Сговор остолопов - Тул Джон Кеннеди (бесплатные полные книги .TXT) 📗
— Я тебе буду платить пару баксов каждый день.
— Правда? — заинтересованно спросил Игнациус. — Ну что ж, вам придется оплачивать мне аренду на неделю вперед. Я не осуществляю транзакций незначительными суммами.
Джордж открыл бумажник и отсчитал Игнациусу восемь долларов.
— На. Два у тебя уже есть, выходит десятка в неделю.
Довольный Игнациус впихнул новые купюры в карман и вырвал один пакет из рук Джорджа со словами:
— Я должен видеть то, что собираюсь хранить. Вы, вероятно, продаете несовершеннолетним пилюли с наркотиками.
— Эй! — заорал Джордж. — Я не могу их разносить, если они открыты.
— Значит, не повезло. — Игнациус отпихнул мальчишку и разорвал коричневую обертку. Содержимое походило на стопку открыток. — Что это такое? Наглядные пособия по основам гражданственности или иному столь же отупляющему школьному предмету?
— Дай сюда, псих ненормальный.
— О, мой Бог! — Игнациус не верил своим глазам. Когда-то в старших классах ему показали порнографическую фотографию, и он рухнул в обморок прямо под питьевой фонтанчик, повредив себе ухо. Эта же открытка была гораздо, гораздо лучше. Обнаженная женщина восседала на краю парты рядом с глобусом. Игнациуса весьма заинтриговал предполагаемый акт онанизма при помощи куска мела. Лицо ее было загорожено огромной книгой. Пока Джордж уворачивался от безразличных шлепков свободной лапы, Игнациус пристально всматривался в название на обложке: Аниций Манлий Северин Боэций, «Об утешении философией». — Не обманывает ли меня взор мой? Какой блеск! Сколько вкуса. Боже мой!
— Отдай, а? — взмолился Джордж.
— Эта — моя! — с вожделением воскликнул Игнациус, запихивая в тот же карман верхнюю открытку из пачки. Разорванный пакет от вернул Джорджу и присмотрелся к клочку коричневой бумаги, зажатой между пальцев. На нем был адрес. Обрывок он тоже положил в карман. — Где, во имя всего святого, вы это нашли? И кто эта блистательная женщина?
— Не твоего ума дело.
— Понимаю. Тайная операция. — Игнациус вспомнил об адресе на клочке. Он проведет свое собственное расследование. Какая-то интеллигентная женщина бедствует и готова на все за лишний доллар. Мироовоззрение ее должно быть весьма язвительным, если судить по материалу для чтения. Может статься, она — в том же положении, что и Рабочий Парнишка, провидец и философ, низвергнутый во враждебную эпоху силами, на которыми он не властен. Игнациус должен ее увидеть. У нее может оказаться множество и ценных озарений. — Ну что ж, несмотря на все мои опасения, я предоставлю тележку в ваше распоряжение. Однако, сегодня днем вам придется за нею присмотреть. У меня запланировано давольно неотложное рандеву.
— Эй, чё такое? Это скока ж тебя не будет?
— Приблизительно два часа.
— Мне надо на окраину к трем.
— Так сегодня придется немного опоздать, — разозлился Игнациус. — Я уже и так опустил планку своих стандартов тем, что связался с вами и испакостил свое отделение для булочек. Радовались бы, что я не передал вас в руки полиции. У меня в силах охраны правопорядка служит блистательный друг, хитроумный тайный агент, патрульный Манкузо. Он как раз специализируется на таких случаях, какой ему могли бы представить вы. Падите на колени и благодарите меня за добросердечие.
Манкузо? Кажется, именно так звали того шпика, который хотел арестовать его в уборной? Джордж занервничал.
— А на кого этот твой шпиёнский дружбан похож? — презрительно осклабился Джордж, пытаясь сохранить присутствие духа.
— Он мал ростом и неуловим. — В голосе Игнациуса сквозила хитрость. — И у него множество личин. Поистине как блуждающий огонек, он то здесь, то там в своем непрестанном поиске мародеров. Некоторое время он предпочитал прикрытие уборной, но ныне снова вышел на улицы, где и остается, ожидая явиться мне по первому зову в любую минуту.
В горле у Джорджа что-то застряло и едва не придушило его.
— Это подстава, — сглотнул он.
— С меня довольно, юный голодранец. Поощрять разложение благородной ученой женщины, — рявкнул Игнациус. — Ты должен уже целовать полу моей униформы в благодарность за то, что я не сообщил Шерлоку Манкузо о ваших порочных товарах. Встретимся перед кинотератром «Орфеум» через два часа!
И Игнациус, величественно вздымаясь, поплыл по Общинной улице. Джордж засунул оба пакета в отсек для булочек и уселся на обочину. Во повезло — встретил кореша Манкузо. Жирный киоскер отымел его что надо. Джордж яростно взглянул на тележку. Теперь он не только с пакетами влип. Теперь он запопал еще и со здоровенной жестяной сосиской.
Игнациус швырнул деньги кассиру и буквально ринулся внутрь, устремляясь по центральному проходу прямо к огням рампы. Момент был угадан исключительно. Второй фильм только начинался. Мальчишка с изумительными фотографиями — сущая находка. Игнациус задумался, нельзя ли будет его шантажировать так, чтобы он присматривал за тележкой день. На беспризорника определенно подействовало упоминание о друге в полиции.
Игнациус фыркнул при виде начальных титров. Все люди, вовлеченные в процесс создания картины были равно неприемлемы. В особенности художник по декорациям в прошлом слишком часто вызывал у него отвращение. Героиня была еще омерзительнее, чем в цирковом мюзикле. В этом фильме она играла молодую смышленую секретаршу, которую пытался соблазнить стареющий светский лев. Он отвез ее на частном самолете на Бермуды и поселил в роскошных апартаментах. В первую ночь наедине с ним она в панике выскочила наружу, стоило распутнику открыть дверь в ее спальню.
— Мерзость! — вскричал Игнациус, отплевываясь мокрым непрожеванным попкорном на несколько рядов. — Как смеет она притворяться девственницей! Вы только взгляните на ее дегенеративное лицо. Изнасиловать ее!
— На дневных сеансах в самом деле чудики попадаются, — сказала своей спутнице дама с хозяйственной сумкой. — Ты только погляди на него: у него серьга в ухе.
Затем последовала размытая любовная сцена, снятая мягкорисующим объективом, и Игнациус начал терять контроль над собой. Он чувствовал, как его охватывает истерия. Он честно старался промолчать, но понял, что это выше его сил.
— Да они же снимают их через несколько слоев суровой марли, — брызгал слюной он. — О, мой Бог! Возможно ли себе представить, насколько в действительности эти двое морщинисты и отвратительны? Меня, наверное, сейчас стошнит. Неужели никто в кинобудке не может выключить электричество? Я вас прошу!
И он громко загрохотал своей пластмассовой абордажной саблей по подлокотнику сиденья. К нему подскочила старенькая билетерша и попыталась выхватить оружие, но Игнациус одолел ее в рукопашной схватке, и она осела прямо на ковровую дорожку. Потом поднялась и заковыляла прочь.
Героиня, полагая, что под сомнение поставлена ее честь, поимела целую серию параноидальных фантазий, в которых возлежала на кровати вместе со своим распутником. Кровать в это время таскали по улицам и пускали поплавать в бассейн модного курорта.
— Господи Боже мой. И эту сальность они выдают за комедию? — потребовал ответа у темноты Игнациус. — Я не рассмеялся ни разу. Мои глаза никак не могут поверить в то, что они действительно видят этот в высшей степени обесцвеченный мусор. Да эту женщину нужно сечь кнутом, пока она не упадет. Она подрывает всю нашу цивилизацию. Она — китайский коммунистический агент, засланный сюда, чтобы уничтожить нас! Кто-нибудь, в ком осталась хотя бы капля порядочности, — вырвите же, наконец, предохранители! Сотни людей в этом театре деморализованы. Если нам всем повезет, «Орфеум» забудет оплатить свои счета за электричество.
Когда фильм закончился, Игнациус вскричал:
— Под этим американским до мозга костей лицом на самом деле таится «токийская роза» [Токийскими розами» во время Второй Мировой войны называли американских женщин-дикторов японского пропагандистского радио, вещавшего на английском языке на районы Тихого океана и США.]!
Ему хотелось остаться еще на один сеанс, но он вспомнил про юного паразита. Портить хорошее дело тоже нежелательно. Мальчишка ему необходим. Он немощно перебрался через четыре пустых коробки из-под кукурузы, скопившихся вокруг его кресла за весь фильм. Нервы его были совершенно расстроены. Эмоции — выжаты. Ловя ртом воздух, поминутно спотыкаясь, он добрался до конца прохода и вывалился на залитую солнцем улицу. Там, около остановки такси у отеля «Рузвельт», Джордж уныло охранял сосиску на колесах.
