась.
– В Мичиган? – Я тут же пожалел, что брякнул глупость.
– Это другого круга люди, – рассеянно бросила она, и я понял, что прощен.
Я смотрю на игру света в ее волосах, линию шеи, покрытой крошечными капельками пота. Странно, как я раньше не замечал, что у нее прекрасная кожа. Она расслабленно покачивает ногой под потоком прохладного воздуха от вентилятора, разглядывая шлепанцы, которые, наверное, нашла где-то в шкафу.
– Со мной все будет в порядке, – успокаивает она. – Тебе не о чем беспокоиться.
2 июля 1917 года
Сходил к отцу обсудить наши проблемы. Бурильщики извели весь уголь для своего оборудования, и наконец-то наступила спасительная тишина. Я уж и забыл, каково это.
Полковник сидел в тени на террасе своего дома, больше похожего на хакале. Ничего общего с парадной усадьбой, но зато стоит в дубовой рощице, рядом журчит ручей. И здесь градусов на десять прохладнее, чем в любом другом месте на ранчо. Старик по-прежнему спит ночами в беседке во дворе (хотя провел себе электричество и включает вентилятор), отказывается пользоваться туалетом в доме, предпочитая устраиваться на корточках в кустах. Так что вокруг его дома своеобразное минное поле.
– Жара, – ворчал он. – Надо было купить земли на Льяно.
В большом доме 110 градусов, в хакале – 100 [111].
– Тогда пришлось бы разгребать снег.
– С семьей вечно проблемы. Возьми, к примеру, Гуднайта – делает что хочет; когда команчи ушли, взял да и переехал прямо в Пало-Дуро.
– У Чарлза Гуднайта есть семья. Жена как минимум. Молли зовут.
Удивленный взгляд.
– Надо же, он никогда о ней не рассказывал. – И сменил тему: – Скоро приедет парень по прозвищу Снежок. Негр, мой приятель с давних времен. Поживет у нас какое-то время.
Я решительно откашлялся.
– Насчет этой девушки, Гарсия.
– Она не такая красотка, как ее мать. Я бы так ей прямо и сказал.
– Она симпатичная.
– Пускай выметается поскорее.
– Она нездорова.
– Это не самое важное, Пит.
– Это важно.
– По поводу этой женщины важны три вещи. Первое – ее зять стрелял в твоего сына. Второе – при поддержке полудюжины вооруженных представителей закона мы отправились наказать виновных. К сожалению, обстоятельства сложились не слишком удачно.
– Довольно мягкая формулировка, чтобы не сказать резче.
Он сердито отмахнулся, как будто от моих слов дурно пахло.
– В итоге участок ее отца был выставлен на продажу за неуплату налогов, по закону штата Техас, что все равно рано или поздно произошло бы, живи они там или нет, – они не платили налоги.
Я возмущенно фыркнул.
– Все записано.
– Что лишь подтверждает ложь.
– Пит, я многое хотел бы сохранить: индейцев, бизонов, прерии, где на двадцать миль в округе ни одной изгороди. Но время идет, все меняется.
Как насчет твоей жены, мысленно спросил я, но вслух не решился.
– Дай ей денег и выстави за дверь. К выходным.
– Она уйдет только через мой труп.
Он открыл было рот, но не нашелся что сказать. Судя по цвету лица, ему было жарко.
– Слушай, не лезь в бутылку.
Но я уже уходил, сунув руки в карманы, потому что они сильно дрожали. И перестали трястись, только когда я вернулся к себе.
Позвонил Салли, может, она станет голосом разума. Мы не разговаривали уже месяц – она передает новости через Консуэлу. Салли удивилась, услышав мой голос. Говорит, не собирается возвращаться в МакКаллоу-Спрингс. Мол, это была величайшая ошибка в ее жизни. Поболтали про Чарли и Гленна, они еще на сборах. Сошлись на том, что мальчики едва ли успеют на эту войну. Чарли наверняка будет разочарован, но я не стал об этом упоминать.
Потом она вскользь бросила, что провела две недели в Беркширских горах в Массачусетсе «с приятелем». Спросила, слышал ли я об этом и не потому ли звоню. Нелепо и наивно интересоваться ее мнением по поводу Марии Гарсия; напрасно вообще позвонил ей, удивительное безрассудство. Но она подумала, что я раздосадован ее похождениями, и тут же взяла примирительный тон:
– Мне грустно здесь без тебя.
– Я работаю.
Пауза.
– Мы расстались?
– Не знаю.
– Но мы решили пожить отдельно друг от друга.
– Мне все равно, что ты делаешь, – твердо сказал я.
– Я просто спросила. Пытаюсь разобраться с нашим статусом.
– Делай что хочешь.
– Я понимаю, что тебе безразлично, Питер. Тебе нет дела ни до чего кроме себя и своих печалей. В этом и состоит смысл твоей жизни – убедиться, что ты самый несчастный человек на свете.
– Меня и раньше не интересовали твои дела. Не понимаю, почему сейчас я должен о них беспокоиться.
– А я не понимаю, почему до сих пор люблю тебя, но это факт. Хочу, чтобы ты это знал. Ты можешь вернуться в любой момент.
– Очень мило.
Пауза.
– Ну, – вздохнула она, – и как там дела с буровой?
Спустился узнать насчет ужина.
– Ваш отец не велел мне готовить для нее, – сообщила Консуэла.
Я равнодушно пожал плечами.
– Я сегодня приготовила для вас побольше.
Посоветоваться не с кем, даже с Консуэлой; знаю, что она ответит. Как и любой на ее месте. От Марии надо избавиться, это будет правильно. Ради ее собственного блага.
Десять минут поисков – и я обнаружил ее в библиотеке. Лучшее место в доме: почти все окна выходят на север, а между камней там кое-где проступает вода, поэтому вокруг зелено.
– Что случилось? – встревожилась она.
Я молчал.
– Я видела, как ты вышел из отцовского дома.
Неопределенный взмах рукой.
– Понятно. Консуэла тут намекала кое на что, я сложила два и два.
– У твоей семьи был счет в банке?
– Был, конечно. На то немногое, что смогла снять, я и жила.
– И больше ничего не осталось?
– Не беспокойся обо мне.
– Тогда он побеспокоится. – Я имел в виду Полковника.
– Из-за земли люди сходят с ума.
– Дело не в земле.
– В ней. Мой двоюродный дед был такой же. Люди для него были всего лишь помехой, вроде засухи или упрямой скотины, которую надо заставить идти в нужном направлении. Если кто-то вставал у него на пути, он не раздумывая мог вырвать сердце. Если бы его сыновья остались в живых… – Она помедлила. – Мы ведь не здешние, отец уже третий год учился в университете, когда его дядя умер. Но… – пожала она плечами, – отец был романтиком.
– Он был хорошим человеком.
– Тщеславным. Ему нравилось быть идальго, вечно твердил, как нам посчастливилось жить на этой земле. А никаких «мы» на самом деле не было, только его личная страсть. Никак не хотел признавать, что в один прекрасный день соседи расправятся с ним, и не позволял нам уехать, несмотря на опасность, о которой мы всегда помнили. – Помолчав, она продолжила: – Ты ведь тоже не отсюда. И всегда осознавал это, но почему-то сейчас ты здесь.
Не всегда, конечно, но точно с момента смерти матери. Впрочем, моя история не идет ни в какое сравнение с ее. Рассказываю другую:
– Помню, когда я был мальчишкой, мы поймали парня лет двенадцати, который, по словам отца, воровал наш скот. Но он ни в чем не сознался. Тогда отец перебросил веревку через ворота, надел петлю на шею парнишке, а другой конец привязал к лошади. Когда его опустили, мальчик заговорил. Он нацарапал карту прямо в пыли, рассказал, что люди, которых мы ищем, это белые, что они заставили его быть проводником, потому что не знают местности.
Она понимающе кивнула. Я не был уверен, что стоит, но все же продолжил:
– Я уже снимал с него петлю, как вдруг отец шлепнул лошадь, и парнишка взмыл высоко в воздух.
111
43° и 38° по Цельсию.