Жизнь во время войны - Шепард Люциус (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
– У меня тут живой бобик!
– Тащи сюда!
– Себо! Ты здесь? Все путем?
– Нога... штаниной ногу пережало.
– Дай мне его номер, черт побери! Какой он говорит номер?
– Живой! Нога разъебана, но вроде живой!
– Гони разведку вниз!
– У него медпакет для ноги... Вроде ничего. Не чувствует же ни хрена.
– Все хорошо, Себо. Ты подорвался на мине, но все хорошо.
– У него нога разъебана! Посмотри на табло... кости ж раскидало.
– Ебаныврот! Заткнись!
– Вы про мою ногу, мужики?
Два солдата втащили Минголлу с Деборой наверх и поспешно отправили по склону холма к деревне. За их спинами кричал Себо.
– Что за херня... что у меня с ногой?
По деревне в несколько акров хибар и грязных улочек словно потоптался великан: крыши продавлены, стены смяты, столбы расколоты. Рэй, Минголла и Дебора сидели под покатым навесом. Тулли и Корасон – отдельно, а чуть дальше остановились солдаты. Под ярким лунным светом обломки столбов и растрепанная солома казались грязными и серовато-черным и, а сама улица отливала лавандово-серым. Тени изломанные и острые – наверное, такими они будут в аду. Над дальними холмами, вспыхнув, взорвалась ракета.
– Почти дома, – сказал Рэй.
– Идиот! – Минголла с трудом удержался, чтобы его не ударить. – Мы чуть не сдохли на этой мудацкой дороге, а ты тут сидишь и пиздишь про дом.
Рэй – всего лишь тень со скрещенными ногами – ничего не ответил.
– Когда придет самолет? – спросила Дебора.
– На рассвете, – ответил Рэй. – Высадит нас на аэродроме за городом, а как стемнеет, пойдем в баррио.
На улице появились еще три солдата: Себо волок по земле ногу, два других его поддерживали. Штанина комбинезона обгорела до самого колена. Они усадили Себо между Рэем и Минголлой, стащили с головы шлем. У Себо оказались короткие черные волосы и мелкое темное лицо, грязное от щетины, и Минголла узнал ветерана, пристававшего к нему в той галлюцинации, – ветеран тогда узнал его. С Себо ручьями лился пот, в углах рта пролегли напряженные складки. Два других солдата – Бобби и Эдди – тоже сняли шлемы и опустились рядом с ним на колени.
– Комбез качает нормально? Хватает? – спросил Бобби.
Он оказался крупным нескладным мальчишкой, стриженным под ежик; слишком мелкие, но разнесенные черты круглого лица делали его похожим на безобидного идиота.
– Да вроде ничего, – невнятно буркнул Себо.
Минголла смотрел на него, пытаясь соединить это лицо с рукой на фреске и со всем остальным.
– Вертушка еще не скоро, мужик, – сказал Эдди, усаживаясь на корточки. – Но ты не волнуйся.
Себо вгляделся в небо, облизал губы.
Эдди достал сухой паек, галеты. Разломил одну пополам и слизнул белую глазурь начинки. Протянул половину Минголле, потом Деборе, потом Рэю. Все отказались.
– Зря, много потеряли, – сказал Эдди. – Эти сахарные штуки классно расслабляют. Правильно говорю, Бобби?
– Угу.
– Во-во, – продолжал Эдди. – Будешь тихий и мирный – так эти херовины работают. После стрельбы самое то. – Он усмехнулся, подмигнул, лицо затянулось добрыми лукавыми морщинками. – Вот приеду домой, мужики, скажу, чтоб снимали с меня рекламу: «Всю великую войну только и делал, что высасывал у этих херовин начинку». Как оно?
– Миллион продадут, – сказал Минголла. Он смотрел на деревню, на серые тоскливые обломки, еще хранившие в себе запах людей и животных. Призрак запаха. Ветер теребил солому, тени дрожали.
– Бритвы, – мечтательно произнес Бобби. – Бля, режут так гладко, что ни хрена не почувствуешь. Хоть скальп снимай. Будешь думать, что все путем, пока кровь в глаза не польется. Бля, если у тебя бритва, они два раза подумают, перед тем как лезть. Забздят – охота связываться, когда не знаешь даже, что тебя порезали. Бритвы, – сказал Бобби. – Гладкие.
От этого ленивого голоса Минголлу передернуло.
– Не пизди! – рявкнул Эдди. – Блядь! Сопляк, никаких бритв в глаза не видал. Обдолбался и тащится, думает, крут. Хуйню ты порешь, мальчик Бобби. – Он слизнул глазурь с другой галеты. – Хуйню.
– Может, и так, – согласился Бобби. – Да только знаю я про бритвы, понял? Думать надо, все будешь знать. Домой поеду, надо будет штучку прихватить.
– Тормоз хуев. – Эдди снова подмигнул Минголле. – Эй, Бобби! А помнишь, как тебя первый раз притащили в эту деревню?
Бобби повернулся – медленно и смущенно. Из дозатора, который он все это время сжимал в руке, вытащил ампулу, сунул себе под нос и глубоко вдохнул. Лицо его словно вытянулось и похудело.
– Слышь, чего говорю, Бобби? – не отставал Эдди.
– Ну, помню.
– Нашего старичка Бобби тогда в огне крестили, – сказал Эдди. – Тянул самми каждую минуту, верещал и сверлил в дыму дырки. После маленько утих и поперся в какую-то развалюху. Пробыл там, может, минуту, скачет назад и верещит: странное там, блядь, чего-то. Я ему: Ты про что? А он мне: Бобик, блядь, сидит. В башке, блядь, дырка, сам сидит, а мозги на коленках. И пялится, мудак. Как будто держит, говорит, свои мозги. Как будто щас запихает обратно. Иди сам, говорит, посмотри. А я ему: Хуйня, пацан! Не бывает такого. Уж я-то видал, что творят эти пули – маленькую дырочку. Такого говна знаешь сколько насмотрелся. Прям тащусь от старины Бобби. А он совсем с катушек. Мужик, – орет, – мужик, точно не вру. Сидит, говорит, хмырь, а мозги на коленках. А я ему тогда: У тебя от самми крыша съехала. И знаешь, что я тебе скажу, пока наш старичок Бобби верещал, какая это жуть и что он не врет, крикнул я Крысе – мой человек, – чтобы подпалил будку на хуй. А как хибара занялась – пиздец, думаю, Бобби на сопли изойдет. Я видел, – орет, – чтоб мне так жить. Неделю ходил сам не свой, мы думали, с катушек съехал. Во было клево. Не забыл, салага?
Бобби кивнул и рассудительно сказал:
– Ну, дурак был. Эдди хихикнул.
– Временами мальчик даже кой-чего соображает, а? Ладно. Поторчишь в этом бардаке, всяк дураком станешь.
– Эй, – вдруг позвал Себо. – Эй, леди.
Дебора обернулась:
– Да?
– Иди сюда, леди. – Лицо Себо блестело от пота, а в усмешке не было ни капли веселья. – Болит жутко, поговорил бы кто сладеньким голоском. Иди ко мне, потолкуем, а?
– Не делай этого, женщина, – сказал Эдди. – Нашему Себо за буфера подержаться охота. Чего еще надо? Прям жеребец, особливо когда подстрелят.
– Я б тоже не прочь, – встрял Бобби; он протянул к Деборе руку и поводил ею, словно художник, прикидывающий, хорошо ли уравновешены части картины.
– Хватит этого говна, – объявил Минголла. Бобби перевел на него тупой взгляд лунатика.
– Что ты сказал?
– Эй! – Эдди подтолкнул его. – Сбавь обороты, малыш. Есть у тебя рыжая вонючка из четвертого, ей и втыкай. Не лезь к ребятам.
– А она ничего, – протянул Бобби таким же тоном, которым говорил о бритвах.
– Иди сюда, леди, – снова позвал Себо. – Потолкуем маленько, тебя ж не убудет.
– Своим языком я могу ей сделать кой-чего получше разговоров, – отметился Бобби.
Рэй встал и угрожающе распрямился.
– Ну, хватит, – сказал он, затем повернулся к Эдди. – Ты в состоянии его контролировать?
Эдди пожал плечами.
Улыбка растаяла на лице Бобби.
– Слава тебе господи, – сказал он. – Бобби Маклин восхваляет имя твое за то, что припер ему этого костлявого ублюдка.
– Сказал же, сбавь обороты, – тревожно произнес Эдди, и Минголла понял, что Бобби на грани и сейчас начнется драка. Повлиять на него он даже и не пытался; Рэй, очевидно, тоже знал, как трудно воздействовать на человека, если он под самми.
– Себо! – Маневрируя, Эдди оказался между Рэем и Бобби. – Знаешь, про что я сейчас подумал? Помнишь старую подружку – ну, которая тебе письмо прислала: ты, говорит, убийца, помнишь? – Он дружески подтолкнул Минголлу локтем. – Мы ей тогда ответ сочинили и полковникову подпись сляпали. Себо, написали, охуеть какой герой, знай таскается по округе, детей кормит, ну и все такое. Бля! Баба накатала ответ, как будто собралась слать старику Себо свою манду по почте.