Вальсирующие, или Похождения чудаков - Блие Бертран (читать книги регистрация .TXT) 📗
Парикмахер . Ладно. Значит, я подаю жалобу.
Комиссар . Но ведь… Мы так перегружены работой…
Парикмахер . Вы отказываетесь принять жалобу?
Греноблец (властно). Я пришел узнать новости.
Инспектор (в отчаянии). Но, мсье! Прошло только 48 часов.
Греноблец . Только? И это все, что вы находите сказать? Только! Вы считаете, что сорока восьми часов недостаточно? Вот уже сорок восемь часов, как я кружу в своей перегретой двухкомнатной квартире, наблюдая, как уезжают соседи. Вот уже сорок восемь часов, как я должен был быть в Коста-Браво и греться на солнце! А вы считаете, что этого недостаточно? Ведь в августе снова придется впрягаться в работу!
Жандармы и полицейские (с плакатами в руках. Во главе демонстрации идут бывшие участники войны): Долой-дья-воль-ский-ритм-работы!
Расстроенный автомобилист . Скажите, господин жандарм! Вот уже час, как я ищу развилку на Порнише…
Полицейский . Долой отпускников! Машины на свалку!
Восемнадцать часов.
Любуемся красотой солнечного заката.
Вот уже три месяца мы разъезжаем как туристы по нашей развеселой родине. А последние двадцать минут катим по на удивление узкой департаментской дороге в компании с великолепным красным кругом. Совсем неприметная дорога, без реклам, то есть которая не приносит ни гроша. Мы единственные и очень довольные клиенты этой дороги в департаменте Лот. Она вьется между кленами и все время загадывает загадки. Словно напуганная ставшим легендарным гневом своих жителей, дорога старается с помощью тысячи объездов никого не потревожить, строго соблюдая каждый пункт дорожных правил. Такое впечатление, что за всеми заборами сидят судьи с ружьями наперевес. Здесь лучше не выглядеть немцем. Мы незаметно лавируем между деревьями. Инстинктивно решаем, что ехать надо медленно. Молча минуем населенные пункты на «-ак», соблюдая ограничения скорости, внимательные к пробегающим через дорогу собакам. Какое это удовольствие ехать обдуваемыми ветерком без конкретной цели!
В какой-то момент возник вопрос о том, чтобы заехать в Пьюи, где Мари могла бы обнять своих стариков. Еще обсуждалось, заезжать ли в Тулузу, чтобы я мог успокоить мать. Поразмыслив, мы решили, что в таком поступке нет ничего разумного. Потом было высказано намерение ехать в Париж. Потихоньку добраться до столицы, избегая больших автострад. Чтобы раствориться в огромном городе. Спрятаться мы сможем у некоей Каролины, бывшей возлюбленной типа, с которым Мари проживала некоторое время. Пережив этап дикой ревности, обе девки в конце концов оказали друг другу помощь в связи с абортом. История была довольно грязная, на подробности нам наплевать, главное, что деваха снимает двухкомнатную квартиру на Монмартре, где можно скрываться сколько захочется.
В жизни нет надобности за все переживать, раз все в конце концов улаживается. К чему в нашем возрасте седеть раньше времени? К чему получать новую дырку в заднице? Одна у нас ведь уже есть! Короче говоря, мы не торопясь катили на север. Насколько мне известно, ничто нас не подгоняет. С глупостями покончено. И мы едем не спеша, в лучах заходящего солнца. По-стариковски. Не разговаривая. К чему себя заставлять? Тем более что мы все сказали друг другу, наши взаимные чувства известны тоже. Я сижу за рулем. Справа от меня мечтает Пьеро, положив ноги на приборную доску. Мари находится сзади, ласково обнимая нас за плечи. Она так близко, что слышно ее дыхание, слышен запах ее волос, прекрасный запах. Она словно сидит между нами впереди. Теперь мы неразлучны. Сцеплены воедино полной гармонией наших тел. Машина наша – молекула счастья на мягкой подвеске. Мы так наелись, нам так хорошо в своей шкуре, что даже трахаться не хочется. Божественные плотские уловки мы больше не прячем.
Мари-Анж, сестренка, Пьеро, брат мой, которого я знаю наизусть! Для меня вы – открытая книга. Я называю вас по буквам. Я разыщу вас и ночью. Вы – мои, я – ваш. Мы свободны отдаваться друг другу. Хотелось бы мне увидеть мудилу-политика, который сумел бы предложить программу избавления от наших бед. Ведь у нас их нет. У нас нет ни болезней, ни проблем, и мы прекрасно обходимся без голосования. Лучше подумали бы о судьбе беззащитных парикмахеров, пикникующих отпускниках, эксплуатируемых пролетариях! Нам не подходит ни профессия винодела, ни хозяина мелкого предприятия. Мы мотаемся по жизни, как папские легаты, на манер нашей «ДС», которая с такой ловкостью минует самые опасные, самые коварные, незаметные виражи, избегая колдобин, канав и встречных машин. Остынь. Расслабься. Никаких лишних усилий. Будь беззаботен, как идиот. Трахаться будем когда захочется. Сейчас мы мирно едем, любовно молчим, нас связывает тайный союз. Мы полны оптимизма. Веры в будущее. Больше никогда мы не испытаем страха, даже если возникнет опасность. Даже если послышится зловещий треск, даже если мне станет ясно, что мы умрем менее чем через минуту. Пока же я шучу, мило болтаю.
Я (голосом, в котором нет и тени беспокойства). Никогда не устану от этого автомобиля. Как легко он идет!
Мари-Анж (лаская наши шеи). А та история, от которой у вас тяжело на сердце, – сплошная туфта!
Эти счастливчики ничего не увидели и ничего не услышали. Мы несемся вниз по прекрасной прямой дороге с километр длиной, с премилым порочным, мерзостным виражом внизу и красным солнцем в качестве предвестника несчастья.
И тут как раз Пьеро в ужасе восклицает.
Пьеро . Послушай, чье это колесо?
Я . Наше, старина…
Пьеро . Ты спятил?
Я . Увы, нет…
Довольно забавно видеть, как впереди опустившегося капота катится колесо.
Я . Это переднее правое колесо. Одно из важнейших.
Колесо следует той же траекторией, что и мы. Совершенно по прямой. И ни за какие коврижки не хочет покидать дорогу. Ему хочется проводить нас до конца. Обогнав нас, оно словно показывает дорогу, чтобы мы не сбились с пути.
Я . Это мы, последние мудаки на свете, сами его подпилили. Чтобы доставить тебе радость! Теперь оно мстит нам!
Наш друг тулузский парикмахер . Да говорю вам, она сбежала с кассой. Была явно заодно с этими ангелочками-бандитами. Не думайте, что она оставила свой адрес! Если бы я его знал, то давно бы отобрал у них свои деньги. Набив по морде этой последней шлюхе! Сколько раз надо повторять: ваша дочь – обычная шлюха-воровка. Не хочу больше слышать о ней!
Женщина (убогая брошь на темном костюме. Удивительная сухость лица без пудры и без возраста, без губ, даже без глаз). Сжальтесь, месье! Вас умоляет мать. Уже много лет я разыскиваю свою дочь. После смерти мужа пятнадцать раз пересекала Францию в поезде, стоя в вагоне второго класса среди солдат, ночуя на вокзалах, не выпуская из рук сумочку. Взбираясь по лестницам, путаясь в адресах, стуча в разные двери, чтобы столкнуться с равнодушием какого-либо мужчины в халате, который принимался поносить меня, выталкивая на площадку и отбирая деньги, предназначенные для Мари.
Особенно злобствовали женщины независимо от места проживания. Достаточно было сказать: «Я мадам Бретеш, мать Мари-Анж», как на меня обрушивалось: «Эта подстилка! Шлюха! Поздравляю, мадам, вы ее прекрасно воспитали!» Настоящий крестный путь! Еще вчера вечером казалось, что у меня нет больше сил. Но сегодня снова полна надежды, ибо вы ее видели последним, и, несмотря на ваш гнев, чувствую в вас доброту. Надеюсь, что вы поможете мне! Подскажите только, где ее искать.
Парикмахер . Я уже имел честь вам сказать, мадам, что меня от вас во-ро-тит! К тому же меня ждет совершенно голая двадцатилетняя шампуньщица в подсобке. Я не могу вам уделить ни минуты!
Женщина . Мари-Анж!.. Девочка моя!..
