Жили-были старик со старухой - Катишонок Елена (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
— Обопрись на меня, — Ира подставила матери локоть.
Вагоновожатый терпеливо ждал, пока старуха в черном тяжело спускалась и наконец ступила на булыжник мостовой; потом дернул звонок. Желтый освещенный вагон покатился дальше, и человеческие профили отражались в темных окнах, так что казалось, что людей вдвое больше, а над их головами весело болтались нестрашные кожаные петли, и два кондуктора, один чуть темней, двинулись неторопливой боцманской походкой вперед, забыв про старуху, черный силуэт которой почти слился с августовскими сумерками.
Ира с матерью медленно шли к дому, говоря о самом насущном: что надо прицениться на базаре — пора варенье варить, а сахар в маленькой бакалее не брать, он мокрый у них; возьмем в хлебном. На днях в обувном ботиночки для ребенка видела; померить надо, как раз сезон. Кран течет в кухне. То ли к домуправу идти, то ли Мотю звать, а пока я тряпкой подвязала. Если Мотю, то пускай и сарай посмотрит — крыша давно течет. Тогда надо толь покупать, а где?.. Лельку пора в парикмахерскую сводить, вон какая кудлатая стала. Да, патлы надо подрезать, куда это годится. Я думаю белье замочить, пока сохнет хорошо, а потом уже варенье затевать. Что ж, если дождей не будет, сливу к Покрову сварим, даст Бог, а то и яблоки. Яблоки — не горит, сначала сливу и ягод каких; черной смороды бы побольше…
По лестнице старуха поднималась первая, держась за перила. Остановилась, поглядела зачем-то вниз, потом перевела взгляд на дочь и таким же голосом, как раньше про варенье и стирку, произнесла:
— Знал, что в доме ребенок! А пришел с пустыми руками, полгроша на гостинец не потратил, не говоря про игрушку какую. Разве Тайке такого надо? Да что с того… Она ведь что себе в голову вобьет, то и сделает.
На кухне Лелька что-то страстно рассказывала Наде и Людке. Надя вытирала посуду, вернее, машинально крутила в полотенце одну и ту же тарелку, недоверчиво поглядывая на девочку. Людка смотрела на Лельку во все глаза и завороженно слушала, покусывая конец полурасплетенной косы.
— … потому что он был голодный. И тогда волчица-мама дала ему сисю пососать, и она его лизала, а потом маленьких волченят.
— Кто?! — выдохнула Людка.
— Маугли. Так ребеночка звали. Он сам к волкам в норку пришел. А тигр гнался за ним, только второй волк, он у них папа был, не пустил его.
— Это не может быть, чтобы волчица ребенка кормила, — Надя помедлила и уверенно взяла следующую тарелку, — наверно, собака какая.
— Нет, тетя Надя, это настоящие волки были! И тигр настоящий!
— Или куклу положили. Разве ж младенца дадут волкам?!
— …медведь научил. Это как будто школа была у них в лесу, а ребеночек уже совсем большой стал. Как я, — уточнила Лелька. — Его научили нюхать и охотиться, а еще как от тигра прятаться.
— В лесу тигров нету, — неуверенно возразила Людка.
— Есть! Потому что джунгли. Там еще обезьяны живут. И змея, — девочка поежилась, — такая огромная и толстая, как… как труба. Только змея Маугли не съела, она обезьян глотала.
— А зимой? — вскинулась Надя. — Зимой-то ребенок в лесу замерзнет!
— Нет! — весело заверила Лелька. — Там зимы не бывает, там все люди, даже дяди, в летних платьях ходят и с голыми ногами.
— Где? — тарелка, давно соскучившаяся от бесцельной карусели, обреченно закрутилась снова.
— В Индии, — терпеливо объяснила Лелька. — В Индии только лето и… и джунгли, — было видно, что ей очень нравится новое слово.
— На кой ляд такое лето надо, если змеи кругом, — резонно заметила невестка.
— Там одна змея самая ядовитая была. Кобра. Она сторожила сокровища в погребе.
— Ну? И много насторожила? — Надин голос звучал иронически, но полотенце остановилось.
— …целый дворец, а под землей деньги валялись, копейки золотые. Во-о-от такими кучами! И еще… — Лельке вспомнилась жалобная песня, которую часто передавали по радио, и она заговорила уверенней: — Драгоценные камни всякие: алмазы, жемчужины… и чудный камень яхонт. Не счесть. Царя не было, а кобра все равно берегла.
— А кто во дворце жил? — спросила Людка.
— Никто, — отмахнулась рассказчица, — только обезьяны.
— И все деньги забрали? — Людка широко раскрыла глаза. — Или этот… ну, что с волками?
— Маугли? — уточнила Лелька. — Нет, он деньги не брал, он ножик нашел и на шею себе повесил.
— А кобра? — Кончик Людкиной косы был похож на рыжий ус.
— Маугли волшебное слово знал, он умел говорить по-змеиному.
— Может, он и с обезьянами говорить умел? — повернулась Надя.
— Умел! Он на всех звериных языках умел говорить, даже… — Лелька вдохновенно подержала паузу, — даже на муравейном, и даже…
— Пойдем ноги мыть, Маугли, — вмешалась Ира, — спать пора.
— На тараканьем, — обидно засмеялась Надя. — Вот ребенок! Мели, Агаша: изба-то наша. А ты чего уши развесила? — Она замахнулась на Людку посудным полотенцем. — Ложись иди! Сами можем в кино сходить, не нищие.
Несмотря на разницу в восемь лет, внучка и правнучка отлично ладили. Матрена не могла этого понять: Людка, по ее представлениям, была почти невеста, но охотно играла с Лелькой. Она ж ей тетка, недоумевала старуха. А послушать, так и разница небольшая, но вслух этого не говорила, чтобы лишний раз не задеть невестку. Слушать, впрочем, случалось в основном правнучку, когда она пересказывала Людке очередную книжную историю. Та слушала всегда с одинаковым вниманием, чуть сдвинув тонкие рыжеватые брови — совсем как у Андрюши, Царствие ему Небесное, и покусывая кончик толстой золотистой косы.
Своеобразная эта дружба строилась на самом надежном фундаменте — зависти, а посему была весьма прочной. Людка самозабвенно купала в маленькой ванночке пупсика и увлеченно наряжала Лелькиных кукол, у которых имелся свой! Кукольный! Диван! И рояль! Не говоря уже о посуде. Ладно, посуда; но Ира сшила для этой посуды особое полотенце из полоски льняной простыни, так что можно было по-настоящему вытирать крохотные тарелочки, прислушиваясь, не идет ли мамка: если прозевать, так схлопочешь. А какие весы у Лельки были! — с такими же точно гирьками, как в лавке или на базаре!
Они долго спорили, кто будет продавщицей. Кроме того, что продавать было престижней, чем покупать, взвешивала-то именно продавщица. Чаще всего товаром были семечки или хлеб. Людка заготавливала бумажные кулечки из тетрадных листков — «фунтики», а потом со строгим лицом насыпала в них семечки, совсем как настоящая продавщица! Выполнив весь ритуал купли-продажи, включая плату «как будто» деньгами и получение «как будто» сдачи, девочки выходили из товарно-денежных отношений и сидели под огромным столом, поедая из фунтиков «товар». Семечки всегда доставались Людке, которая была уверена, что это ей за старшинство; младшая с удовольствием съедала хлеб, потому что семечки не любила.
Сейчас Людка деловито рассматривала жестяную плиту примерно такого же размера, как ванночка для пупсика. Плита была совсем как настоящая, только круги не снимались, а были нарисованы, зато дверца открывалась и закрывалась.
— А там даже можно огонь зажечь, — девочка несколько раз открыла и закрыла маленькую дверцу, — только дрова надо кукольные. Мамка твоя купила?
— Мама, — кивнула Лелька.
— А потом в кино ходили?
— Нет, это она раньше купила, когда вы в деревню ездили. А про Маугли только что было.
— Покажи опять, как он со змеей говорил!
Что Лелька с готовностью исполнила, и Людка даже не терзала косичку, но маленькую плиту из рук не выпускала. Ее «кукольное» детство совпало с войной, и уж, конечно, Наде некогда было думать об игрушках: главное, чтоб дети были сыты.
Лелька же мучительно завидовала своей не доигравшей в детстве тетке, и вот почему. Во-первых, Людка уже целых шесть лет ходила в школу. Правда, школу она не любила, хоть вообразить такое было просто невозможно. Не любила она и книжки, даже Лелькины любимые, однако часто просила что-нибудь рассказать. Она уже была большая, и когда тети Нади не было дома, надевала ее туфли на высоких каблуках и даже красила губы. Очень красиво получалось. Только Генька увидел и все рассказал тете Наде, так что она Людку поколотила. «Я тебе потачки не дам, — кричала тетя Надя, — тоже захотела в подоле принести?! Я тебе покажу!» Лелька долго ждала, потому что как раз принесла остатки семечек в подоле платья — делать такие фунтики, как Людка, она не умела. Потом Людка долго сморкалась под краном, и Лелька позвала: «Людка! Я тебе…», но договорить не успела: та повернула красное лицо и закричала: «Я тебе не Людка! Людка на базаре семечками торгует!..»
