В долине Маленьких Зайчиков - Рытхэу Юрий Сергеевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
Эльгар растерянно заморгал.
– Не понимаю, о чем спрашиваешь, – пробормотал он. – Рад ли я переселиться в Торвагыргын?.. Не знаю… Хуже было бы, если бы меня оставили здесь…
– Люди ведь плачут, – сказал Праву и обвел руками стойбище.
– Молодая, выходя замуж, тоже плачет, – глубокомысленно заметил Эльгар. – Это не те слезы, которые с солью… Посмотри кругом: есть ли один человек, который упирается? Нету такого. А скажи тому, кто плачет, что не возьмете его с собой, – такой крик поднимет! Верно, Коравье?
– Это верно, – кивнул Коравье.
Солнце поднималось все выше и выше.
Коравье и Праву ходили по ярангам и торопили людей.
– Снег намокнет от солнца, тяжело придется оленям, – говорил Коравье.
Но люди и без понукания спешили. К восьми часам утра все были готовы. Нарты и тракторные сани стояли, загруженные имуществом жителей бывшего стойбища Локэ. На снегу остались черные круги от яранг, высившихся здесь еще вчера.
Праву сначала примостился на тракторе Коравье. Но надо было следить за караваном и приходилось поминутно соскакивать и бежать в конец, к последнему трактору, который вел Кэлетэгин. Потом Росмунта пересела с саней в кабину к Коравье. Возвращаясь к головной машине, Праву увидел Росмунту рядом с мужем. Коравье сосредоточенно смотрел на дорогу, а жена не спускала с него глаз, и на ее лице было такое счастье и гордость, что Праву тихонько, чтобы не смущать ее, пропустил мимо себя трактор и пошел рядом с нартой Рунмына.
– Надо бы ехать побыстрее, – нетерпеливо сказал Рунмын. – Ведь трактор может увеличить скорость. А мы на своих оленях как-нибудь за ним угонимся.
Праву оглянулся. Караван сбился в кучу, оленьи нарты нагоняли друг друга: всем не терпелось поскорее попасть в Торвагыргын.
Праву добежал до Коравье и крикнул, чтобы тот прибавил скорость. Коравье понимающе кивнул, гусеницы побежали быстрее, и весь караван прибавил ходу.
Тундра начинала таять. Чем выше поднималось солнце, тем снег становился тяжелее и вязче. Кое-где уже открылись проплешины голой земли, и от них шел пар. Праву ощущал под ногами мягкую, податливую тундру. Вечная мерзлота еще была близко, где-нибудь в пяти-десяти сантиметрах под оттаявшей почвой, но, побежденная солнцем, постепенно отступит в глубины земли.
Впереди проглянул голубой глазок. Праву нагнулся и увидел маленький подснежник. Он дрожал на тоненькой ножке, но храбро тянулся к солнцу. Праву любовался цветком, а мимо него текла река людей, машин, оленей и собак.
– Эй, отстанешь! – услышал он голос Кэлетэгина и побежал за трактором.
Когда он уселся рядом, Кэлетэгин сказал:
– Коравье уже видит мачты радиостанции; сообщили по каравану. Может быть, вы пойдете к нему?
– Не надо, – отказался Праву. – Пусть сам хозяином въедет в Торвагыргын.
Караван выгибался на перевал, с которого открывался вид на поселок. Головной трактор уже шел вниз, а на хребтину перевала только еще поднимались задние нарты.
– Торвагыргын! – крикнул кто-то впереди.
– Где? Ничего не вижу, – отозвался другой голос.
– Вон, где торчат столбы, привязанные к земле!
– Ого, сколько домов!
– Ни одной яранги!
– Сколько труб и черного дыма!
– Смотрите – снег в Торвагыргыне черный!
– Верно, черный…
– Отчего бы это?
– Там вместо дров жгут камень.
– Попробуй зажги камень…
– Коравье говорил…
– Ну если Коравье говорил… Это здорово – жечь камень! И дров не надо – знай рушь гору и подкладывай в костер…
– Да не камень это…
– Глядите, флагов-то навешано! На каждом доме!
– Сколько же на это пошло красной материи?
– Слышите, что это там так шумно вздыхает?
– Это музыка! Вон я вижу – трубы блестят на солнце. ¦:
– Какие там трубы! У Коравье музыка в ящике.
– А это в трубе!
Сквозь тарахтение тракторов, рев моторов, собачий лай и шумный говор людей был слышен духовой оркестр. Сначала до слуха Праву доносился барабан и тяжелые вздохи басов.
Праву соскочил с трактора и побежал вперед. Но не успел добежать до Коравье, как тот неожиданно свернул с главной улицы, на которой стояла украшенная флагами и лозунгами трибунами направил трактор к своему домику. Там он остановился и бережно, на руках снял Росмунту с Мироном. Затем стал спокойно выгружать свой скарб на снег.
Праву подбежал к нему:
– Что ты делаешь?
– Выгружаюсь, – ответил Коравье, дивясь взволнованному виду Праву.
– Надо ехать к трибуне! – крикнул Праву. – Садись скорее на трактор!
Коравье выпустил из рук мешок.
– Росмунта! – крикнул он. – Бери Мирона и садись обратно на трактор! Быстрее!
– Что случилось? – Росмунта, растрепанная, выбежала из дому.
– Едем на трибуну, – пробормотал Коравье, подсаживая жену. – Мы нарушили обычай. Надо было подъехать вон к тому разукрашенному большому ящику, на котором стоит Ринтытегин и Елизавета Андреевна.
Колонна выправилась и повернула к трибуне.
Праву поднялся на нее и стал рядом с Ринтытегином.
– Смотрите! – возбужденно говорил Ринтытегин. – Никогда здесь не было такой демонстрации! Всю улицу заняли! Молодец, Праву! Гордись, это и твоя работа! Какое сильное пополнение пришло в колхоз!
Милиционер Гырголтагин, облаченный в новенькую форму, стоял у подножия трибуны – важный, сияющий ярче своих пуговиц.
Улица была запружена нартами, санями и тракторами, жителями Торвагыргына и новоселами из стойбища Локэ.
– Товарищи! – крикнул Ринтытегин.
Оркестр умолк.
– Товарищи! – повторил Ринтытегин. – Сегодня мы празднуем необыкновенный Первомай. Такого еще не было на Чукотке!
Минут десять Ринтытегина терпеливо слушали. Потом в толпе началось какое-то движение, и Праву заметил, что люди начинают расходиться. Не обращая внимания на красноречие Ринтытегина, они разворачивали упряжки.
– Что там происходит? – обеспокоенно спросила Елизавета Андреевна у Праву. – Сходите узнайте. Нехорошо. Человек говорит, а они уходят.
Праву спустился с трибуны.
Ему загородил дорогу упряжкой Рунмын.
– Ты куда? – спросил Праву.
– Домой, – бодро ответил Рунмын. – Мне уже сказали, где мой дом. Вон, видишь, третий отсюда. Где окна блестят от солнца… Вот это и есть мой дом.
Праву не смог удержать Рунмына. Его подталкивали сзади другие.
Оказалось, во всем виноват сам оратор. Накануне он распорядился вывесить на каждом новом доме имя хозяина. Когда колонна-караван прибыла в Торвагыргын, вездесущие школьники, благо они научились читать, быстро отыскали свои жилища и повели к ним своих родителей.
Скоро возле трибуны остались одни старожилы поселка.
Ринтытегин, не понимавший в чем дело, скомкал речь.
– Что случилось? – недовольно обратился он к Гырголтагину.
– Не знаю, – развел руками милиционер. – Нарушений порядка не вижу.
– Не видишь? – сердито переспросил Ринтытегин. – А куда народ делся? Перед трибунами никого не осталось.
– Силой не имею права заставлять слушать твою речь, – огрызнулся Гырголтагин.
Ринтытегин только рукой махнул.
Когда Праву рассказал ему в чем дело, он огорчился:
– Как же я об этом не подумал! Сам виноват! Мы же собирались каждую семью торжественно ввести в дом…
У первого же дома, отведенного Эльгару, Ринтытегин остановился пораженный.
– Что это такое?! – закричал он, показывая на идолов, прислоненных к свежеоштукатуренной стене. – Как они сюда попали?
– Это я их привез, – невозмутимо сообщил Эльгар, выходя на крыльцо. – Буду сдавать в музей. Пусть послужат для пользы народу.
– Смотри у меня! – погрозил бывшему шаману Ринтытегин. – Покажи, как в доме устроился.
В комнатах было чисто. У стены стояли две металлические кровати, застеленные ватными одеялами. В шкафчике за стеклом блестела посуда.
Эльгар с видом знатока повертел электрический выключатель. Лампочка не загоралась.
– Испорченная! – крикнул он с испугом.
Ринтытегин успокоил его:
