Обменные курсы - Брэдбери Малькольм Стэнли (читать книги без txt) 📗
Выходные закончились; утром кажется, что цикл начнется сначала. С лекцией под мышкой Петворт спускается позавтракать в «Буттеръум». Пока они пьют плохой черный кофе с булочками, Марысю зовут к телефону.
– Небольшая путаница, – сообщает она, вернувшись. – Ваша поездка не будет такой же. Боюсь, вы не увидите ваш последний город, Провд. Какая жалость, он бы вам понравился. Просто у нас в стране маленькие сложности, из-за которых туда лучше не ездить. И ваши лекции здесь, возможно, вы не будете читать. Вместо этого мы поедем в чудесный колхоз с тракторами, и вы проведете очень приятный день. А завтра попытаемся взять вам билет на самолет в Слаку, чтобы у вас было больше времени посетить магазин «Вищвок» и купить сувениры.
– Это как-то связано с языковой реформой? – спрашивает Петворт.
– Отчасти, – говорит Мари. – Все скоро разрешится. Только какая жалость про вашу поездку. Теперь вы не сможете прочесть ваши лучшие лекции.
Когда они выходят в вестибюль, Петворту кажется, что вооруженных милиционеров несколько больше обычного и что позже, в чудесном колхозе с тракторами, где они бредут вдоль овощных гряд, Марыся Любиёва выглядит бледнее и напряженнее, чем раньше. По возвращении в отель Петворт уже не застает указателя «КОНГРУССЪУМ»; в номере, едва он туда входит, звонит телефон.
– Вы одни? – спрашивает голос. – У вас никого нет?
– Никого, – отвечает Петворт. – Это Плитплов?
– Кто-то вроде, – говорит голос. – Вы удивляете про обед, думаете, вас забыли.
– Нисколько.
– Мы перенесем обед на другой день. Сейчас я собираюсь назад в Слаку. У меня тревожная жена, очень деликатная, и она не видела меня три дня. Вы читаете свои лекции?
– Нет, – отвечает Петворт.
– Что ж, маленькое слово совета от старого друга, – говорит голос. – Думаю, вам надо сказать своей очаровательной переводчице, что вы тоже хотите вернуться в Слаку. Это не так трудно устроить. Вы – важный официальный гость.
– Я вылетаю завтра, – говорит Петворт.
– Хорошо, – произносит голос. – Надеюсь, самолеты летают. Спите очень хорошо, мой друг.
На следующее утро такси привозит их в аэропорт. Зал ожидания переполнен, у двух регистрационных стоек выстроились длинные очереди.
– Невозможно, – говорит Марыся Любиёва. – Ждите здесь, пожалуйста, я пойду и попробую договориться. Вы не уйдете? Я не потеряю вас снова?
– Нет, – отвечает Петворт, стоя, как в день прилета, спиной к колонне над сваленными грудой вещами.
Вокруг снует вечно занятая толпа; лица, чужие, незнакомые и всё же более привычные, чем когда-то, возникают и пропадают в толчее. В конце зала тикают часы; на одном киоске написано «ЛУТТУ», на другом – «КОСМОПЛОТ». Аэропорт пахнет карболкой и балканским табаком, несмотря на развешанные повсюду таблички «НОКУ РОКУ». Подъезжают автобусы, толпа становится всё гуще; не слышно, чтобы самолеты взлетали.
Наконец через толпу протискивается Любиёва.
– Маленькое затруднение, – говорит она. – Может быть, не очень маленькое. Все хотят лететь в Слаку, а самолеты не летают. Однако сегодня вечером будет самолет, и, думаю, мы им улетим. Видите, с вами обходятся как с очень важным гостем. Ничего, если придется подождать? Большую часть этих людей отправят по домам. Они думают, что их билеты годятся, но это не так.
До вечера Петворт сидит в маленьком тесном баре с видом на взлетное поле и пьет ротьвутту.
– Тех, кто часто летает «Комфлугом», всегда можно отличить, – говорит Марыся. – Они берут с собой бинокли, чтобы смотреть на брюхо самолета при посадке. Если оно выглядит плохо, они меняют билеты. Только сегодня это им не пригодится.
Аэропорт и впрямь такой же, как по всему миру: Хитроу на прошлой неделе, Ногод на этой. На поле ждут несколько неразогретых самолетов, кого-то пропускают на посадку, один или два рейса все-таки взлетают. Темнеет, на взлетной полосе загораются огни, потом в небе вспыхивает луч прожектора.
– Теперь мы идем на посадку, – говорит Марыся Любиёву. – Вам придется нести все свои вещи, мы их не сдаем. Может быть, мне лучше объяснить. Мы летим этим рейсом не потому, что вы – важный гость. Я знаю одну стюардессу, учу ее английскому. Она спит с командиром экипажа, так что нас посадят. Здесь всегда полезно кого-нибудь знать. Правда я хороший гид?
Вместе с толпой пассажиров они идут к самолету; у трапа длинноногая зеленая стюардесса в каске обнимает Марысю Любиёву.
– Вот мой друг, – говорит Любиёва.
– Да, вот твой друг, – отвечает стюардесса. – Пожалуйста, идите по трапу, а там поверните направо, а не налево.
Поднявшись по трапу, пассажиры сворачивают налево, где стюардессы рассаживают их ровными рядами, словно упаковывают людей в коробку. Справа зеленая занавеска: длинноногая стюардесса приподнимает ее и говорит: «Сюда, пожалуйста». Петворт проходит и оказывается в удивительном мире. Хвостовой салон до краев наполнен зелеными стюардессами, развалившимися на сиденьях. Есть все мыслимые разновидности: молодые и не очень, блондинки и восточные красавицы, худощекие с горящими глазами и скуластые с плоскими чертами лица. Они явно отдыхают – каски заброшены на багажную полку, туфли валяются на полу. Горят надписи «ЛУПІ ЛУПІ» и «НОКУ РОКУ», но никто не пристегнут, и над головами плывет дым ароматических сигарет.
Петворт садится рядом с двумя зелеными стюардессами, Марыся отыскивает свободное место через проход. Соседка что-то говорит Петворту на языке, который тот так и не смог освоить.
– Простите, не понимаю, – говорит он.
– Инглиш? – спрашивает девушка.
– Инглиш? Он инглиш? – повторяют три девушки в ряду за ними, привставая, чтобы взглянуть на Петворта.
– Хотите советскую сигарету? – спрашивает соседка. – Хотите выпить водки?
– Да, спасибо, – отвечает Петворт.
– Я учу инглиш, – говорит она. – Хочу летать на Запад.
– Я тоже учу, – говорит девушка сзади.
Снаружи начинают рычать моторы; из динамика слышится голос.
– Нравится сигарета? Нравится водка? – спрашивает соседка. – Мы покупаем их в Союзе.
Самолет катит по взлетной полосе; за иллюминатором исчезают огни Ногода.
– Вы оттуда летите? – спрашивает Петворт.
– Из Ташкента, мы все отдыхали в Ташкенте, – отвечает девушка. – Там хорошо осенью. Вы туда ехать, вы езжали?
Самолет набирает скорость; Петворт попыхивает сигаретой.
– Мы говорим: ездили, – поправляет Петворт, который и здесь остается педагогом. – Нет, не ездил.
– Надо, чтобы вы ездили, когда будет случай, – говорит девушка. – Вам понравится.
– Вулу суфту ун бурду пумфлутту, – звучит женский голос из динамика. – Пляшку отвату уммержьнусуна проддо флугсу фролуку.
Одна из девушек, держа бумажный стаканчик с водкой, встает и исполняет маленький пародийный танец, указывая на выход; другие хлопают и салютуют стаканчиками.
– Желаем приятного полета, – говорит Петворту соседка. – Еще водки хотите?
– Да, спасибо, – отвечает Петворт.
– Какой славный, – говорит стюардесса.
– Какой славный, – подхватывает девушка справа.
– Да, очень славный, мне нравится, – говорит длинноногая стюардесса, останавливаясь в проходе. – Твой кадр?
– О нет, – отвечает Марыся Любиёва, – я его переводчица, только и всего. Он в поездке.
– Ну да, конечно, просто переводчица. Слушай, я хочу его спросить, ты переведешь?
– Ой, Петвурт, послушайте, как мило, вас приглашают, – говорит Марыся через минуту. – Моя подруга говорит, что командир экипажа – ее любовник, а сегодня его день рождения, и онахочет быть с ним. Они устроили празднике кабине, и она хочет пригласить вас, потому что вы здесь гость и такой славный человек.
– В кабину? – переспрашивает Петворт.
– Да, у них там праздник, – говорит Марыся.
– Но ведь самолет – советский, а я – с Запада. Уверен, это запрещено.
– Зато праздник, – говорит длинноногая стюардесса. – Все любят праздники.
– Стоит ли? – мнется Петворт.
– Ну, он не может выйти из кабины, вам бы это не понравилось, – говорит Марыся. – Думаю, что нам надо к нему пойти.
