Мика и Альфред - Кунин Владимир Владимирович (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
— Ах, Мишенька!.. Как хорошо, что ты приехал за мной…
— Может быть, все-таки вызовем врачей? — спросил кто-то.
— Нет, нет… — быстро возразил Лёва. — Теперь я под надежной защитой. Спасибо за все, и будьте здоровы. Чу-у-ус!..
Когда они остались одни, Лёва привычно-заботливо спросил Мику:
— Ты хорошо поставил машину? Без возможных штрафных санкций?
— Да вроде как-то толково приткнулся. Только далековато. Ты присядь вот здесь. Подожди меня секунду. Я сейчас подкачу к тебе. Мне не хочется, чтобы ты шел пешком.
— Наоборот, Мишенька!.. Мне сейчас обязательно нужно пройтись, подышать свежим воздухом. А машинка твоя пусть постоит. Пойдем прошвырнемся по Английскому парку. Благо он тут — за забором «Свободы»…
А может, не нужно было соглашаться с Лёвой?… Может быть, следовало настоять на вызове «Нотартца» — «неотложки»? Или сразу же со ступенек радиостанции прямиком отвезти его в какую-нибудь клинику, а не разгуливать по Английскому парку?… Да что теперь говорить…
Их было трое.
Всего лет по двадцать каждому. Может, чуть больше…
Они были демонстративно бритоголовы и пьяны.
Они стояли в самом центре Английского парка на невысоком пригорке, словно на трибуне, а внизу, у подножия этого маленького естественного возвышения, толпились десятка полтора пожилых людей с маленькими детьми и большими собаками.
Кто выгуливал своих внуков, кто — песиков…
У одного бритоголового в руках был мегафон, у второго — бутылка с дешевым «Корном», у третьего — флаг со свастикой.
Естественный пригорок давал им упоительное ощущение трибунной приподнятости!
С высоты в полтора метра им казалось, что под ними, замерев от восхищения, стоят толпы их верных сограждан!..
Но Мика и Лёва увидели пятнадцать перетрусивших стариков, четверых детей и несколько равнодушных немецких собак неведомых пород…
И увидели трех пьяных мальчишек-неонацистов, один из которых исступленно размахивал красным флагом с черной свастикой в белом круге, второй картинно прихлебывал из бутылки, а третий истерически вопил в мегафон призывы далеко не первой свежести:
— Германия только для немцев!!! Всех чернозадых, евреев и поляков развесить по деревьям Английского парка!.. Турков — сжечь дотла!.. Возродим великую нацию — возродится великая Германия!!!
Поначалу Лёве и Мике не захотелось во все это даже поверить. Им показалось, что это «Бавария-фильм» снимает сцену для какой-то современной антифашистской картины…
Но не было прожекторов, не было кинокамер, не суетился вокруг кинематографический люд — не было никакой съемки!
Шел НОРМАЛЬНЫЙ НАЦИСТСКИЙ митинг со своими «героями» и внемлющим им «народом»…
— Боже мой… Какой ужас! Я ведь только что об этом говорил…
Лёва схватился за Мику и тоненько прокричал всем стоящим внизу у пригорка старикам, детям и собакам:
— Господа! Господа!.. Что же вы молчите?! Как же можно молчать?! Это же в центре вашего Мюнхена! Ну возразите хоть кто-нибудь!.. Что же вы стоите?!
Но под пригорком уже никто не стоял — все стали поспешно расходиться в разные стороны, растаскивая своих детей и собак… «Добрый» старый немецкий принцип — только бы не ввязаться в какую-нибудь историю… Ни одна собака даже не тявкнула.
Мика вдруг почувствовал, как ослабевает Лёвина рука, которой он держался за него, и испуганно проговорил ему по-русски:
— Лёвушка, успокойся… Лёвушка, родной, возьми себя в руки!.. Не стоят они твоего здоровья, Лёвушка!..
— Русский! — по-русски же потрясенно закричал бритоголовый с бутылкой «Корна». — Русские жиды!.. Я в Караганде уголек рубал, а вы сюда за колбаской, суки?!
И на корявом немецком языке он стал кричать своим приятелям, что это стоят две русские свиньи, которые ему в Казахстане жить не давали, так еще и сюда приперлись, вонючее племя!..
Вот когда Леонхард Тауб, писатель, которого читала вся цивилизованная Германия, а не очень цивилизованная хохотала над его рассказами — он их сам прекрасно читал каждую субботу по одному телеканалу, — Леонхард Тауб, чьи книги были переведены почти во всем мире на несчетное количество языков, очень пожилой и очень больной человек, на великолепном немецком, настоящем «хохдойч», крикнул этим троим — с бутылкой, нацистским флагом и мегафоном:
— Вы — подонки!!! Что вы знаете о фашизме, дерьмо и ничтожества! Что вы вообще знаете про эту жизнь, мерзавцы?!
У Мики в висках уже гремел колокол и голова раскалывалась от вскипавшей ненависти…
Не было никого вокруг!.. А с пригорка на двух стариков, один из которых уже терял сознание, неслись трое пьяных, разъяренных здоровых парней — с бутылкой, мегафоном и флагом со свастикой…
В последнюю долю секунды в воспаленном мозгу Мики отчетливо промелькнуло:
ВСЕХ ТРОИХ…
… СРАЗУ!..
… В ЖИВЫХ НЕ ОСТАВЛЯТЬ НИКОГО!!!
На следующий день почти все газеты Баварии напечатали одну и ту же фотографию «известнейшего писателя-сатирика» Леонхарда Тауба, не дожившего до своего шестидесятипятилетнего юбилея всего один месяц. Леонхард Тауб скончался вчера в приемном покое клиники «Воген-хаузен» от острой сердечной недостаточности в 17 часов 15 минут вечера. Отпевание и погребение покойного состоятся в капелле при кладбище «Нордфритхоф» тогда-то и тогда-то…
А газеты «Абендцайтунг» и «Бильд», в разделах криминальной хроники городских происшествий, сообщили, что вчера же в Английском парке были обнаружены трупы трех молодых людей: Г. — 24 года, М. — 22 года, Ф. — 20 лет. Как показало вскрытие, произведенное судебно-медицинскини экспертами, все трое перед смертью находились в состоянии сильного алкогольного опьянения. В результате чего у двадцатичетырехлетнего Г. оказалось обширное кровоизлияние в мозг, у двадцатидвухлетнего М. — паралич сердечной мышцы, а у двадцатилетнего Ф. — разрыв аорты. Полиция ведет следствие…
— Это сделал ты? — впрямую спросил Альфред.
— Да, — без колебаний ответил Мика.
— Ты спасал Лёву Тауба?
— Я многое пытался спасти… Как видишь, мне это не удалось.
Обессиленный Мика лежал на тахте в одной пижаме, по пояс прикрытый темно-красным пледом. Не мог оторвать остановившихся глаз от большой гравюры Махаева, висевшей на противоположной стене.
— Ты всегда так плохо чувствуешь себя после ЭТОГО? — осторожно спросил Альфред.
— После чего? — не сразу понял Мика.
— После убийства.
— А-а-а… Да… Всегда… В детстве, когда мне было двенадцать лет и я УБИЛ впервые, я даже потерял сознание.
— Пей чай. Остывает… Я заварил тебе «Эрл Грей».
— Спасибо.
— С возрастом стало труднее убивать?
— Да нет… Просто я уже полагал, что мне этого больше никогда не придется делать.
— Мика, скажи честно, Лёва знал о моем существовании? — подрагивающим голосом спросил Альфред.
Мика посмотрел в его голубые глаза, полные слез, и понял, что имеет право только на один ответ:
— Да. И очень был тебе благодарен за то, что ты есть у меня.
Альфред тихо заплакал. Потом с трудом произнес:
— Микочка… Ты должен взять меня с собой на кладбище.
— Там будет уйма народу, Альфред. Я же знаю, что ты с трудом переносишь большое скопление людей.
— Я буду все время рядом с тобой… Я ни на шаг не отойду от тебя. Возьми меня с собой, Мика. Я имею на это право! Возьми, ради всего святого…
Отпевали Леонхарда Тауба в капелле при «Нордфритхофе».
Капелла при кладбище — она для всех религий… Так как герр Леонхард Тауб был слишком ироничен, чтобы исповедовать хоть какую-нибудь религию, было решено: для прощания с покойным лучше капеллы места не сыскать.
Этого же захотели и родственники, приехавшие из Праги, — маленькая старушка в черном, старшая сестра Левы, его племянница и муж племянницы, который никогда даже не был знаком с Лёвой…
Народу было человек двести. Старики из Мюнхенской еврейской общины, из Союза писателей, много сотрудников радиостанции «Свобода», кто-то из издательств… Были старые чехи и словаки, уже давно живущие в Германии. Были и русские…
