Воронья дорога - Бэнкс Иэн М. (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗

Она кивнула:

– Не смотри на меня так. Я правда уверена.

Я перемотал ленту назад, снова включил воспроизведение. Эшли положила ладонь на мою руку и прижалась подбородком к плечу, к пиджаку а-ля принц Чарли.

– Выключи звук,– сказала она.– Этот парень будто фольгу жует.

Я выключил звук. Доносились смех и болтовня из шатра, потом снаружи усиленный техникой голос: «Проверка». Наверное, это был Дин Уотт – Льюис с Верити пригласили на вторую половину дня его ансамбль. А на вечер запланировано более традиционное развлечение: пляски под аккордеон и поочередная игра на волынке.

Я опять воспроизвел отрывок из репортажа.

– Это он, господин следователь,– постучала Эшли по верхнему углу телевизора.– Я его всегда узнаю, даже в одежде.

Я выключил телевизор и вынул кассету. Несколько секунд стоял молча, мял подбородок.

– Пардон.– Эшли деликатно стерла следы макияжа с моей куртки и отошла к телевизору.

– Итак, когда ты встречалась с этим Пакстоном Марром в Берлине, в гостинице, в джакузи…– Я шагнул к письменному столу, отпер и выдвинул лоток – пластмассовый такой, с сотней перекидных целлулоидных конвертов на скобах. Посмотрел на Эшли, которая в скептической позе стояла у телевизора, опираясь на него локтем, и смотрела на меня.– Как называлась та гостиница?

– Говорю же, не помню,—вздохнула Эш.– Я звонила Джун, она тоже не помнит. Она не может не прихватить в гостинице чего-нибудь: полотенце там, мыльницу. А тут единственный раз в жизни не стащила ничего. Вот и не помнит названия…—Эш пожала плечами.—Я тогда, Прентис, почти все время травку курила, мало чего соображала. Помню только, в подвале гостиницы был огроменный бассейн, с джакузи в углу. И кормили по утрам отлично.– Она тяжело вздохнула.– Отличный там хопль-попль.

– Хопль-попль? – наморщил я лоб.

– Омлет,– улыбнулась она.– Отвези меня в Берлин, найду. Это рядом с зоопарком.

Я повернулся к Эш, держа в руке кусочек картона. Это была передняя обложка спичечной книжечки.

– Случаем не «Швейцерхоф»?

Она посмотрела мне в глаза, затем взяла картонку, перевернула.

– Двадцать семь, одиннадцать, восемьдесят девять,– пробормотала Эшли, кивнула и возвратила мне обложку.—Да,—нахмурилась она.—Да, она. Та самая гостиница.

Я вернул картонку в целлулоидный конверт. Это была вторая по хронологии поступления, а всего их в ящике лежало около сорока.

– И что означают эти цифры? – подошла к столу Эшли.

Снаружи прозвучал аккорд электрогитары, несколько раз ударил барабан.

– Дата, наверное. Когда папа бумажку получил.– Я вынул последнюю картонку,– А вот это пришло вскоре после его смерти.

Мы сидели на краю стола. Эшли смотрела на кусочек глянцевого картона.

– Фью-у! – присвистнула она.– «Амман Хилтон». Наводит на размышления.

– И еще на какие.– Я постучал по картонке ногтем.– И уверен: этого Пакстона Марра я знаю. Он или из Глазго, или из Эдинбурга, или местный. Я его и раньше видел. Причем такое подозрение, что во плоти.

Эш положила локоть мне на плечо:

– Между прочим, это чертовски крепкая и загорелая плоть.

Я посмотрел в ее серые глаза и улыбнулся:

– Но не такая крепкая и загорелая, как у твоего техасского программиста.

Эш рассмеялась и соскользнула со стола.

– Он системный аналитик. Но ты прав: в Техасе научились выращивать то, что надо. И побольше, чем тут, и покрепче.

Из шатра грянула музыка – «Kiss The Bride» [94]. Эш вернулась на персидский ковер, приставила к уху ладонь:

– Чу! Младший братец сотоварищи.– Она нахмурилась: – До Марка Э. Смита или Морриси не дотягивают [95]. Как пали сильные! [96] – Она покачала головой и опустила ее так низко, что если бы носила очки, то теперь смотрела бы на меня поверх них.– Хочешь совет?

– М-м…– протянул я.

– Пойди попляши. А с этим мы разберемся… Или ты разберешься, когда будет время подумать.

Она подалась ко мне, протянула руку и сказала с киношной томностью: – Пойдем-ка, бэби, станцуем буги!

Я улыбнулся, задвинул лоток со спичечными картонками и запер ящик.

– Правильно, парниша.—Держась за руки, мы пошли к двери.– А ключик можно спрятать в спор-ран.

– Да уж, хоть на что-то сгодится,– сказал я. Она улыбнулась. Я запер и дверь кабинета.

– Между прочим, между прочим,– бормотала мне на ухо Эш по пути к лестнице,– у меня в пудренице завалялась щепотка боготского «снежка». Закинемся потом?

– Ты что, серьезно? – ухмыльнулся я.– А я-то думал, твое ширево – это скорость.

– Правильно, но сегодня случай особый: я гуляю.

– Ах ты, шалунья. Ладно, детка, будь по-твоему, только держись рядом.

– Как скажешь, мой господин!

Дальше мы спускались вприпрыжку, взбрыкивая ногами, точно в канкане. Рискованное это дело, когда на тебе кильт, а под кильтом, как полагается, ни шиша… кроме шиша.

Я танцевал и с Эшли, и с Верити, и с Хелен Эрвилл, и с мамой, которую вырвал из лап Льюиса, когда он затащил ее в середину зала. Вообще-то она предпочитала сидеть в окружении гостей и смотреть на нас, и с лица ее при этом не сходило удивленно-боязливо-радостное выражение: а ну как внезапно привалившее счастье окажется недолговечным, ах, как жалко, что папа не дожил до праздника семейного замирения.

Я не танцор по призванию, но уж на свадьбе Верити расстарался. Не только плясал, но и общался, и потел, и пил. Уж и задал работенку кровяным тельцам: они носились от клетки к клетке с живительными порциями семейных новостей и сплетен…

– И куда же теперь, тетя Ильза? – спросил я, кружась в танце с означенной особой. Пока мы не виделись, тетя Ильза как будто еще больше выросла и уж точно набрала вес. Одетая в дикую помесь персидского ковра и многофункционального пончо, она двигалась с грацией и напором слона. Я даже малость пенял себе, что вместо нее не ангажировал на танец ближайший сарай.

– Теперь, наверное, в Канаду. Река Черчилл, это возле Гудзонова залива. Займемся поведением полярного медведя.

Признаться, я лишь с третьей или четвертой попытки сообразил, что тетя не воспитывать мишку собралась, а наблюдать за его жизнью.

– Круто! – улыбнулся я.

Наша семья сидела за столом. Был здесь и дядя Хеймиш, и он медленно напивался. Я плясал с тетей Тоуни. Справился у нее о здоровье мужа.

– Выздоравливает,– оглянулась на него тетя Тоуни.– Кошмары давно прошли. Он правильно сделал, что на работу вернулся. Это помогает. Фергюс молодчина, отнесся с пониманием… И священник навещает, они с Хеймишем подолгу беседуют. Очень добрые люди… Ты с ним сегодня еще не говорил? – критически посмотрела на меня тетя Тоуни.

– Сегодня – еще нет,– широко улыбнулся я в ответ.– Но поговорю.

Дядя Хеймиш наблюдал за танцующими. Вот он поднес к губам стакан, глотнул виски, покачал головой, да так осторожно, что я невольно напряг слух: а вдруг заскрипит?

– Нет, Прентис. Я был глуп, даже тщеславен.– Он снова глотнул, снова покачал головой.– Не уделял должного внимания слову Божьему. Думал, лучше Него понимаю…– И опять покачал головой; его как будто пробрал озноб.—Да, я был не прав. Мои идеи, мои представления о загробной жизни – суета сует…– И впервые в этот день он посмотрел мне в глаза.– Прентис, Он покарал нас обоих.– Взгляд дяди Хеймиша переметнулся к верхушке шатра,– Обоих,– повторил он и опустил глаза.– Господь знает, что все мы чада Его, но иногда Он бывает суровым отцом. И даже чересчур суровым.

Я подпер голову кулаком и посмотрел на дядю. Надо же такое придумать: Боженька – не только ревнивец, но и детоненавистник! Хеймиш взялся за стакан и вновь затряс головой, и я не на шутку струхнул: а ну как отломается? Но обошлось.