Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление (др. перевод) - Рэнд Айн (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
— Отлично. Благодарю вас. Мы начинаем прокатку металла.
— Вы не хотите спросить, располагает ли «Линия Джона Голта» возможностью размещать заказы или просто функционировать?
— В этом нет необходимости. Обо всем свидетельствует ваше появление здесь.
Дагни улыбнулась:
— Вы правы. Все улажено, Хэнк. Я приехала, чтобы сказать вам это и приступить к обсуждению деталей конструкции моста.
— Хорошо, но мне все-таки интересно: кто стал держателем облигаций «Линии Джона Голта»?
— Не думаю, чтобы кто-то один мог позволить себе это. Все наши пайщики — растущие предприятия. Всем нужны деньги на собственные нужды. Однако им нужна была линия, и они ни к кому не обращались за помощью.
Дагни вынула из сумочки листок бумаги.
— Вот список членов компании «Джон Голт Инкорпорейтед», — проговорила она, протягивая листок через стол.
Риарден знал большую часть присутствовавших в списке лиц: Эллис Уайэтт — «Уайэтт Ойл», Колорадо. Тед Нильсен — «Моторы Нильсена», Колорадо, Лоренс Хэммонд — «Автомобили Хэммонд», Колорадо, Эндрю Стоктон — «Литейный завод Стоктон», Колорадо. Несколько пайщиков были из других штатов; он отметил про себя следующее имя: Кеннет Данаггер — «Данаггер Коул», Пенсильвания. Суммы подписки варьировались от пятизначных до шестизначных цифр.
Протянув руку к авторучке, он подписал под нижней строкой: «Генри Риарден — «Риарден Стил», Пенсильвания — $1 000 000» и перебросил лист Дагни.
— Хэнк, — проговорила она негромко, — я не хотела привлекать вас к этому делу. Вы итак вложили в риарден-металл уйму денег. Вы не можете позволить себе новые расходы.
— Я никогда не принимаю любезностей, — ответил он холодным тоном.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я не прошу людей вкладывать в мои предприятия больше, чем я сам. Если это игра, моя ставка будет наравне с самыми крупными. Разве не вы сказали, что эта колея является первой демонстрацией возможностей нового металла?
Наклонив голову, она произнесла серьезным тоном:
— Хорошо. Благодарю вас.
— Кстати, я не собираюсь терять эти деньги. Мне известно об условиях, согласно которым, по моему желанию, облигации могут быть преобразованы в акции. Поэтому я рассчитываю на крупный доход, который принесете мне вы.
Дагни рассмеялась:
— Боже мой, Хэнк, я успела переговорить со столькими тупицами, что они едва ли не заразили меня своим неверием в успех дороги! Спасибо, что вы напомнили мне о другом. Да, я также считаю, что сумею заработать для вас кучу денег.
— Если бы не эти безнадежные тупицы, в вашем предприятии не было бы никакого риска. Но мы должны победить их. И мы победим. — Риарден взял две телеграммы из груды бумаг, лежавших на его столе.
— Есть еще люди на белом свете. — Он протянул телеграммы Дагни. — По-моему, вам стоит просмотреть их.
Одна из них гласила: «Я намеревался приступить к постройке через два года, однако заявление Государственного научного института заставляет меня спешить. Рассматривайте настоящую телеграмму как предварительный заказ на сооружение двенадцатидюймового трубопровода из риарден-металла длиной 600 миль от Колорадо до Канзас-Сити. Подробности отдельно. Эллис Уайэтт».
В другой было написано: «К вопросу о моем заказе. Приступайте. Кен Данаггер».
В качестве пояснения Риарден добавил:
— Он не был готов к немедленному началу работ. Речь идет о восьми тысячах тонн риарден-металла. Копи для угольного рудника.
Они обменялись улыбками. Комментариев не требовалось.
Риарден поглядел на руку Дагни, вернувшую ему телеграммы. В свете лампы кожа руки, лежавшей на краю стола, казалась прозрачной… руки молодой девушки… Длинные тонкие пальцы, расслабившиеся на мгновение, казались такими беззащитными.
— «Литейный цех Стоктона» в Колорадо, — сказала она, — пообещал мне закончить тот заказ, от которого отказалась «Объединенная стрелочно-семафорная компания». Они хотят встретиться с вами относительно поставок металла.
— Они уже были здесь. А как у вас с персоналом?
— Инженеры Нили остались — лучшие, в которых я нуждаюсь. И большинство прорабов и мастеров. С ними особых сложностей не предвидится. В конце концов от самого Нили было немного толка.
— А как насчет рабочих?
— Предложений больше, чем требуется. Не думаю, что профсоюз станет вмешиваться. Большинство претендентов вписывают в анкеты подложные имена. Они — члены профсоюза. Работа им нужна отчаянно. Я выставлю на линии легкую охрану, однако особых неприятностей не ожидаю.
— А как ведет себя правление вашего братца Джима?
— Всей компанией пишут в газеты заявления о том, что не имеют абсолютно никакого отношения к «Линии Джона Голта» и самым решительным образом осуждают мое начинание. Они согласились на все мои условия.
Напряженные плечи Дагни были чуть отведены назад, словно в готовности к драке. Такая собранность казалась естественной, в ней читалась не тревога, а восторг; напряженным было и все тело под серым костюмом, растворявшимся в полутьме.
— Эдди Уиллерс приступил к исполнению обязанностей вице-президента, — добавила она. — В случае необходимости связывайтесь с ним. Сегодня ночью я улетаю в Колорадо.
— Сегодня?
— Да. Надо спешить. Мы потеряли неделю.
— На своем самолете?
— Буду дней через десять. Я намереваюсь возвращаться в Нью-Йорк один-два раза в месяц.
— А где вы там будете жить?
— На стройплощадке. В своем железнодорожном вагоне, то есть в вагоне, который мне одалживает Эдди.
— Это безопасно?
— В каком смысле? — Дагни удивленно усмехнулась. — Ну, Хэнк, вы впервые вспомнили о том, что я не мужчина. Со мной ничего не случится.
Риарден не смотрел на нее; взгляд его был обращен к листку бумаги с цифрами.
— Мои инженеры подготовили расчет стоимости моста и приблизительный график его сооружения. Нам надо все это обсудить.
Он протянул Дагни бумаги. Она приступила к чтению.
Клинышек света лег на ее лицо, подчеркивая четкие очертания жесткого, чувственного рта. Потом она чуть отодвинулась в тень, оставив на свету переносицу и опущенные темные ресницы.
«Разве не о тебе… — думал он. — Разве не о тебе мечтал я с самой первой встречи? О ком же еще? Все эти два года…»
Риарден, не шевелясь, смотрел на Дагни. В ушах его звучали слова, которых он никогда не позволял себе произнести даже в мыслях, слова, которые он ощущал, не позволяя им обрести форму, которые надеялся уничтожить, не позволяя им прозвучать в собственной голове. И теперь они полились внезапным, ужасавшим своей откровенностью потоком — он словно бы говорил их Дагни…
«С первой же нашей встречи… ни о чем, кроме твоего тела, твоего рта, твоих глаз, которые будут смотреть на меня, если… В каждой сказанной мною фразе, на каждом, таком невинном в твоих глазах совещании, при всей важности обсуждавшихся нами вопросов… Ты ведь доверяла мне, правда? Признать твой дар? Видеть в тебе равного… думать о тебе как о мужчине?.. Неужели, по-твоему, я не представляю, что предал в своей жизни? Ты — единственное яркое событие в ней, единственный человек, которого я уважаю, лучший среди известных мне бизнесменов, мой союзник, мой партнер в отчаянной битве… Низменнейшее среди желаний — вот мой ответ на то высшее, что я встретил в жизни… Знаешь ли ты, что я собой представляю? Я думал об этом, потому что мое желание немыслимо. Эта унизительная потребность, которая не должна коснуться тебя… но я никого не хотел, кроме тебя… я не знал, что это такое, пока не увидел тебя. Я думал: только не я, меня этим не сломить… и с тех пор… два уже года… ни мгновения передышки… Знаешь ли ты, что это такое, хотеть? Не угодно ли тебе послушать, что я думал, глядя на тебя… лежа ночью без сна… узнавая твой голос в телефонной трубке, а потом, на работе, не умея прогнать его прочь?.. Низвести тебя до того, чего ты не можешь принять, и знать, что это я виноват в этом. Низвести тебя до плоти, дать тебе животное наслаждение, видеть, как ты нуждаешься в нем, видеть, как ты просишь его у меня, видеть удивительный дух скованным непристойной потребностью. Видеть тебя такой, какая ты есть, чистой, гордой, сильной, противостоящей миру, а потом видеть тебя в своей постели, покорной любой моей позорной прихоти, любому действию, которое я могу совершить единственно для того, чтобы полюбоваться твоим бесчестьем, и которому ты покоришься ради невыразимого удовольствия… Я хочу тебя — и проклинаю себя за это!..»
