Южная Мангазея - Янев Киор (книги серии онлайн .txt, .fb2) 📗
«Чайна-таун» / «Chinatown» (Полански, 1974)
Лос-анжелеский магнат Кросс стремится к бессмертию. Он не просто строитель. Он — демиург, использующий свою раскосую дочь Евелину как органический материал для создания при Лос-Анжелесе особого места, где, как в Чайна-тауне, не действуют обычные человеческие законы. Там будет жить ребенок-уроборос, его внукодочь Катерина, в какой-то степени принадлежащая к миру нерождённых. Это уже на три четверти сам Кросс. Оставшаяся раскосая составляющая — экзотический декор Чайна-тауна, прельщающий мужей города. Кровеносную систему этого места создаёт муж Евелины, ирригатор Холлис. Посредством засух — наводнений изгоняется с территории вся алчущая и жаждущая живность, которая отдаёт свои права обитателям дома престарелых. Теперь это владение полуживых. Остается лишь явиться детективу Гиттсу, Гермесу доверившейся ему Евелины, чтобы превратить Чайнатаун в потустороннее место.
"Смотри на арлекинов", Набоков, 1974
В начале СНА говорится о «reve» блэко-блоковской Изоры о лунном луче и рыцаре-поэте: «так, вдоль наклонного туча, я вышел из паралича». Из медоровой могилы, поэтического паралича Вадима Бл., как эрмитажного Морфея, выводит Ирида (Осиповна). Богиня чёрной радуги* расширяет медорово обиталище в камеру люсиду, преломляя «четыре стороны» света так, что Вадиму, точно наделённому многофасеточной оптикой тетраморфу, сквозь радужные оболочки мреются иные, будущие небеса, в частности, сама Ирис, парящая там на адюльтерных подушках. Ощутив границы своего поэтического мира, обременяющего Ирис, он не удовлетворён своей ролью Deus ex machina в балаганной машинерии, которую с апломбом эрмитажного золотого павлина высиживает иной, высшего ранга, ангел Владимир. Ирис же, мастерица фамильных оптических обманов, сообщив Вадиму вещий сон, с помощью инцестуозно-детективной интриги с гаером Владимиром ускользает из камеры паон д'ора** в зввздообразность небесных звёзд, лишив мужа-тетраморфа света его очей***, усеявших глазчатые крылья нахлобученною ангела Владимира. Мигая подобно бабочкам-каломорфам****, глаза Вадима изучают надменного Владимира экзотерически. Для эзотерического же исследования у него есть личины быка, орла, льва и ангела***, принимающие созданные могучим соперником правила игры (выигрывая или проигрывая новую жену, дочь и родину). Неназванная же замогильная муза***** помогает обратить временные координаты в пространственные, так что завитки и арабески необъяснимых случайностей и совпадений становятся зримыми механизмами творческого акта Владимира, создавшего его, Вадима, реальность.
*Т. е. перекинутой из здешнего мира в запредельный
**из кабака "Раnder" а (сводника)
***четыре безглазых Морфо в ящике "Пандоры"
****Кало-морф: 1) изящная(художественная форма); 2) бабочка- арлекин
*****Оксман, Орлов, львиный лик, Анжелика..
«Ночные ходы» / «Night Moves» (Пенн, 1975)
Этот алхимический детектив — вероятно, самый необычный из когда-либо снятых. По мнению героя Гарри, увидеть хорошую картину, к примеру ромеровскую «Ночь с Мод», всё равно что проследить, как высыхают её краски. Вначале кажется, что здесь они вполне простые — разочарованный детектив (Гарри), сбежавшая от блудной актрисы дочка-подросток(Делли), симпатия беглянки к поимщику и пр. Однако вскоре краски оказываются симпатическими. Катализатором их проявки становятся нагие прелести беглянки с аквалангом. Добежав до фазиенды отчима Тома во Флориде, она ныряет в чернильно-контрабандный залив. По закону Архимеда оттуда всплывают черепа- буи и в бульоне из шаманских соблазнов становятся гомункулусами. Паразитами, питающимися красками самой картины. Там, где у Гарри была жена Эллен, верный друг Джой — теперь — фиолетовая бездна, кишащая неведомыми монстрами.
«Следы» / «Le Оrmе» (Бадзони, Фанелли. 1975)
Экскаваторщики в скафандрах задыхаются в чёрном вакууме, но ковш щербатой Луны приближается и вычерпывает три дня из памяти героини, лишая её цельности и места переводчицы ООН. В лакуну устремляется паническая атмосфера, вырывая Алису из тесных небоскрёбов. Она летит Алиталией за заходящим месяцем. В курортной Гарме его вяленый свет расползается арабской вязью улочек, фортепьянными полуулыбками пожелтевших гостиниц и, сплетаясь в оптико — акустический манок, увлекает Алису в обморочный дом детства, где столь резко преломляется радужным потолочным плафоном, что героиня, как витражная пава, пришедшая в резонанс со спектром заката, рассыпается на осколки.
«Шут его знает» / «Le diable probablement» (Брессон, 1977)
Новоземельная бомба вылупляется в стратосфере ангелом-хранителем сорбоннского студента-математика Шарля. Это небесное тело обладает гравитацией планеты Науру, по эллиптической орбите приближающейся к восемнадцатилетию друзей Шарля столь близко, что происходит Сретение — героини вытягиваются в пространство горы Фавор, где их красота становится радиоактивной, ближайшие фигуры застывают в санкта-беседе с выжженными мозжечками, мельтешащий Париж с окружающей экологией истлевает до порнолистовок, залетающих в Сакре-Кер, а остаток новоземельной энергии, запутавшись в психоаналитическом гамаке прокуренных, хоть топор вешай, левобережных кафе, ректифицирует тамошние никотиновые мозги в последнюю свинцовую каплю, которая отлетает Шарлю под лопатку.
«Апокалипсис сегодня» / «Apocalypse Now» (Коппола, 1979)
Поскольку экваториальные заросли неудобны для галопа, четыре апокалипсических всадника (с венком — чемпион Ланцелот, с мечом — капитан Филипс, с кулинарной мерой — шефповар Хикс и всадник Блед — «Чистый» Миллер) во главе со спецгероем Вилардом используют лошадиные силы катера с булатным килем. От столь въедливого водоизмещения патрулируемое русло само взрезает многострадальную вьетнамскую землю насквозь, до белого полушария.
Оттуда, как из осинника, вылетают валькиролёты — кордебалет оседлавшего сладковатый напалм генерала-серфингиста Кормана; один из них, трехзадый летучий Вавилон (с заносчивыми Мисс Месяц 1968 г.) вихляется над саранчовыми норами, из коих на карамельные берега вылупляются прищуренные вьетконговцы, так что вскоре подбитый Август упакован в цинк.
Оттуда же, из белого полушария, сквозь Землю прорастает бодлеровский цветок зла с опиумной дюймовочкой и мадам Демарт кутает причалившего патрульщика в плотоядные вуали. Ему остается преодолеть дантово-огненный мост До Лонг, брошенный как гребешок из сказки и воз уже цель спецгероя, мартышечий Иерусалим возгоняет мозг пророка, бригадного полковника Курца, чья бычья кровь и унесёт Виларда в Огайское ранчо, с запекшимися погонами и бывальщиной для американских деток.
«Берлин-Александерплац» / «Berlin vexanderplaiz» (Фасбиндер, 1980)
Франц Биберкопф («Боброглав») — продавец фашистской газетки, шнурков и галстуков в районе берлинской площади царя Александра Павловича. Площадь благодаря строительству одноимённой станции метро стала местом эрозии классического прусско-петербуржского стиля. Вначале вполне себе прусский плац обрёл «новую вещественность». «Новая вещественность» — особая прусская эротика. В фильме показан её идеал — улочка «Вавилонова долина». «Вавилонова долина» — образ обычной берлинской бюргерши, в которой зияет экзистенциальная пустота той или иной конфигурации и размеров. Ей необходима «бобровая голова» с особо конфигурированной психикой, способной эту пустоту наполнить. Тот, кто хочет производить впечатление на берлинок — должен как можно чаще бывать на Александрплаце. Александрплац — градостроительный инструмент фабрикации берлинских кавалеров. Угловатая, нечеловечьих пропорций архитектура хлопает по лбам и по ежам, со временем формируя бобровую голову той или иной степени причудливости. В прологе Франц Биберкопф — обычный жиголо с усиками был ещё мало интересен для своей подружки Иды, собравшейся его бросить. Раздувшись от ревности, жиголо убил её скалкой для взбитая сливок. От удара наполнявшая его человеческая сущность сжалась и сбилась в левую сторону, охраняемую ангелом Саругом. Правую руку он потерял во время грабежа, выброшенный Райнхольдом, бандитом с Александрплац, под машину. В таком обрубленном виде герой стал Биберкопфом, идеально подходящим для молоденькой шлюшки Мице, и, заведя канарейку и патефон, стал счастливым сутенёром. В 14 серии, апокалипсическом эпилоге, Фассбиндер предлагает ещё целый спектр — от Босха до Фрейда — причин, формирующих «бобровую голову».
