Угол покоя - Стегнер Уоллес (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT, FB2) 📗
– Просто случай не представился, – сказал Фрэнк.
– Между прочим, – сказал Оливер, – если бы не парнишка со Статен-Айленда, у нас не было бы рудника.
– Ты о ком?
– Вот об этом моем подчиненном.
– Правда? Что вы сделали, Фрэнк?
– Сорвал планы подлых захватчиков участков. Прямо как Алмазный Дик [105].
– Да расскажите же как следует.
– Я тебе писал про наши неприятности с рудником “Аргентина”, – сказал Оливер. – И с “Горным вождем”.
– Да нет, ты никогда мне ни о чем не пишешь. Будь у меня только твои письма, я бы, честное слово… блуждала во тьме.
– Блуждать во тьме – это никуда не годится. – Он отклонился назад, морозно скрипнув одеждой, и заглянул под меховую полость. – Спит, – сказал он. – Надо за ним поглядывать, а то как бы не задохнулся в этой грелке. Ты не мерзнешь сама?
Вместо ответа она подняла над одеялом руки в муфте. Он притронулся к меху перчаткой.
– Бобровая?
– Да, ты мне из Дедвуда прислал, помнишь?
– Хорошо, – сказал он довольным тоном. Посмотрел мимо нее на Фрэнка, который правил. – Расскажешь ей?
– Нечего особенно рассказывать. Они попробовали влезть, мы им не дали.
– Скромничает, – сказал Оливер. Из носа у него текло, льдисто-голубые глаза слезились, он провел под носом тыльной стороной перчатки. – Они не один месяц заявляли, что мы заходим за границу. Ну, я‑то знаю, что не заходим, я сам все замерял. Но наше лучшее рудное тело проходит близко к “Аргентине”. И вот пару недель назад, когда я был в Денвере, они решили пробраться и захватить наш штрек. Подвели свой штрек прямо к нашему и в один воскресный день пробили дырку.
– Но что это им…
– Фактическое владение. Как известно, это девять десятых права. Особенно когда судиться – год волокиты, а то и больше. Пока мы добивались бы решения, они бы все там выбрали. Но этот наш парнишка прознал заранее, шепнули на ухо, и они с Джеком Хиллом ждали их там с винтовками. Так что теперь между штреками дверь, запертая с нашей стороны, и мы чем владели, тем и владеем.
Сюзан не понимала по их тону, страшно ей должно быть или смешно. Они вели себя как мальчишки, играющие в разбойников. Фрэнк, молодой скромняга, хлестнул лошадей вожжами.
– Фрэнк, послушайте, – сказала она, – ведь это героизм. Сколько их было?
– Пятеро.
– И у них было оружие?
– Было у них, теперь оно у нас.
– Бр-р. – Она содрогнулась. – И вам не было боязно?
– Ужас как боязно было. Но, как Джек говорит, винчестер свое возьмет.
– Мне это не нравится, – сказала она. – Так мрачно – похоже на войну. А сейчас они что? Пошли на попятный?
– Если кому‑то в суд подавать, то им, а не нам, – сказал Оливер. – А сейчас они только и могут, что сидеть на веранде пансиона “Горный вождь” и провожать нас грозными взглядами, когда мы едем мимо. Так что мы берем с собой револьверы и карабины. Они так боятся этого парнишку, что не смеют больше соваться.
– Не верьте ему, – сказал Фрэнк. – Это его они боятся. Вы знали, что мой начальник отличный стрелок? Под всей этой добротой и доверчивостью – человек, с которым шутки плохи. Мы с ним почти ежедневно в полдень упражняемся в стрельбе у надшахтной постройки, и Оливер запросто сшибает консервные банки с пятидесяти шагов. Слава далеко разносится.
Смеясь, подставляя свои безупречные зубы ветру, он хлопнул себя по бедру.
– Давай я тебя сменю, – сказал Оливер и потянулся за вожжами.
С любопытством всматриваясь в лицо мужа, Сюзан решила, что он не выглядит как человек, с которым шутки плохи. Он выглядел как человек, в котором нет ни подлости, ни раздражительности. Но вид у него был усталый. Постоянно быть начеку – должно быть, страшно выматывает. Все это имело скверный, опасный вид, но никогда нельзя исключать, что с ней играют в старую западную игру: пугают нежное создание байками про медведей.
– Надо же, – сказала она легким тоном, – я думала, мой муж мирный управляющий рудником, а он вон кто, оказывается.
Голова в капюшоне слегка повернулась, голубые глаза со слезой, покрасневшие от ветра, посмотрели на нее искоса. Странная, почти неприятная улыбка мелькнула под разросшимися усами.
– Видишь ли, – сказал он, не отпуская ее взглядом, – это Ледвилл. Это наш выбор.
Не ожидавшая таких слов, она смотрела на него, а ум между тем истолковывал их так: это твой выбор. Он это имел в виду? Он, похоже, смутился и обернулся проверить Олли. Поправил меховую полость, и на обратном пути его рука приобняла Сюзан.
– Н-но, пошли! – прикрикнул он и, вынув хлыст из гнезда, огрел одну лошадь, потом другую.
Сюзан, втянувшись в себя, сидела тихо. Снег перестал. Луг, по которому они ехали, был безотраден, словно среди зимы, серые и черные деревья прочерчивали его, как гравюру. Большие камни по берегам черной стремительной речки, которую они пересекли вброд, покрывала прозрачная наледь. Ветер выискивал щели в том, во что Сюзан куталась, холод отбивал желание говорить. Ум цепенел, как руки и ноги. Когда она оттает, ей станет беспокойно, но невозможно беспокоиться в таком холоде. Может быть, ей померещился этот обвиняющий взгляд, эта неприятная улыбка. Немного погодя она укрылась одеялом с головой и погрузила свое смятение в темноту.
Мужчины обменивались через ее голову короткими фразами, между ними подолгу молчали. Несколько раз, когда дорога делалась ухабистой, Оливер обхватывал ее за плечи; мелькнула мысль, что этой заботой он, может быть, возмещает то, чего не удержал в себе. По тому, как тихо, как осторожно он время от времени наклонялся назад, проверяя Олли, ей было понятно, что мальчик еще спит.
Долгий промежуток притупляющего холода. Ветер продувал одеяло, как будто оно было из марли. Она горбилась, стискивала зубы, терпела.
Потом коляску качнуло, она напряглась, ожидая, что качнет обратно, но этого не произошло. Лошади встали. Она почувствовала, что Оливер поднялся с пружинного сиденья, и услышала, как он крякнул, спрыгнув на землю. Ее руки двинулись вверх под одеялом, и, растирая холодные щеки, она открылась окружающей предвечерней серости. Вот ее хижина, повыше нее дом У. Ш. Уорда, еще выше другой дом, наполовину построенный. Меж ледяных, с коричневой вмерзшей травой, берегов канала неслась вода. Тусклое оловянное небо грязнилось с юга дымом плавилен. Ветер принес и унес неутихающую дрожь ледвиллского шума.
– О-о-о-ох! – промолвила она, шевеля застывшими плечами и ледяными пальцами. Потом бросила еще один взгляд на хижину. – Боюсь, и правда жару в дому маловато, что Прайси делает? Дым не идет.
– Ничего себе, почему он не топит? – возмутился Оливер. – Я с него скальп сдеру! Сел качаться и про все позабыл?
– Не смейся над Прайси. – Она протянула ему руку, чтобы помог ей слезть. – Он на месте, раз обещал.
Онемевшие ноги едва ее держали. Оливер, обвивший ее рукой, казалось, был особенно заботлив. Фрэнку он сказал:
– Не надсаживайся с этими сундуками. Минутку подожди, принесем вместе.
Фрэнк передал ему сверху все еще спящего, запеленутого, как мумия, Олли.
– Вот погода, апрель называется! – сказал он. Оливер повел Сюзан к двери. Шнурок от щеколды висел, не был втянут, и она дернула за него, чтобы Оливер смог открыть дверь ногой.
– Прайси!
Пустая комната. Воздух изменился не от холодного к теплому, кожа не ощутила приятного, жаркого покалывания – нет, та же стужа, только без ветра. Оливер с Олли на руках заглянул в спальню, в кухню.
– Прайси!
Молчание.
Он быстро взглянул на Сюзан. Потом посадил Олли в качалку.
– Побудь пока закутанным, старина. Холодно. А я пойду разведу огонь.
Сюзан стояла у камина, разминая ступни, а он скомкал газету и обложил ее растопкой. Входная дверь открылась, и Фрэнк внес тяжелый сундук, подпирая его бедрами. Он удивился:
– Его тут нет?
– Нет и не было, – сказал Оливер. – Камин не топлен.
Он чиркнул спичкой, пламя прыгнуло вверх, ветер, дохнув снаружи вниз через трубу, принес в комнату запах дымка от стружек. Оливер примостил над пламенем сосновые чурки. Растопка стала так уютно потрескивать, что Сюзан придвинулась ближе, хотя тепла еще не было, только свет.
