Моя сумма рерум - Мартин Ида (читать книги TXT) 📗
Трифонов с грохотом вскочил и ломанулся за ней, но учительница успела крикнуть, что если он уйдет с урока, то разбираться будет с директором. Поэтому Тифон вернулся, а когда Зоя после звонка пришла за своим рюкзаком, просто прошел мимо, даже не взглянув в её сторону.
Однако самая жесть вышла, когда в школу пришли полицейские и меня, Криворотова и Трифонова вызвали к директору.
Директриса — Мария Александровна короткостриженная пятидесятилетняя женщина с темными мешками под глазами, держалась строго и сдержанно, завуч же, напротив, слишком суетилась и заискивала перед полицейскими.
Их было двое. Участковый Сергей Быков и молодая брюнетка со стервозным лицом — инспектор по делам несовершеннолетних.
Нас усадили на красные бархатные стулья, а сами разместились за длинным директорским столом.
Стервозная брюнетка сказала:
— Я знаю только Трифонова и Криворотова.
— Это Горелов, — ответила завуч. — Удивляюсь, всего три месяца у нас, а уже успел вляпаться по самые уши.
— Ничего удивительного, — холодно откликнулась директор. — С Трифоновым же связался.
Участковый по-хозяйски разложил локти на столе:
— Мы знаем, что в сентябре вы незаконно проникли на охраняемую территорию ТЭЦ, где позднее был найден труп гражданина республики Крым — Трошина. Очень надеюсь, что, правильно оценив ситуацию, взвесив все за и против, вы сможете предоставить нам по этому делу максимально полную информацию. Я не прошу это делать сейчас, но в ближайшие дни каждый из вас должен прийти либо ко мне, либо к Екатерине Альбертовне, — он кивнул на свою спутницу, — и принести подробное описание того, что произошло в тот день. Как и зачем вы попали на ТЭЦ, о чем говорили с Трошиным, и что случилось потом.
— Как мы могли с ним разговаривать, если он был уже мертв? — возмутился Лёха.
— Это твоя зажигалка?
Быков достал Зиппу с драконом и показал Трифонову.
— Моя.
— Хорошо, — участковый многозначительно покосился на брюнетку. — Теперь осталось вспомнить что случилось.
— Ничего не случилось, — ответил Трифонов. — Он уже валялся там не меньше недели. Вонь стояла страшная.
— Вот про это и напишите, — сказала Екатерина Альбертовна. — А потом приходите, и мы с вами поговорим, повспоминаем подробности. Больше не будем отнимать у Марии Александровны время, а ждем вас в отделении.
Она быстро набросала что-то на листке блокнота.
— Это моё расписание и телефон.
Участковый поднялся и, обращаясь к завучу и директрисе, сказал:
— Очень надеемся на вашу поддержку в этом деле.
После чего они ушли, а мы остались. Минут десять слушали, какие мы уроды и как подставляем школу. Мы не оправдывались, просто сидели и молча слушали. Я ожидал, что директриса пообещает позвонить родителям и отпустит нас. Но закончилось всё иначе.
— А ты, Трифонов, можешь больше не приходить, — вдруг, как бы между делом объявила она. — У нас был с тобой уговор, и ты его нарушил.
Ответить Тифону было нечего. Он лишь смотрел на неё не мигая, привычная маска небрежной невозмутимости слетела, агрессии тоже не было, только глубокое немое потрясение.
Зато Лёха аж подскочил на стуле.
— Мария Александровна, это нечестно! Тифон… Андрей очень исправился. У него оценки хорошие и поведение тоже. Он знаете, как старается?
— Ничего страшного. Придет сдавать ЕГЭ со всеми, а пока школа будет застрахована от его выходок.
— Но мы вместе там были, — сказал я. — Значит, нас всех выгонять нужно.
— Ты, Горелов, вообще у нас тут никто, — заявила завуч. — И если хочешь, можешь самостоятельно забрать документы.
— В случае же с Трифоновым — это вопрос принципа. Нашей с ним договоренности. Как ты считаешь, Андрей, это справедливо?
Директриса вопросительно уставилась на Тифона.
Тот кивнул, медленно поднялся и, сказав «до свидания», ушел. Больше в школе до самого концерта мы его не видели.
========== Глава 32 ==========
Традиционный школьный концерт проходил в конце ноября и знаменовал закрытие осеннего сезона. Участвовать в нем мог каждый, и допускалась полная свобода творчества. Выступаешь с чем хочешь. Хоть с песней, хоть с танцем, хоть стихи, хоть рэп читай. Главное, заявку вовремя оставить и на репетиции ходить.
Дятел твердил, что это очень веселый и «занимательный» концерт. Но меня, кроме «Останусь», в нем ничего не интересовало. Пошел туда из-за Зои и немного за компанию с Дятлом. Скрывать больше было нечего, стыдиться тоже. Дятел единственный, с кем я в последние дни вообще общался, и мне это нравилось, потому что он никогда не притворялся и говорил только то, что думает — глоток свежего воздуха в нестерпимой духоте тайн, недомолвок и фальши.
Зато теперь я понимал, почему Яров, поссорившись со всеми, так и не завел себе новых друзей. То была особая, наивысшая форма протеста — остаться одному. Быть самому по себе. Независимым и гордым. Вот только я, в отличие от Ярова, уже ни на что не обижался. Наша с Трифоновым ссора казалась сущим пустяком. Я был тогда не в себе и зол на него из-за Зои. Он же просто упрекнул меня, на что тоже имел полное право. Ничего критичного, и если бы не закрутившиеся вокруг Зои события и не решение директора отстранить его от занятий, мы бы наверняка уже помирились. Но он в школу не ходил, а Криворотов был всецело поглощен своими запутавшимися отношениями с девушками.
Зоя же продолжала общаться с Яриком. И мне это совершенно не давало покоя. Так и хотелось подойти, встряхнуть и сказать: Что ты делаешь? Очнись!
Но я не подходил. Какое ей до меня дело?
Однако сам Яров меня не волновал. Я научился видеть скрытое. Поэтому, чем откровенней Зоя выражала свою симпатию Ярову, тем сильнее я ревновал к Трифонову. Много раз думал, что должен поговорить с ней, но очень боялся, что стану унижаться и выпрашивать что-то, тогда как прекрасно знал, что просто «нравлюсь».
В Подслушке только и обсуждали, что её да Ярова. Даже больше, чем любовные похождения Криворотова и развернувшийся срач между Шурочкиной и Данилиной.
Писали, в основном, всякие гадости, и я мало чему верил. Но буквально накануне появился новый слух. О том, что Яров якобы дал Зое деньги. Много денег, и теперь она, как говорили, «за всю жизнь не расплатится». Я бы счел это очередной беспочвенной сплетней, но Яров знал про долг, про Дядю Гену, про квартиру и при желании мог достать для Зои деньги. Те самые деньги, которые хотел принести ей я, чтобы заслужить её любовь. И это известие ранило сильнее всего.
В то, что Зоя могла принять его «помощь», я охотно верил, ведь это касалось благополучия всей её семьи. А дальше оставалось только гадать, что Яров попросил взамен. Он мог пойти на что угодно, лишь бы морально уничтожить Трифонова и отомстить Нине.
Мы с Дятлом устроились с краю, возле стенки, на длинной деревянной лавке из физкультурного зала. На первые ряды набились мелкие, за ними седьмые-восьмые классы. Наши заняли два ряда сзади, а Зоя с Яровым сели рядом с Нинкиным классом.
Концерт начался, но я за ним почти не следил, всё ждал, когда наступит Зоина очередь, но она, похоже, никуда не собиралась. Сидела и с милым личиком любезничала с Яровым.
— Когда уже Миронова-то? — нетерпеливо озвучил я свои мысли.
— Как? Ты не знаешь? — удивленно откликнулся Дятел. — У неё голос сел, разговаривать не может. Обидно, да? Так хотела выступить.
Эта новость сразила меня, как гром среди ясного неба. Мы не разговаривали.
Я ничего не знал об этом, и, как оказалось, не только я.
Примерно через полчаса после начала концерта в зал ввалился Трифонов. Видок совершенно нешкольный: в драных джинсах, длинной черной футболке с глубоким вырезом и большой белой надписью «Not good enough» под кожаной курткой, без банданы. Дракон нарочно был выставлен на всеобщее обозрение.
Когда он вошел, кто-то с последнего ряда его заметил, и постепенно эта новость, прокатившись вперед по залу, заставила обернуться всех. Сначала он собирался встать в самом конце, но какая-то женщина с камерой погнала его на свободное место с краю, чтобы не мешал снимать.
