Мистификация - Ирвинг Клиффорд (книга регистрации txt) 📗
После заключения и заверенных нотариально письменных показаний пошел детальный разбор: наклон влево буквы "р"... вариации "в"... особенности "п" и "П" – пока меня не начало мутить от обилий доказательства того, что Ховард был Ховардом, только Ховардом, и никем, кроме Ховарда. Много позже я показал отчет Дику.
– За гранью человеческих возможностей, – промурлыкал я, миновав стадию немого изумления, а затем ликования. – Тебе не кажется, что я ошибся с выбором профессии?
– Ну, – сказал Дик, – если нас все-таки посадят, ты всегда сможешь написать самому себе разрешение отлучиться на выходные из Алькатраса.
– Алькатрас уже закрыли.
– Для тебя его снова откроют.
– Спасибо большое. – И моя радость как-то сразу испарилась.
Марти Акерман встретился с Честером Дэвисом, подвергнув себя двухчасовой экзекуции разглагольствованиями и всяким бредом. Акерман особо отметил, что в книге нет ни слова о Роберте Майо, претенденте на невадскую империю, и Дэвису нечего бояться.
– Но он буквально пеной исходит, – сообщил Марти, – только говорит и ничего не желает слушать.
Я продолжил тему:
– Он никогда в жизни не встречался с Хьюзом, по его собственному клятвенному признанию. Человек на другом конце провода, скорее всего, самозванец.
Марти, если у него и существовали какие-то сомнения на наш счет, теперь полностью мне верил. Читая текст, отредактированный на предыдущих выходных в Коннектикуте, он заметил:
– Если человек, с которым ты встречался, не Ховард Хьюз, значит, он – Джон Пол Гетти. Говорю тебе, этот парень – молоток! Во всех Штатах не найдется и шести человек с такой проницательностью в денежных делах. Ты многого не знаешь о бизнесе и не понимаешь, насколько он великолепен. У меня есть пять миллионов баксов, и я держу все свои дела под контролем, но этот парень из другой лиги. Великолепен, – пробормотал Марти. – Я тоже летал на самолете, – добавил он, – и могу сказать: когда твой человек рассказывает о полетах, он знает, о чем говорит. Ты встречался с Хьюзом, никаких сомнений.
Я мысленно поблагодарил его за фразу о моих познаниях в бизнесе, исчерпывающихся вводным курсом по экономике для новичков в Корнелле лет этак двадцать назад. Большая часть рассуждений о бизнесе была взята из статей "Форчун", разбавленных фантазиями на тему "что бы я сделал, если бы был Ховардом" и обтекаемыми фразами. Природа доверчивости не переставала меня удивлять. А ведь Марти Акерман не был мечтательным издателем. Он владел пятью миллионами долларов, домом на Парк-авеню, загородным особняком на двадцать три комнаты и коллекцией картин французских импрессионистов. Он владел промышленным конгломератом, частным самолетом, банком и – только представьте – издательством "Кертис" и злополучной "Сатердей ивнинг пост". Добрый человек, жесткий в делах, но щедрый, преданный и гостеприимный к друзьям. Он помогал мне с того момента, как я сказал, что работаю с Ховардом Хьюзом над автобиографией миллиардера; он пришел ко мне на помощь, безо всяких условий, когда "Хьюз тул" объявила войну.
Как я мог сказать ему: "Слушай, Марти, тот гений бизнеса – это на самом деле я, а ты чертовски хорошо знаешь, что мне сложно отличить простую облигацию от конвертируемой облигации. Если я так великолепен, то почему не управляю "Дженерал моторс" или Ай-Би-Эм?" Я не мог даже намекнуть на это, потому что не только сделал бы Марти соучастником уже свершившегося предприятия, но и, что гораздо хуже, выставил его полным дураком. Я просто не имел права так поступить.
– Ты думаешь, Дэвис пытается провернуть аферу? – спросил меня Акерман.
– Ты имеешь в виду, он специально звонит двойнику в Нассау? Не знаю. Может, Честер и вправду верит, что говорил с Хьюзом. Все возможно.
– Боже мой, – пробормотал Марти. – Одно можно сказать точно: если с Маккалохом говорил какой-то актер, то у парня крепкие нервы. Но он такой тупой – как, интересно, он собирается выйти сухим из воды?
– Порочить, очернять, – процитировал я, покопавшись в своих запасах афоризмов: этот принадлежал кому-то из французских революционеров. – В итоге что-нибудь из сказанного да попадет в цель.
Наступило 22 декабря, мой последний день в Нью-Йорке. Я вылетал из аэропорта Кеннеди вечерним семичасовым рейсом на Мадрид и затем домой на Ибицу, чтобы встретить Рождество. С собой я вез тридцать девять полотен маслом и гуашью, оставшихся от выставки Эдит в галерее на Мэдисон-авеню два года назад. Наше самое худшее испытание, телефонный разговор Хьюза с Маккалохом, было позади, и я испытывал душевный подъем. Надо уехать из Нью-Йорка на волне уверенности, решил я.
В то утро в своем кабинете на двадцать девятом этаже "Макгро-Хилл" я нацарапал письмо Шелтону Фишеру. Мною овладело странное ощущение беспокойства, как будто я уже сошел со сцены, а на поле боя остались войска без командира. Они никогда не поднимут белый флаг капитуляции, но если хоть один фланг падет духом, то на Ибицу полетят срочные депеши, меня заставят вернуться и встряхнуть оборону. Больше всего на свете я хотел попасть домой и остаться там с Эдит и детьми. Но – toujours l'audace. Я написал:
Дорогой Шелтон!
Я чувствую, что должен поделиться с Вами своими соображениями по поводу нашего разговора в офисе вчера вечером.
Во-первых, ни при каких условиях нельзя соглашаться на проведение повторного телефонного разговора между Маккалохом и «мистером Хьюзом» Честера Дэвиса. По моему мнению, ни «Лайф», ни «Макгро-Хилл», ни я сам ровным счетом ничего не получим от этой беседы. Так как организовывать ее будет мистер Дэвис, а он называет автобиографию фальшивкой, то, естественно, реплики человека на другом конце провода можно легко предсказать, и это будут явно не комплименты в наш адрес. Подобное развитие событий ставит нас в положение пассивной обороны и означает, что правила игры устанавливают наши противники. По-моему, мистер Дэвис похож: на уличного забияку. Он вертится, нанося вслепую редкие удары в надежде попасть хоть в кого-нибудь или во что-нибудь. И для нас нет смысла услужливо подставлять щеку. Раз мы ввязались в эту игру, надо играть по своим правилам или устанавливать их сообща.
Кроме того, я предлагаю и мне, и мистеру Дэвису пройти тест на детекторе лжи, подготовить для этой процедуры десять вопросов и задавать нам по очереди. Моим единственным условием будет обязательность ответа на вопрос, и, если кто-то из нас начнет увиливать, пытаясь уйти от темы с помощью оборотов вроде «без комментариев» или «я не могу или не стану отвечать на этот вопрос», игра закончится. Правда, в такой версии развития событий есть один минус: у Дэвиса появится куча информации, которой он в данный момент не располагает; но я верю, что риск оправдан. На самом деле, он скорее всего не согласится на подобное предложение, что только станет еще одним преимуществом для нашей команды.
Собственно, я отправил это письмо только для того, чтобы обратить Ваше внимание на первый пункт: предполагаемый разговор Маккалоха с Хьюзом губителен для наших интересов и не должен произойти; я буду очень Вам признателен, если Вы озвучите мое мнение всем, кто в нем заинтересован, включая мистера Хейскелла из «Тайм». Паникует здесь именно Дэвис. Давайте не будем следовать его примеру.
С наилучшими пожеланиями,
Клифф
В 10.30 утра я отдал письмо секретарю Шелтона на тридцать втором этаже. Вызов Дэвису – провести совместный тест на детекторе лжи – был блефом чистейшей воды. Я уже высказывал эту идею Марти, который объяснил мне, что Дэвису в любом случае придется отклонить это предложение, иначе он нарушит святую заповедь адвокатуры о неразглашении тайны своего клиента. Один-единственный заданный в лоб вопрос – может ли, например, мистер Хьюз покинуть Нассау и приехать в Нью-Йорк, – и Дэвису придется ответить: "Без комментариев". Я вернулся на двадцать девятый этаж, чувствуя себя весьма уверенно, и начал приводить в порядок листы рукописи и свои пометки.
