Сад вечерних туманов - Энг Тан Тван (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗

– Судя по всему, что тебе известно, – сказал он, устремив взгляд вдаль, – лагерь… и шахта тоже… вполне могли бы находиться за теми горами.

– Там было не так высоко. И там было влажно. И жарко. – Я глубоко вдохнула. – И в воздухе не было ничего от этой… этой чистоты.

– Ты пробовала искать свой лагерь?

– После того как поправилась, только этим и занималась. Хотела найти, где они убили Юн Хонг. Хотела дать волю ей… ей и всем, кто погиб там. Устроить им подобающее погребение. Только о том лагере никто ничего не знал: ни японцы, ни военнопленные или солдаты, с которыми я беседовала.

Почесывая обрубки на руке, я сообразила, что так и не надела опять перчатки. И удивилась тому, что не ощущаю стыда или ужаса.

– Я объехала несколько поселений оранг-асли и всякий раз описывала место, куда попала и где меня выходили, но никто ничего не знал и о туземцах, спасших меня.

– Что, по-твоему, было внутри тех ящиков, что прятали в шахте?

– Мы считали, что оружие и боеприпасы, – сказала я. – Но позже, когда до нас стали доноситься слухи, что Япония проигрывает войну, мне показалось странным, что это оружие не пускают в ход.

– За несколько месяцев до высадки наших солдат, – признался Аритомо, – Томигава приехал повидаться со мной.

Я вся подалась вперед и уставилась на него:

– Он приезжал сюда? И чего же он хотел?

– От имени императора он передал мне в дар водяное колесо.

Аритомо разглядывал линии на своих ладонях.

– Если это хоть как-то, пусть и немножко, утешит тебя, могу уверить, что Томинага не насиловал твою сестру. Он предпочитал мужчин. Всегда. Думаю, он пошел повидаться с твоей сестрой, потому что считал, что без нее ты не уедешь.

– Но ведь уехала-таки. Я ее бросила.

– Она как раз и хотела, чтоб ты так поступила. Ты сдержала данное ей слово.

Мы сидели на лавке, прислушиваясь к бормотанью престарелых монахинь, покинутых в этом монастыре, о котором скоро все позабудут. Наверное, они молились, чтобы приплыли облака и унесли их, когда придет их черед покинуть этот мир…

Не один день после нашего возвращения из Храма Облаков я места себе не находила, не в силах сосредоточиться на своей работе в Югири. Не было покоя в душе: рассказав Аритомо о том, что пережила моя сестра, я преступила данное ей обещание хранить в тайне ее страдания.

Аритомо держался все настороженнее: я замечала это по тому, как он каждое утро, когда мы начинали занятия кюдо, слегка приподымал лицо, как будто воздух на пробу брал или вслушивался в шум деревьев. День ото дня дожди шли все сильнее и все дольше, иногда часами кряду, однако, когда дождь прекращался, Аритомо гонял нас еще немилосерднее, бранясь, что мы слишком долго возимся с полученным заданием.

Он велел нам обстричь сосны по периметру его сада. Я была самой легкой, а потому на меня надели веревочную петлю и подняли на высоту тридцати футов [231] от земли. Сосновые иголки исцарапали мне щеки и руки, и я с трудом улавливала среди порывов ветра голос Аритомо, выкрикивающего мне свои указания. Я пробыла на верхотуре минут десять, когда заметила, как он взмахом руки велел рабочим опустить меня на землю. Извернувшись в петле, чтоб можно было глянуть назад, я увидела, что все небо почернело.

Мы бегом бросились к дому и добежали как раз вовремя. Стоя бок о бок на энгава, смотрели, как мир растворялся в воде. Горы, джунгли, сад – все исчезло в потоках дождя.

Какой-то неестественный сумрак окутал дом. Молния сверкнула и пронеслась по комнатам, высвечивая и пронизывая ширмы из рисовой бумаги, словно переносящиеся из мира в мир души. Аритомо пошел в кабинет и зажег настольную лампу. Я поразилась: он не отдал поклона портрету своего императора.

Фотографии на стене вообще не было.

– Монсун начался, – сказал он. – В следующие несколько месяцев работы будет немного.

– Дождь не будет лить непрерывно, – беззаботно бросила я, скрывая, насколько гложет меня тревога, что он объявит: моему ученичеству пришел конец. Я понимала, что еще не готова создать свой собственный сад.

– Прислушайся вот к этому.

Над нашими головами ливень, борясь с ветрами, молотил по черепицам крыши. Сад, дом, пространство между нами двоими – все сделалось песней, скрытой в атмосферной стихии.

– Хочешь, чтоб я уехала из Югири? – спросила я.

– Нет, – последовал ответ. – Я хочу сделать тебе татуировку.

Верно ли я расслышала за шумом дождя?

– Татуировку? Такую, как ты Магнусу сделал?

– Ты не понимаешь, – он сжал и разжал пальцы несколько раз. – Это будет настоящее хоримоно, покрывающее верхнюю половину тела.

– Ты с ума сошел, Аритомо, – опешила я. – Ты хоть подумал, во что превратится моя жизнь, если кто-нибудь узнает, что на мне – вот такое?!

– Если бы тебя заботило, что подумают другие люди, ты бы никогда не приехала повидаться со мной.

– Ты говорил, что бросил это дело – татуировки.

– В последнее время они снова манят меня к себе, – он стиснул пальцы. Костяшки на них, похоже, распухли еще больше, чем обычно. – Боль донимает все больше. Я хочу создать хоримоно, Юн Линь. Такой возможности у меня не было никогда. Или не находился человек, который мне нужен.

Он зашел за пустую бамбуковую птичью клетку и смотрел на меня сквозь ее прутья. Я видела его лицо, разделенное на длинные узкие полоски. Легким толчком кисти он заставил клетку вращаться. Лицо его словно перемещалось.

– Мне совсем не интересно сделать одну маленькую наколку. А вот хоримоно…

Вращение клетки замедлилось, но ее прутья по-прежнему отбрасывали тени по стенам. Мне вдруг показалось, что я внутри волшебного фонаря смотрю, как мир кружится вокруг меня на экране из рисовой бумаги.

– Обрести хоримоно – большая честь, – продолжал Аритомо. – В Японии от тебя потребовали бы рекомендательных писем и хороти вел бы с тобой долгие беседы, прежде чем решился бы поработать над твоей кожей.

Послышался мягкий треск бамбука: Аритомо остановил вращение клетки. Стены же, казалось, продолжали вращаться на несколько секунд дольше. Он вышел из-за клетки.

– И что за рисунок ты задумал?

– Хороти и его клиент не обсуждают содержание рисунков до того, как принимается решение.

– А как они договариваются?

– Некоторые хороти хранят рисунки или фотографии уже сделанных ими наколок.

– Дай мне их посмотреть.

– Я никогда не храню их: они не для того. И я никогда не делал хоримоно.

Секунду-другую он колебался. Потом опустился на колени перед шкафчиком с ящиками в углу кабинета. Достал коробку с гравюрами по дереву, которые уже показывал мне, и разложил их на столе.

– Большинство мастеров татуировок – искусные художники-граверы: навыки, в сущности, требуются одни и те же. Хороти часто создают картины, вдохновленные книгой «Суикоден».

– Как это происходит?

Он положил на стол один оттиск укиё-э. Процесс нанесения татуировки начнется с судзи — нанесения контура кисточкой, объяснял он, при этом пальцы его легко порхали по гравюре, будто стрекоза скользила над прудом. После этого контур будет наколот и наступит следующая стадия – бокаши, наполнение рисунка цветами.

– Есть два способа исполнить бокаши. Использовать больше иголок там, где нужно наложить более темные цвета. Тушь попадает в кожу на одинаковом уровне, иголки держатся вот так, – он свел пальцы в одну точку, как будто пытался отбросить тень головы птицы. Отвесно поведя рукой, клюнул меня в кисть. – Эффект оттенков, подобных тому, что ты видишь здесь, – он показал на лепестки камелии в углу укиё-э, – создать труднее. Тушь понадобится вводить тебе под кожу на разную глубину. Мне потребуется меньше иголок при использовании их под косым углом.

Его неспешное, обыденное объяснение убаюкивало меня.