На запад, с жирафами! - Рутледж Линда (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT, FB2) 📗

Не успел я и глазом моргнуть, как мне уже вручили чек за водительские услуги, пускай и задним числом.

— Погодите-ка, — попросила Мэйбел и стала что-то искать в ящике стола. — Райли велел вам передать кое-что. — Женщина со смехом протянула мне мешочек, полный деревянных никелей. — Он мне велел сперва выдать вам эти самые никели и сказать, что это и есть плата за работу, но на такое мне наглости не хватило, — пояснила она.

Мэйбел держала мешочек на весу, пока я не взял его — пускай и без особого удовольствия.

— Приглядитесь внимательнее, мистер Никель, — попросила она, вложив мне в ладонь один из никелей. — Это подарок от мистера Джонса.

Деревянные монетки оказались жетончиками, дающими право на проход в зоопарк. Их тут были сотни.

Сайрес вывел меня на улицу, наслаждаясь выражением моего лица. На его месте Старик наверняка тоже не на шутку развеселился бы.

Когда ко мне наконец вернулся дар речи, я спросил:

— А как он погиб? Снова чахотка?

— Чахотка? — Сайрес скривился. — Нет, с легкими у него был полный порядок. Его убило курение: начался рак горла. Откуда вы вообще взяли чахотку?

— Он мне сам рассказывал, что заболел ей примерно в моем возрасте, после того, как едва не уехал на гастроли с цирком. А логом он отправился на Запад, стал тут ковбоем, начал коров гонять да питаться дрожжевым хлебом — и выздоровел.

Приятель Старика хлопнул себя по колену и расхохотался. Смеялся он так заливисто и долго, что я едва не оскорбился. Он вытер глаза и наконец пояснил:

— Вуди, к Райли эта история не имеет никакого отношения! Это же биография доктора Гарри, основателя нашего зоопарка. Это он в детстве пытался сбежать с бродячим цирком. Потом заболел туберкулезом, уехал на Запад, сделался ковбоем и вылечился. Ауже после стал доктором, перебрался сюда и забавы ради занялся зоопарком. Райли Джонс в жизни своей не гонял ни одной коровы!

То есть Старик солгал?

Я не мог поверить своим ушам.

— Но он же терпеть не мог лжецов!

Сайрес улыбнулся:

— Не стал бы я его так называть. Лжецов никто не любит. А вот хороший рассказчик всегда в почете. Правда же? Порой хорошая история — это лучшее из лекарств. Думаю, вы в этом уже убедились.

Я вскинул руки:

— Тогда какова его реальная история?

Сайрес пожал плечами:

— Готов поспорить, он беспризорник. О сиротском приюте он ни разу не упоминал, но как-то обмолвился, что уже к десяти годам остался один. В те времена такое частенько случалось, увы. А вот при цирке он и впрямь служил.

Я был так потрясен, что утратил дар речи, а когда он снова ко мне вернулся, я, запинаясь, спросил:

— А… как же рука? Ее ведь лев в цирке покалечил, правда?

Сайрес снова расхохотался. Я явно сумел поднять ему настроение.

— Дау него тысяча историй про эту руку, у старины Райли-то, благослови его Бог! — воскликнул он, покачав головой. — Но ты, сынок, не расстраивайся. Он эти свои шутки с каждым из нас проворачивал. Я как-то уличил его в том, что он умудрился за один день изложить две совершенно разные версии событий. Может, он уже родился таким. А может, рука и впрямь угодила в пасть крупному хищнику. Возможно, случилось что-то до того страшное, что он и говорить об этом не желал. И это его право. Есть вещи настолько личные, что о них лучше помалкивать. Но я уверен в одном: если б он мог окончить свои дни в пасти у льва, а не в цепких лапах болезни, он бы так и поступил, — закончил он и отошел от меня.

А я все стоял, выкатив от изумления глаза, будто напуганная мартышка.

Сайрес сделал несколько шагов, остановился и обернулся ко мне.

— Пойдем, сынок. Тебе еще надо познакомиться с Начальницей, — сказал он.

Через минуту я уже стоял перед самой миссис Белль Бенчли, знаменитой хозяйкой зоопарка. Она выглядела точно так же, как и в октябрьский день 38-го, когда стояла у входа в зоопарк, раскинув руки, и приветствовала жирафов, — тот же наряд и строгий учительский вид. Это обстоятельство так меня растрогало, что я едва сдержался под напором чувств. Мы столкнулись у котельной — как раз за ней располагался ее маленький офис.

— Знаете, кто это? — ослепительно улыбнувшись, сказал Сайрес. — Это тот самый парнишка, о котором нам Райли все уши прожужжал. Мистер Вуди Никель!

— Вот так встреча! — Она протянула мне руку. — Как ваши дела? Расскажите скорее! — А следом завязалась приятнейшая из бесед, но вскоре ее прервала телефонная трель, и Начальница скрылась в своем кабинете.

Сайрес провел мне экскурсию по зоопарку и сопроводил к выходу. Но перед тем как уйти, я хотел задать еще один вопрос о Старике, пускай и не знал, хватит ли мне на это духу. Я надеялся разузнать побольше о страшном прозвище, которое толстосум дал Старику.

— Не поймите меня неправильно, — робко начал я, подбирая слова. — Но… за годы работы мистера Джонса в цирке не случалось ли такого, что он вступал в драку из-за жестокого обращения с животными и драка эта кончилась бы… смертью? — Лишь на такую формулировку мне и достало смелости.

Сайрес посерьезнел. Его ответ запомнился мне на всю жизнь, в мельчайших подробностях.

— Нет, о таком я ни разу не слышал. Однако Рай — ли никогда не мог остаться в стороне, если кто обижал животных, но то же можно сказать о любом из нас. — Он склонил голову набок. — Дай потом, каждый заслуживает второго шанса. И уж кому-кому, а одному беглецу из Пыльного котла Райли точно его подарил, правда же? — Сайрес похлопал меня по плечу. — Он тебе рассказывал, почему так поступил?

Я покачал головой.

— Он сказал, что так ему красавцы велели. — С хитрой ухмылкой, предназначенной скорее Старику, чем мне, Сайрес отвернулся было, чтобы уйти. — Ты это, не забывай нас! — крикнул он мне напоследок. — Райли обожал рассказывать о вашем приключении, да и Гигант с Пятнышком всегда тебе рады.

Гигант с Пятнышком. Я чуть было его не поправил, но осекся, решив, что это не имеет никакого значения. Важно лишь то, что они живы — и я тоже. Рыжика уже не вернуть, да и Старика, но жирафы по-прежнему со Мной, а значит, и Августа с мистером Джонсом. До чего странно: с иными людьми можно прожить бок о бок множество лет, но так толком и не узнать их, а с некоторыми достаточно и считаных дней — и ты проникаешься ими на долгие годы. По пути к жирафам я укрепился в мысли, что больше никогда не упущу стариковских красавцев из виду. Я приехал в Калифорнию и разыскал их. Я обрел свою землю обетованную — тот самый дом, о котором всегда мечтал.

Я устроился работать на городское кладбище. «Склонность» же есть, что еще делать. По пути на Запад я подумывал попроситься на место Старика и тоже стать смотрителем — желательно при Красавице с Дикарем. Но миссис Бенчли сохранила рабочие места для всех своих подчиненных, которые ушли на фронт в военные годы, чтобы им было куда возвращаться. Да и за месяц работы на кладбище я успел повредить спину. Выкопал слишком много могил, наверное. И в итоге стал кладбищенским ночным сторожем — должность сама по себе удивительная, ведь за мертвыми особо не нужно присматривать. Но мне она подошла: я и так никогда особо не дружил со сном, а за годы войны бессонница моя только усилилась. Долгие ночи я коротал за чтением книг, которые так любил мистер Джонс, — тех, что написал «мистер Фенимор Купер». И хотя от многих старомодных словечек в них в сон клонило даже меня, эпизоды с участием Соколиного Глаза радовали мою душу — я даже загибал уголки у страничек, чтобы перечитывать их вновь и вновь.

Вскоре жизнь моя упорядочилась. Дни я проводил в зоопарке, а ночи — на работе. Каждое утро я приходил к самому открытию. Взяв с собой салями и хлеба — а также горсть луковиц, — я проходил на территорию, пустив в ход очередной жетончик — «деревянный никель», и завтракал со своими друзьями жирафами, вспоминая Старика и жалея, что он не может к нам присоединиться. Порой ко мне заглядывала сама миссис Бенчли. Она садилась рядом и тоже смотрела на пятнистых великанов. Вскоре смотрители уже прозвали меня «жирафолюбом». И меня это устраивало. Вполне.