Записки районного хирурга - Правдин Дмитрий (первая книга .TXT) 📗

Степа Брыу не сразу, но тоже заработал руками, и к моменту моего отъезда из района довольно уверенно выполнял почти все травматологические операции. Кроме этого, я научил его аппендэктомии и даже доверил самостоятельно удалить желчный пузырь.

Юра тоже освоил несколько травматологических операций, включая трепанацию черепа, но выполнял их без огонька, считая себя однозначным хирургом.

Саныч так и остался сидеть на приеме. Ему сделали операцию, немного улучшили зрение, но не до идеального. Я иногда брал его ассистентом.

Пресытившись малой хирургией, я стал брать только сложные и очень сложные случаи. С 2002 по август 2005 года, то есть до самого своего отъезда, я отправил в область всего одного больного, и тот оказался таким сложным, что и три профессора хирургии опустили руки.

Больной Белоусов в шестой раз поступил в наше отделение по поводу острой кишечной непроходимости. До этого мы удалили ему около метра тонкой кишки. Я лично оперировал его годом раньше и хорошо помнил, с каким трудом вошел в живот — мешали многочисленные спайки. В этот раз я сделал разрез в другом месте, так как знал, что все внутренности обычно подпаиваются к старому рубцу. Но это не помогло. Весь кишечник буквально спаялся, свалялся в непостижимый ком. Нельзя было понять, где его начало, где конец и как вообще пища проходит по кишечной трубке.

Промучившись около пяти часов, я понял, что сам не справлюсь, и дозвонился на санавиацию, где меня просто подняли на смех: «Дмитрий Андреевич, вы и правда не можете разобраться в кишках? Нет, мы не приедем. Наложите больному подвесную энтеростому — знаете, что это такое? Введите трубку в кишку через боковой разрез и выведите ее наружу для разгрузки кишечного содержимого. Не беситесь, вы вполне могли этого не знать, вы же не можете разобраться в кишках. Наложите стому и везите в областную больницу. Да, своим собственным транспортом».

Через три дня больного вернули назад. Лучшие хирурги областного центра, включая трех докторов наук, восемь часов кряду, сменяя друг друга, пытались разъединить кишечник. В конце концов, и они потерпели фиаско. Вместо временной энтеростомы наложили постоянную, признали случай неоперабельным и в сопровождении бригады реаниматологов спровадили Белоусова в ЦРБ — умирать.

Закон хирургии: чем выше свищ — тем он опасней. Тонкокишечные свищи очень изнуряют больных: пища не успевает всосаться и выливается наружу. Парентеральное питание — введение необходимых организму веществ в вену — не всегда эффективно. Больные с такими свищами часто умирают от истощения.

Толстокишечные свищи, хоть через них и поступает кал, меньше напрягают организм. Небольшой каловый свищ может даже закрыться самостоятельно. Свищ тонкой кишки сам закрывается крайне редко, обычно приходится его зашивать. А большой свищ двенадцатиперстной кишки сам не закрывается никогда и того хуже — очень быстро истощает больного.

Белоусов умер через месяц. Он был так истощен, что его организму не хватало белка для создания послеоперационного рубца, и поэтому передняя брюшная стенка больного просто разошлась. Кишки, правда, наружу не выпали — их держали спайки. Мы наложили вторичные швы, но они не срослись, и все держалось на нитках. В день смерти страдалец весил тридцать восемь килограмм при росте метр восемьдесят.

Пока я контролировал работу молодых врачей и Саныча, ляпов практически не случалось. Но в какой-то момент мне предложили написать кандидатскую диссертацию, и я с радостью начал работать над ней, оставив за собой право оперировать только сложные случаи. Я надеялся на профессионализм своих подчиненных, и, конечно, они были отличными врачами, но без моего пригляда начали чудить.

Правда, первый большой ляп допустил я сам. Как-то раз Любовь Даниловна, медсестра с приема, пригласила меня в кабинет.

— Что у вас? — спросил я, заглянув в поликлинику.

— Да, понимаешь, шеф, тут такое дело, — начал издалека Саныч. — Пришел больной атерому [30]удалять на щеке, а я новые капли в глаза закапал, и теперь четкость куда-то пропала, не могу взгляд сфокусировать. Помоги! Я все приготовил.

— А что ты перед операцией капаешь себе всякую дрянь?

— Да мои капли закончились, пошел к окулисту, она дала мне другие, сказала, что это аналог. А они меня взяли и зрения лишили!

— Ох, Саныч, ладно, где пациентка?

На столе в перевязочной лежала женщина средних лет. Ее лицо было накрыто стерильной простыней с прорезью, через которую выбухала опухоль размером с лесной орех.

— Саныч, а ты уже обезболил? — спросил я.

— Да, шеф, десять кубов однопроцентного новокаина ввел, все в полном порядке.

— Вам не больно? — поинтересовался я у больной, кольнув кожу над опухолью тоненькой иголкой.

— Нет, доктор, я абсолютно ничего не чувствую! — спокойным голосом сообщила женщина.

— Ну, тогда поехали! — и с этими словами взял в руки скальпель. — Что-то странная какая-то атерома…

В следующую секунду из-под режущей стальной кромки фонтаном брызнула алая кровь и устремилась под потолок. «Черт! Это же аневризма лицевой артерии!» — молниеносно догадался я.

— Что такое, шеф? — испуганно сощурился Саныч.

— Аневризма это, Саныч! Бегом в операционную, пусть немедленно разворачиваются! — закричал я, зажимая пальцем поврежденный сосуд.

Такой ляп! Вместо атеромы я натурально вляпался в аневризму — мешотчатое расширение артерии. Вероятно, если б я сам осмотрел женщину до операции, такого подвоха не произошло бы. Стенка аневризмы — это и стенка артерии одновременно, поэтому она всегда пульсирует. Не заметить это можно только сослепу.

Надо срочно оперировать, ушивать место повреждения, промедление смерти подобно.

Весь путь от кабинета до операционной я пальцем зажимал мною же сделанную дырку в сосуде. Лицевая артерия отходит от наружной сонной артерии, поэтому кровотечение бывает очень сильным. Человек может в считанные минуты погибнуть от артериального кровотечения.

Артерия сократилась. Искать ее — означало терять кровь пациентки. Ушить место повреждения стало невозможным, и я решил прошить сосуд. Развитые коллатерали [31]позволяют выполнить эту операцию без особого ущерба для пациента.

Так простая манипуляция обернулась операцией с элементами челюстно-лицевой хирургии. Что называется, доверяй, но проверяй!

За год до этого со мной случилась похожая история, у нас еще работал Минусинский. Послал больного с приема в отделение, якобы с геморроем, на операцию. Я тогда тоже особо не разглядывал, глянул — есть, ну и ладно. А когда на операции больной уже на столе лежал в наркозе, я начал зеркалом прямую кишку расширять, а оно не вошло. «Что такое?» — а там циркулярно суживающий нижнеампулярный отдел прямой кишки!

Геморрой у больного, конечно, был. Но тогда на первое место вышел рак, им надо было заниматься, пока он еще был операбельным!

Теперь всех больных, которых мне предстоит резать, я обязательно осматриваю сам и от других того же требую.

Следующий ляп допустил доктор Ветров. Будучи экстренным хирургом, он вместе с травматологом прооперировал пострадавшего с ранением тонкой кишки. Конечно, операция шла поздно ночью, и, чтобы побыстрее закончить, Юра взял да и ушил апоневроз непрерывным швом, то есть одной нитью.

Через дня три нитка взяла да и лопнула. Внутренние органы вышли под кожу. Мы взяли больного в операционную, Ветров пошел со мной, но был непривычно угрюм — и когда я увидел его работу, то понял почему.

— Юра, а что это за новости? Почему вы апоневроз непрерывным швом ушили?

— Да вот торопились, ночь уже была, думал, так быстрее.

— Юра, каноны хирургии сформированы еще в девятнадцатом веке! Правила, дорогой мой, писаны кровью, и мы выполняем их досконально, если не хотим, чтобы эта кровь была на наших руках. Если положено апоневроз узловыми швами ушивать, то и надо ушивать узловыми! Не матрасным, не обивным и не каким бы то ни было еще!